Трейси Уоррен - Случайная любовница

Да, он всегда может отвергнуть ее. Но такой жест лишь заклеймит его как негодяя и навсегда запятнает репутацию Амелии. Каким бы старомодным это ни казалось, он знал, что в обществе фактически отождествляют помолвку и брачные обеты. Если он отвергнет Амелию, ее общественное положение будет навсегда подорвано, а шансы удачно выйти замуж сильно уменьшатся. Он не может поступить так с ней — до тех пор, пока такая крайняя мера не останется единственным решением. Должен же быть какой-то другой выход из этой катастрофы, какое-то средство убедить Амелию не подчиниться отцу и отказаться выйти за него. И все же, пока это время не настало, ему, по-видимому, придется остаться с ней помолвленным, хочет он того или нет.

А как, же Лили?

Приехав сюда сегодня, он рассчитывал уйти свободным человеком. Намеревался поехать к Лили и все объяснить, а потом упасть на одно колено и просить ее стать его женой. Но очевидно, этот план придется пересмотреть. Не может же он просить одну женщину выйти за него, когда все еще помолвлен с другой! Остается надеяться, что Господь поможет все наладить. Наверняка, как только удастся объяснить в ситуацию Лили, она простит его и согласится подождать. Вновь взглянув на свою «невесту», он решил предпринять еще одну попытку убеждения.

— Амелия, — сказал он, — я не могу поверить, что ваш отец откажется разрешить вам разорвать помолвку, если вы объясните ему, чего на самом деле желаете. Скажите, что не выносите одного моего вида и что после прошлого вечера считаете меня свиньей. Он поворчит-поворчит, но в конце концов согласится. Ко времени наступления светского сезона весной этот инцидент почти совсем позабудется и вы будете свободны искать нового достойного поклонника.

Она посмотрела на него с сожалением:

— Милорд, вы, очевидно, плохо знаете моего отца. С тех пор как вы обратились к нему несколько месяцев назад, он почти ни о чем больше не говорит, кроме как о нашей предстоящей свадьбе.

Итан нахмурился:

— Я просил его ничего вам об этом не говорить.

— А он сказал. Вы, возможно, не сознаете этого, но он чуть ли не всю жизнь мечтает о союзе между нашими семьями. Вы и я его единственная надежда достичь этой цели, и теперь, когда между нами все договорено, он не позволит мне отказаться от свадьбы из-за моей предположительной неприязни к вам. Боюсь, такой замысел не пройдет. — Он вздохнула. — Сожалею, милорд.

«Сожалеешь, да недостаточно! — про себя кипятился он. — Не настолько, чтобы покончить с этим ужасным мезальянсом».

— Ну хорошо, мисс Додд. Вижу, я должен пока принять ваш отказ. — «По крайней мере пока не найду какой-то выход». — Встав, он отвесил короткий поклон. — Всего хорошего, миледи.

— До свидания, милорд.

Сжав руки в кулаки, он решительно вышел из комнаты.

Лили отодвинула в сторону свой нетронутый полдник вместе с чашкой чая, которая стояла на подносе. И еда, и чай уже давно остыли. Она понимала, что должна чем-то занять себя, вместо того чтобы продолжать сидеть без дела в кресле в своей гостиной, устремив взгляд на огонь в камине. Если б ей только удалось найти в себе силы.

«Позже, — решила она. — Займусь каким-нибудь делом позже, но не сейчас». Сон — это ведь тоже занятие, не так ли? Долгий дневной сон ей не помешает. В конце концов, прошедшую ночь она не спала. Отдых пойдет ей на пользу. Но что важнее, сон позволит ей убежать, позволит забыть о ее теперешних страданиях, когда она свернется внутри теплого кокона забвения.

Встав с кресла, она направилась в спальню, но не успела сделать и нескольких шагов, как раздался стук в двери гостиной. Надеясь, что, кто бы это ни был, он уйдет, Лили не отозвалась. Когда дверь все равно открылась, она вздохнула и повернулась к незваному гостю.

— Прошу прощения за вторжение, мэм, — сказал дворецкий с извиняющимся выражением лица, — но пришел лорд Весси. Я знаю, вы дали строгие указания не впускать его, но он настаивает, что должен увидеть вас.

От ее усталости не осталось и следа, спина выпрямилась, будто ее хлестнули плетью.

— Полагаю, вы сказали ему, что меня нет дома?

— Да, мэм. Он… э… он говорит, что может отличить, когда я лгу и… как бы это выразиться… я должен сообщить вам, что он не уйдет, покуда вы с ним не поговорите.

