Прошло больше трех недель, с тех пор как он помог ей и ее красавице сестре весьма простым и в то же время довольно остроумным способом, снимавшим с него всякую дальнейшую ответственность. Маркиз узнал от Дадждейла, что они расположились в маленьком домике в Мейфере, причем его можно было сдать по более выгодной цене, чем та сумма, которую предложила Алексия, и что миссис Фитерстоун согласилась стать компаньонкой для девушек. А потом и думать забыл об их существовании.

Но сейчас его снова пронзила мысль, какой молодой и неопытной кажется Алексия.

— Простите, что… я опять… вторгаюсь… — произнесла она дрожащим от волнения голоском.

— Что вы, какое же это вторжение? Я очень рад снова вас видеть. Как ваши дела? Все в порядке?

Алексия ничего не ответила, и он продолжил разговор:

— Полагаю, вы пришли сюда, чтобы о чем-то рассказать мне?

— Я… Мне… нужна ваша… помощь.

— Как? Опять? — На губах маркиза заиграла легкая усмешка.

Он видел, что девушка сильно волнуется, и, как и в первый раз, предложил ей стул напротив окна. Она присела, выпрямив спину и положив руки на колени. От наблюдательного взгляда маркиза не ускользнуло, что платье Алексии было совсем простым. Он решил, что она сшила его сама. И шляпка на ней была та же самая, что и в прошлый раз, только ленты сегодня другие.

Алексия все сидела молча, и он попытался помочь ей.

— Что же вы, я вас слушаю.

— Я не знаю… с чего начать.

— Попробуйте с самого начала.

— Вы были… так добры… очень добры к нам… и я очень, очень вам благодарна.

— Вы уже говорили это, когда в прошлый раз уходили от меня.

— И это истинная правда, поэтому… мне так… неловко снова… беспокоить вас.

— Но вы уже здесь, значит, случилось что-то очень важное?

— Для меня…

— Что же? — спросил маркиз.

Она взглянула на него, и он подумал, что ее большие серые глаза могут выразить больше, чем слова. Что-то испугало ее, привело в смятение и обеспокоило так, что она была вынуждена обратиться к нему за помощью.

— Расскажите мне обо всем, Алексия, — еще раз попросил он.

— Пожалуйста… не могли бы вы… сказать сэру Мортимеру Уолгрейву… чтобы он оставил меня в покое?

— Сэру Мортимеру Уолгрейву?

Маркизу понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить весьма шумного, хвастливого человека средних лет, который довольно часто устраивал неприятные склоки на ипподроме. С подобным субъектом маркиз никогда не стал бы знакомиться и не помнил, чтобы когда-либо встречался с ним у своих друзей.

— А что вам сделал сэр Мортимер?

— Я пыталась… прогнать его прочь… но он… не уходит. Он постоянно приходит к нам. Я знаю, вы подумаете, что все это глупости… но я… боюсь его!

Маркиз хорошо знал, когда женщина говорит искренне, и сейчас он ясно видел по ее глазам: Алексия говорила правду.

— Как вы познакомились с этим человеком и что думает ваша компаньонка, миссис Фитерстоун, по этому поводу?

Алексия ничего не ответила, по всему было видно, что она никак не может решиться сказать правду.

— Говорите же, — более настойчиво сказал маркиз.

— Но ведь… миссис Фитерстоун сама… познакомила нас. Они с ней друзья.

— Неужели она не понимает, что этот человек — совершенно неподходящая для вас компания?!

— Мне кажется, — запинаясь, продолжила Алексия, — она… делает все, как он говорит, а он приносит ей подарки… вернее, то, что ей нравится.

— Ну и что же ей нравится? Какие подарки? И опять Алексию охватили неловкость и смущение.

— Послушайте, Алексия, — уже довольно резко произнес маркиз, — раз вы пришли ко мне, то я должен вам помочь. Но мне надо знать правду. Всю правду.

— Это будет… неблагодарностью… — начала было Алексия, но маркиз перебил ее:

— Я спросил вас, какие подарки?

— О-обычно… б-бренди.

— Вы хотите сказать, что миссис Фитерстоун пьет?

Ответ он прочитал по лицу Алексии.

— Господи! — воскликнул он. — Вот уж не думал, что случится что-либо подобное!

Он увидел, что Алексия изо всех сил сжала руки, так, что даже суставы пальцев побелели.

