Мама схватила меня за плечо и начала трясти, как флакончик с лаком для ногтей, пока мое лицо вновь не обрело нормальный цвет вместо молочной белизны магнезии.

— Ради всего святого, объясни, что здесь происходит? — спросила она.

— Гм, футы! Это Ник, — пожала я беспомощно плечами. — Я знаю лишь то, что мы стоим на стреме тут, на складе, в надежде найти нашего без вести пропавшего дизайнера и что мой сценарий из «Ангелов Чарли» неожиданно превратился в «Это твоя жизнь…»[76] — Я старалась дышать, как можно глубже. — Ладно, в общем, я сообщила ему, где мы находимся. Но я не ожидала, что он придет!

Мама посмотрела на меня подозрительно, я ответила ей глуповато-застенчивым взглядом и спросила как можно тише:

— Я хорошо выгляжу?

— Ты выглядишь превосходно, — ответила она, неодобрительно качая головой.

Я выглянула из-за Колонны и посмотрела на Ника и мистера и мисс Неизвестных, которые на сей раз открыто держали камеры в руках. Пока Ник рыскал по складу, эта парочка горячо спорила.

— О чем он думает? — спросила я саму себя.

— Дорогая, Жак должен появиться с минуты на минуту, — сказала мама. — Иначе нам придется пойти за ним.

В ее глазах плескался страх, а голос выдавал сильное волнение. Много лет назад мой папа сообщил мне, что, когда мама была беременна мною, она постоянно смотрела фильмы о Джеймсе Бонде. Представляю себе.

— Дай подумать, — сказала я. И бросила еще один взгляд из-за колонны. Ник теперь находился всего лишь в пятидесяти метрах от меня, а две тени следили за ним с противоположных сторон помещения. Я предположила, что они нуждались в различных ракурсах для создания эффекта реальности.

— Алекс! Я здесь! — позвал Ник.

Черт! О чем я только думала, когда нажимала «Отправить»? Я потерла виски. Нужно соображать быстрее… Жаль, что я не захватила с собой компакт-пудру, тогда я могла бы проверить свой макияж… Держись. Приоритеты! Как насчет того, чтобы попытаться заставить его замолчать, чтобы злодеи — где бы они ни были — не узнали, что нас тут набежала целая толпа? Ш-ш-ш…

Я набрала в легкие воздуха, сжала губы, чтобы размазать по ним то, что еще осталось от моей помады, и вытянула шею.

— Сюда! — крикнула я, глядя ему в глаза, прижала указательный палец к губам и, отчаянно гримасничая, прошипела — Ш-ш!

А что же сделал Ник? Он улыбнулся одной из своих знаменитых ослепительных улыбок и затрусил ко мне. В исполнении кого-либо другого бег трусцой выглядел бы неуклюже, но он был, как всегда, великолепен.

Я закрыла глаза. Ник был полной противоположностью медузы Горгоны: все, на что падал его взгляд, тут же размягчалось. А вот этого-то я как раз сейчас и не могла допустить.

— Алекс! — сказал он, продолжая смотреть мне в глаза. — Алекс, я получил твое сообщение. Объясни, Бога ради, почему ты находишься под стражей?

— Что? Под стражей? — повторила я.

Он взял меня за руку и наконец моргнул. А когда его взгляд прояснился, он заметил, что мы не одни.

— О, еще раз здравствуйте, — сказал он, улыбаясь маме. — Это все как-то немного необычно, вы не находите?

— Мама, это Ник. Ник, это моя мама, — сказала я, переминаясь с ноги на ногу и внимательно изучая носы своих туфель. Наконец я отважилась поднять голову и посмотреть, как проходит официальное знакомство.

Мама молча оценивала Ника — полагаю, она считала это своим долгом в отсутствии папы. Он напряженно улыбался ей.

— Под стражей? — повторила я озадаченно. — Стра-а-ажа… О, черт! Я имела в виду стоять на страже. Это текстовое сообщение не совсем полное.

Я попыталась изобразить самоуверенную улыбку или, по крайней мере, не выглядеть так же нелепо, как прозвучали мои слова.

— О! — произнес он. — Ладно, хорошо… итак, вы на страже? — Он начал озираться вокруг, оглядывая склад.

— Гм, да, это длинная история. В общем, мой друг Жак ищет своего бойфренда, который находится где-то тут, потому что его похитили… и… и мы надеемся, что здесь больше никого нет… типа плохих парней или кого-нибудь еще… — Замолчав и подняв на него глаза, я поразилась, увидев выражение на его лице.