«Не уйдет, значит? — вскипела она. — Что ж, может ждать внизу до скончания века!»

— Что ж, посоветуйте его светлости, что все, что он должен мне сказать, может быть выражено в письме. — «Которое я с радостью сожгу, едва оно придет», — пообещала она себе. — А потом сообщите ему, что он может либо покинуть этот дом по доброй воле, либо быть вышвырнут. Вы и лакеи справитесь с этой задачей.

Тревога прорезала глубокие морщины на лбу Ходжеса.

— Ох, мэм, не думаю, что это было бы разумно. Он не уйдет так просто, и маркиз — лорд, в конце концов. Поднять руку на представители знати — это может привести человека за решетку.

Она цыкнула и покачала головой:

— Лорд Весси не отправит вас в тюрьму. Кроме того, он знает, что вы всего лишь выполняете мое распоряжение.

— Она права, — произнес звучный голос из дверей. — Я бы не натравил на вас закон, Ходжес, но вот как следует поколотить вас с лакеями мог бы. Я неплохо дерусь и думаю, что вам бы пришлось изрядно потрудиться, чтобы вытолкать меня за дверь.

Лили покосилась на Итана.

— Ты должен был ждать внизу.

Он вызывающе вскинул бровь и вошел в комнату.

— А я поднялся наверх.

— Ну так можешь возвращаться вниз. — Она ткнула пальцем в сторону двери. — Уходите, милорд! Мне нечего вам сказать!

— Это хорошо. Значит, возможно, помолчишь, чтобы в этот раз выслушать меня. — Он бросил многозначительный взгляд на ожидающего слугу. — Вы свободны, Ходжес.

Она подбоченилась.

— Не приказывай моим слугам. Ты не имеешь права. Особенно когда не являешься желанным гостем в этом доме.

Итан упрямо сжал челюсти.

— Нам нужно кое-что обсудить. — Он прошел дальше в комнату и встал у камина. Скрестив руки, встретился с ней взглядом, и выражение его лица отражало тот же упрямый вызов, который был заметен и в позе.

Лили удержалась от желания в расстройстве топнуть ногой. Кроме того, было бы затруднительно в буквальном смысле вышвырнуть его из дома — на это ее малодушные слуги явно не пойдут. Похоже, от него никак не избавиться. Придется выслушать, что он намерен сказать.

— Ходжес, — проговорила она, немного успокоившись, — вы можете идти.

Взгляд Ходжеса метался между ней и Итаном.

— Слушаюсь, мэм. — Отступив в коридор, он закрыл за собой дверь и оставил их одних.

— Ну что ж, говори, — кивнула она. — И поторапливайся, чтобы не слишком задерживаться в моем доме.

Он горько вздохнул:

— Нам обязательно быть на ножах?

Лили метнула в него взгляд, достаточно горячий, чтобы растопить лед.

— Тебе некого винить, кроме себя самого. Это ведь ты манипулируешь людьми и лжешь им.

— Я не манипулировал тобой и не лгал тебе, — процедил он сквозь зубы.

Она презрительно фыркнула:

— Ха! И полагаю, ты собираешься утверждать, будто мне показалось, что я видела объявление о твоей помолвке в утренней газете? Ты обручен с этой девушкой, не так ли?

Его губы вытянулись в тонкую линию.

— На данный момент да, но я…

— Значит, ты услышал все, что я могла сказать. — Желчь жгла под грудиной, угрожая проделать дыру. — Дверь там. Закрой ее за собой.

Он повысил голос:

— Я не уйду, пока ты не выслушаешь меня. Почему ты так упорно отказываешь мне в этом?

«Потому что если злость уйдет, я могу позволить своим чувствам к тебе вновь взять верх, несмотря на то, что рана, нанесенная тобой, слишком глубока».

— Потому что у меня нет ни малейшего желания слушать твои очередные оправдания и увертки! — сказала она вслух. — Сколько раз я должна это повторять?

С бурлящей в крови яростью она огляделась, и ее взгляд упал на маленькую фарфоровую статуэтку пастушки с ягненком. Не думая, она схватила ее и запустила прямо ему в голову. Он пригнулся, и статуэтка разбилась на дюжину осколков, ударившись о камин. Слезы обожгли глаза. Часто-часто заморгав, она приказала себе не плакать, решительно настроенная не дать ему почувствовать глубину своих страданий.