— Это не единственная причина для моего расстройства и беспокойства, — продолжила она. Маркиз молча ждал: он почти догадался, о чем собиралась сказать девушка. — Но он приводит с собой других… мужчин… Я не хочу, чтобы… Л-Летти общалась с такими… и уверена, мама… никогда бы не… одобрила такие знакомства.

Маркиз ничего не ответил, а она все говорила и говорила дрожащим от волнения и испуга тихим голоском:

— О-они… едят и пьют так… много, мы просто не можем позволить себе такие расходы.

— А на каких-нибудь балах, приемах, собраниях вы были?

— Летти ездила один раз на бал или, может, два, но, мне кажется, они были не самыми… пышными.

— А почему вы ее не сопровождали? Алексия слегка запнулась, потом продолжала:

— У нас не так много денег, чтобы тратить их на мои… вечерние платья. А Летти такая красавица, что я решила, будет… очень жаль, если ее не увидят… достойные люди. — Она посмотрела на маркиза, словно умоляя понять и не судить строго. Тот нахмурился, а Алексия проговорила: — Ну вот, я рассердила вас… Поверьте, я не хотела рассказывать вам все это… и думаю, что сама… могла бы справиться как-нибудь… со всем этим… если бы не… сэр Мортимер.

— Я вовсе не сержусь на вас, — искренне произнес маркиз.

На самом деле он был просто вне себя от одной мысли, что развратный недоумок Мортимер Уолгрейв пристает к такому нежному и беззащитному созданию, как Алексия!

— Простите, что надоедаю вам… но я больше… никого не знаю, мне не у кого спросить совета, не к кому обратиться… и… — Она сделала глубокий вдох и скороговоркой закончила: — У нас почти не осталось денег!

— За три недели?! — воскликнул маркиз. Хилтон Осминтон и без объяснений Алексии прекрасно знал, что произошло. Миссис Фитерстоун, хоть и была родственницей, никак не могла считаться идеальной, да и просто приличной компаньонкой. Настойчивости и решительности, равно как и назойливости, ей было не занимать. Вот она и решила обернуть предложение мистера Дадждейла к своей собственной выгоде. И вместо того, чтобы помочь двум девушкам из захолустья, вовсю развлекалась за их счет. А уж если некто вроде Мортимера Уолгрейва так увлекся одной из ее протеже, то она не собиралась чинить препятствия, тем более что он щедро оплатил все услуги отличным бренди.

Как всякий прирожденный организатор — а маркиз безусловно был таковым, — он терпеть не мог, когда его планы рушились. И когда он ставил перед собой определенную цель, ничто не раздражало его больше, чем возникающие на пути препятствия и трудности, особенно если они были вызваны незнанием некоторых обстоятельств.

Так что сейчас он вынужден был признаться сам себе, что совершил досадную, непростительную ошибку. Ведь ни он сам, ни Дадждейл не потрудились навести справки и выяснить побольше про миссис Фитерстоун до того, как пригласить ее на роль компаньонки. Они попросту решили, коли она носила фамилию Минтон до замужества и к тому же непрерывно забрасывала маркиза письмами с мольбами о милости, то она именно тот человек, который им нужен. Так что винить было некого, кроме себя.

Алексия оказалась совершенно беспомощной и легко уязвимой в такой ситуации, следовательно, решил маркиз, надо что-то делать, причем делать немедленно.

— П-пожалуйста… пожалуйста, простите меня, — прошептала девушка.

Тут в сознании маркиза мелькнула мысль, что не много найдется женщин, которые никогда и ни в чем не обвинят его, что бы ни случилось, но будут искренне извиняться за причиненное беспокойство. При том что, Господь свидетель, как правило, люди не стеснялись навязывать ему свои проблемы, особенно женщины. Все его любовные похождения приводили к тому, что он оказывался в паутине трудных и не слишком простых задач, а его пассия так или иначе была с этими сложностями связана. Само собой, в большинстве случаев это были различные денежные затруднения, но, впрочем, не только. И нужна была немалая ловкость, чтобы не попасться в эти сети.

Алексия просто сидела и смотрела на него своими огромными серыми глазами, покорная и в то же время взволнованная. Маркиз отметил, что выглядит она необыкновенно трогательно.

Он поднялся на ноги, подошел к окну, посмотрел в сад невидящим взглядом и подумал: «Черт возьми, ну и путаница! Что же со всем этим делать?» И тут он вспомнил, что маркиза дома, в своей комнате.

— Подождите здесь! — бросил он Алексии и быстро вышел из комнаты, закрыв за собою дверь.