— Понятно… — сказал Ник. Что-то — беспокойство или смущение — заставляло его держаться рядом со мной и неотрывно смотреть мне в глаза несмотря на то, что сейчас я сильно смахивала на семиклассницу надомного обучения с чересчур буйным воображением.

— Угу… — Взволнованная его пристальным взглядом, я опустила глаза и притворилась, что осматриваю помещение. И тут я увидела камеры. — Проклятие! — сказала я тихо, вспомнив, что они находятся тут же, прямо за спиной Ника, и все снимают на камеру. А ведь, пожалуй, к ним действительно можно привыкнуть. Вот почему люди так глупо выглядят на телевидении… И эта мысль моментально вернула меня к действительности, которая была одновременно и очень реальной, и сюрреалистичной.

— Нельзя, чтобы эти камеры все снимали, — сказала я твердо. — И вообще, что они здесь делают?!

— Что? — Ник, казалось, был захвачен врасплох. Он обернулся, посмотрел вокруг и, наконец, обнаружил своих верных спутников. — О! Это они. — Он покачал головой. — А я о них совсем забыл. — («Я была права!» — подумала я торжествующе.) Он грустно посмотрел на меня. — Ты же знаешь, это не моя идея, просто они следуют за мной повсюду, и я ничего не могу с этим поделать. Контракт и все такое…

И когда я, не отрываясь, или почти не отрываясь, смотрела в его ласковые глаза, я поняла, что это был момент истины. Забудьте о моем намерении держать его в подвешенном состоянии. Пришла пора стать менее строгой и научиться жить с его реальностью (ТВ) и со временем превратиться в очень-очень счастливую, хотя порой и всем недовольную девушку. Разве не узнала я этим вечером, насколько полезным оказалось реалити-шоу, например, для Шони?

— Действительно, твой контракт, — сказала я, с трудом сдерживая желание поцеловать его прямо здесь и сейчас, на глазах у моей мамы, перед камерами и вообще. Устоять на самом деле было трудно.

— Алекс, — услышала я голос мамы. И поняла, что момент истины придется отложить.

Я быстро обернулась и сначала увидела Жака, его тяжелые броги цокали по цементному полу. Он практически тащил на себе худого, бледного человека с коротко остриженными черными волосами, которого даже большинство начинающих экстрасенсов телемаркета под руководством мисс Клео[77] определили бы как «чувствительную, творческую натуру».

По всей видимости, это и был Луис-Хайнц.

А те два здоровяка, быстро входившие в двойные двери в противоположном конце склада? Это наверняка за неимением лучших слов — плохие парни.

А еще там были мы, стоявшие как раз посредине, в центре места действия.

— Черт! — выругалась я с большим опозданием и, обернувшись, увидела, как моя мама нырнула за один из многочисленных автокаров, стоявших на территории склада. — Оставайся там, — пыталась сказать я ей беззвучно. Я сомневалась в том, что мама могла услышать меня, но, озвучив то, что должно было выполнять роль плана, почувствовала себя увереннее.

Ник схватил меня и толкнул за другой автокар, после чего отправился навстречу конфликту, собирающемуся вспыхнуть в противоположном конце склада.

Что все это значит? Он собрался поиграть в героя? Я осмотрелась вокруг, чтобы оценить ситуацию. Два оператора закрепились на позициях таким образом, чтобы заснять все происходящее.

«Должно быть, они думают, что уже умерли и попали в небесное реалити-шоу», — подумала я. Неужели им не приходит в голову, что все это может зайти слишком далеко? (А может, просто проявление моего журналистского снобизма.) Кто знает, возможно, они уже перегорели, освещая войны и голод, и заблуждаются насчет этой части работы?)

А там, в центре, Жак и Луис-Хайнц добрались до Ника, который теперь стоял между ними и большими плохими парнями — с ударением на «большими» — и, казалось, пытался в чем-то их убедить.

Я быстро оценила плохих парней. Шони оказалась права: они определенно были сделаны из того же материала, что и телохранители знаменитостей. Или, возможно, защитники национальной сборной по футболу. Я затаила дыхание. Каждый весил по меньшей мере триста фунтов. И, Боже всемогущий, что это выпирает из штанов у одного из Больших Парней? Нет, не там. Неужели это револьвер?

И вдруг сюжет «Это твоя жизнь» превратился в «Клан Сопрано».

— Р-револьвер… пистолет… пушка! — взвизгнула я, обращаясь неизвестно к кому. Был ли хоть малейший шанс, чтобы Ник услышал меня отсюда?