— Я не виноват, — оборонялся он, готовый увернуться от следующего предмета, который она намерена в него бросить. — Я понятия не имел, что моя мать собирается сделать то, что она сделала. Если б знал, я бы остановил ее.

— И что бы это изменило? Очевидно же, что ты был тайно помолвлен, даже если об этом пока не было объявлено.

— Я не был помолвлен. Это правда, что я говорил с отцом Амелии Додд несколько месяцев назад, еще до того, как мы с тобой познакомились. Но не было никакого брачного соглашения и никакой договоренности между мной и леди Амелией.

— Твоя мать и граф, разумеется, считали иначе.

Его руки непроизвольно сжались в кулаки.

— Граф верит в то, чего хочет, чтобы удовлетворить свои собственные амбиции. Что касается моей матери… она себе на уме и сделала это, чтобы форсировать события. Сатли с мамой уже много лет вынашивают планы объединить наши семьи. Кто-то из моих братьев должен был исполнить эту почетную обязанность — соединить наши семьи посредством брака. Но после смерти Артура и Фредерика эта задача выпала на меня. Мне никогда не следовало даже в мыслях уступить планам матери и Сатли.

— Но ты уступил, — обвиняюще проговорила она.

Он встретился с ней взглядом.

— Я не собирался жениться на ней. Я уже решил поговорить с лордом Сатли и сказать ему, что не сделаю предложения его дочери, в конце концов. Я бы поговорил с ним перед балом, если б знал, что он в городе.

— О, а все это время у тебя не было доступа к перу и чернилам?

Он пропустил волосы сквозь пальцы, растрепав золотистые пряди, что сделало его еще привлекательнее. Лили отругала себя за то, что заметила это, и за то, что восприимчива к его магнетизму даже теперь. Сила противостоять ему со временем придет, заверила она себя, и безысходное отчаяние обрушилось на нее, как холодный январский ветер.

— Честно говоря, я совершенно забыл про свои намерения, — сказал он. — Между нами ничего не было решено, по крайней мере я так думал, к тому же был слишком поглощен тобой, чтобы задумываться об этом деле.

— Так, оказывается, это я виновата в том, что ты забыл, что обручен.

— Сколько раз я должен говорить тебе, что не был обручен?! — разозлился он.

— Тогда, может, и не был, но сейчас да, — тихо напомнила она ему.

«О Боже, он женится на другой, и эта мысль разрывает мне сердце!»

Лили прижала руки к груди, борясь с подкатывающей дрожью.

Он вскинул руку.

— Хорошо, допустим, я обручен. Но это лишь временно. Ты должна верить, что я не собираюсь жениться на Амелии.

В этом, она видела, он честен. Вздохнув, Лили опустила руки.

— Даже если я тебе поверю, это ничего не меняет. Ты обручен с… — Она сглотнула и попыталась назвать имя, но не смогла его выговорить. — С той девушкой, и ничего нельзя сделать.

— Нет, можно, — возразил он. — Я найду способ.

— Какой способ, Итан? Не считая семи или восьми десятков человек, которые слышали объявление прошлым вечером, была еще и заметка в «Морнинг пост». Пути назад нет. Ты связан с ней. — Она помолчала и сделала прерывистый вдох. — Если только она не настолько глупа, чтобы передумать и вернуть тебе твое обещание, помолвка останется в силе.

Он подошел к ней ближе.

— Так или иначе, но я позабочусь, чтобы с этой комедией было покончено. Пока что она отказывается отменить помолвку, но я найду способ убедить ее.

— Значит, ты уже говорил с ней?

— Да. Я приехал сюда сразу после встречи с ней. Я не мог вынести больше ни минуты, не поговорив с тобой. Я пытался объяснить все еще вчера вечером, если ты помнишь, но ты была слишком расстроена. Теперь ты наконец выслушала меня. — Он обнял ее. — Лили, ты единственная, кто мне нужен. Не она, а ты, и только ты. Дай мне время все уладить; доверься мне, и я все исправлю.

— Как я могу на это пойти, когда ты солгал мне? Как могу верить в то, что ты говоришь, когда ты обманывал меня с самого начала?

— Ты должна, потому что я люблю тебя.

Сердце перевернулось у нее в груди. Любит? Правда ли это? — спрашивала она себя.

Желание поднялось в ней, настолько острое, что было почти болезненным. Боже, как же ей хочется верить ему! Как хочется отринуть боль и гнев и принять его объяснения без всяких вопросов или сомнений…

— Если ты меня любишь, — возразила она, — то у тебя странный способ это выразить.