В холле он увидел Дадждейла. Тот казался немного взволнованным.

— Прошу прощения, милорд, — заговорил он, — я сказал дворецкому, что у вас назначена встреча в библиотеке, подразумевая, что она будет со мной. К сожалению, он неправильно истолковал мои слова и доложил про мисс Минтон, как только она приехала.

Маркиз на ходу выслушал объяснение Дадждейла.

— В любом случае мне надо было увидеться с нею, Дадждейл. Потом я обо всем расскажу вам. А теперь мне надо срочно поговорить с матерью.

Он говорил таким тоном, что управляющий с опаской посмотрел на него. Маркиз же быстро, перескакивая через ступеньку, взбежал по лестнице на второй этаж и почти бегом направился к комнате маркизы.

Она сидела в кровати и пила чай. Щеки ее слегка порозовели, а морщинки тревоги и беспокойства разгладились.

— Хилтон! — воскликнула она. — Какой приятный сюрприз.

— Мне очень нужен твой совет, мама.

— О чем ты говоришь? С радостью! Присядь. Может, выпьешь со мной чаю?

Она указала на стоящий возле кровати поднос с серебряным чайным сервизом, но маркиз отрицательно покачал головой.

— Не помнишь ли ты случайно нашего родственника полковника Артура Минтона? — спросил он.

Маркиза ненадолго задумалась.

— Да, помню. Мы встречались однажды, впрочем, давным-давно, на чьей-то свадьбе. Он был очень красивый мужчина, просто необыкновенно красивый. Думаю, он из наших довольно дальних родственников. А почему тебя это интересует?

Маркиз присел на краешек кровати, как это делал, когда был маленьким, и рассказал обо всем, что случилось.

Маркиза слушала внимательно, не сводя с сына глаз, пока он не рассказал ей все, что только что услышал от Алексии.

— Жаль, что ты раньше не спросил меня, — сказала она, — я бы могла многое рассказать про Сибиллу Фитерстоун, эту пренеприятнейшую особу. Конечно, она не тот человек, которому можно доверить двух молоденьких невинных девушек.

— Откуда же мне было знать?

— Не знаю, мой милый. Зато я знаю то, что ты всегда избегал общения с подобными особами, ведь она совсем из другого круга. Твоя тетя Эмили рассказывала мне, что эта дамочка весьма легкомысленных взглядов и беспутного поведения.

— Да, надо было разузнать о ней побольше, прежде чем отдать под ее ответственность этих невинных девушек. Они ведь совсем молодые, просто дети.

— Хорошо, что ты стараешься помочь им, — сказала маркиза, — и жаль, что они впустую потратили все свои деньги для знакомств с непорядочными людьми. Особенно если младшая так хороша собой, как ты говоришь.

— Да, жаль, — согласился маркиз, — и, думаю, в этом моя вина. А раз так, то я и должен компенсировать их потери.

Мать с удивлением посмотрела на него.

Она и предположить не могла, что сын может так беспокоиться о ком-либо. Маркизу всегда печалила та черта характера сына, которую он называл «эгоизм», но в то же время она знала, что ничего не может с этим поделать.

— И я очень прошу тебя, мама, — продолжил маркиз, прежде чем она смогла заговорить, — может, ты можешь порекомендовать мне какую-нибудь достойную женщину, чтобы ей можно было без опасения доверить этих девушек?

— Конечно, мой дорогой, — лукаво прищурилась маркиза, — к примеру, что ты скажешь обо мне?

Глава 3

Маркиз возвратился в библиотеку, и Алексия сразу поняла, что он чем-то расстроен. Он казался раздраженным и неприветливым. Раньше она не видела его в таком настроении и потому смотрела на него с испугом, полная нехороших предчувствий. Девушка поднялась ему навстречу.

— С вами хочет поговорить моя мать, — произнес он, как ей показалось, резко и неприязненно.

Алексия никак не могла придумать подходящих слов и просто молча шла за маркизом через холл, а потом по лестнице с резными перилами. И если бы не сильнейшее волнение, она непременно бы изумилась и поразилась великолепию этого дома, ценных картин, украшавших стены длинного коридора, который вел в апартаменты маркизы.

Хилтон Осминтон распахнул одну дверь, потом следующую, и Алексия следом за ним вошла в спальню маркизы.

— Это Алексия Минтон, мама, — представил девушку маркиз.

На большой кровати с пологом возлежала очень милая женщина.