— Эй вы, там, — сказал он, по-свойски обращаясь к Двум Большим Парням. — Похоже, я неверно повернул. Мы… мы ищем отель «Костес».

О Боже! Я вытаращила глаза. Что он делает? Как будто они способны купиться на это!

Первый Большой Парень сделал шаг вперед. Ник, в свою очередь, отступил на один шаг назад. Это было похоже на какой-то старинный медленный танец. Жак и Луис-Хайнц моментально продолжили движение, дрожа, как тринадцатилетние подростки, набравшиеся смелости пригласить девушку танцевать.

Второй Большой Парень хмыкнул и похлопал по оттопыривавшемуся месту на штанах.

— Да, — продолжал Ник, не выказывая ни малейших признаков страха, — я должен встретиться здесь с группой моделей.

Я немедленно почувствовала, как в сердце мне вонзился кинжал. Почему, ну почему он всегда возвращается к этому?

Плохие парни сделали еще один шаг вперед. Сначала Ник, а потом и Жак с Луисом-Хайнцем ответили несколькими па назад, в направлении выхода и, как я надеялась, ожидающих снаружи внедорожников, которые повсюду следовали за Ником.

Первый Большой Парень сделал стремительное движение вперед.

— Я тебе не верю, — сказал он по-английски с сильным французским акцентом.

Ник ответил несколькими шагами по алкогольной траектории. Медленно, медленно, быстро-быстро, медленно… Что это было — пасадобль или ча-ча-ча? Я не могла сказать с уверенностью; несмотря на все усилия моих родителей обучить меня хореографии, все, чему я научилась, было почерпнуто из фильма «Австралийское танго». И никто этой ночью не был одет в платья с блестками и лайкру.

Теперь они стояли лицом к лицу. Ник прошел как раз мимо меня, а за ним последовали оба злодея.

— Серьезно, дружище, — сказал Ник, уперев руки в бока. — Видишь того оператора позади меня?

«Господи, что он делает? Они разозлятся!» — подумала я.

Ник указал на мистера Неизвестного, стоящего на посту недалеко от выхода.

— Видишь ли, я участвую в телевизионном реалити-шоу, — похвастался он и, хихикнув, добавил: — Шоу о том, как назначать свидания моделям.

С того места, где я находилась, мне было хорошо видно лицо Ника, и я испытала шок, заметив, что взгляду него был откровенно развратным. Я содрогнулась. Он был слишком уж убедителен. Я увидела ту сторону представителей сильного пола, которую они обычно скрывают, по меньшей мере, первые пять месяцев знакомства. Все к лучшему, напомнила я себе. Все складывается как нельзя лучше.

Словно почувствовав мое смятение, Ник на какую-то долю секунды поймал мой взгляд и подмигнул.

Успокоенная, я оглянулась назад и посмотрела на маму. Она чуть не лопалась от еле сдерживаемого смеха. Я посмотрела на нее взглядом обидчивой супермодели и высунула язык. Разве она не понимает, что это опасная ситуация, совсем не шуточная для моей жизни? Черт, а сама-то я не забыла, что это была опасная ситуация? И это было по-настоящему, а не специально для телевидения! Хотя ладно, практически это как раз и делалось для телевидения, но было настоящей реальностью…

— Да, десять горячих — мы говорим «горячих», как в рекламе пива, — красоток ждут меня в «Костес», — говорил Ник. И это было совсем не похоже на него. Или, по крайней мере, мне хотелось на это надеяться. Должно быть, он был действительно талантливым начинающим актером в реальной, а не телевизионной жизни.

Три стороны продолжали свой танец вдоль длинной стены склада, теперь вел Ник, хоть и двигался задом.

— Vraiment[78], — сказал Первый Большой Парень. — Почему мы должны тебе верить?

Ник позвал оператора.

— Эй, Маркос, — сказал он, — подойди сюда и покажи им те горячие сцены в ванне.

«О Боже! Только не горячие сцены в ванне…»

Мистер Неизвестный поспешил к нему со своей компактной цифровой видеокамерой, энергично нажимая на кнопку перемотки и одним глазом следя за мелькающими в обратном порядке сценами на экране, а другим — за Ником.

— Regardez, — сказал он, запыхавшись, и повернул камеру перед лицами Больших Парней.

Я не видела, что там показывали, но могу поклясться, что выпуклость в штанах Первого Большого Парня шевельнулась.

— Вот черт, — произнес Первый Большой Парень.

— Merde, эти девочки и правда горячие, — сказал Второй Большой Парень.