— Ох, милорд, — поспешно заговорил Ходжес, — я так рад, что вы приехали. Возможно, это не мое дело, но миссис Смайт… она… она…

Часть гнева Итана улетучилась, какое-то нехорошее предчувствие закралось в душу.

— Да? Что она? Где Лили?

— Уехала, милорд. Она отбыла вчера днем с двумя мужчинами, которые появились довольно неожиданно.

Дурное предчувствие превратилось в тревогу, горло сжалось.

— С какими мужчинами? И почему она уехала с ними?

— Один из них сказал, что он ее отчим и приехал, чтобы забрать ее домой.

Не без труда Итан заставил себя сохранять спокойствие.

— А другой?

Ходжес отвел глаза, явно не желая встречаться с ним взглядом.

— Другой заявил, что он ее жених. Мадам, по всей видимости, была не согласна, но мало что сказала на эту тему. У меня создалось отчетливое впечатление, что она испытывает сильную неприязнь к этому господину. Не думаю, чтобы и отчим ей особенно нравился.

Итан в этом не сомневался, хотя до недавнего времени даже не подозревал, что у нее есть отчим. Как она назвала его? Ядовитая змея, прячущаяся под смазливой внешностью? И какой еще жених? Просто черт знает что!

— И она поехала по доброй воле? — спросил он. Дворецкий вновь отвел глаза.

— Я в этом совсем не уверен. Она ведь даже не взяла с собой горничную.

— Как их зовут, этих мужчин? Вы помните?

— Отчим назвался Чоком. Да-да, именно так. Гордон Чок. Что до другого, я слышал только его имя. Чок называл его Эдгаром. Здоровенный детина, похожий на быка.

Здоровый устрашающий бык и его приятель — змей, которые так напугали бедную Лили, что вынудили ее покинуть дом.

— Да, и он сказал кое-что любопытное, милорд.

Итан взглянул на слугу:

— Вот как? И что же?

— Чок заметил, что она выглядит довольно неплохо для покойницы. Что он мог иметь в виду?

Вот уж и впрямь загадка. Неужели Лили притворилась мертвой? Разыграла ли она свою смерть по той же причине, по которой стала играть роль вдовы? Боже всемогущий, какая же опасность ей грозит? И как же ей помочь?

— Она уехала вчера, вы сказали?

Ходжес кивнул:

— Во второй половине дня. Миссис Смайт вместе с отчимом пошла наверх и вернулась с сумочкой. Сьюзен хотела сопровождать их, но она отказалась.

У Итана внутри все свело. Неужели Лили угрожали? Поэтому она уехала без сопротивления?

— Они не упомянули, куда направляются? — спросил он.

— Она сказала, и довольно отчетливо, словно хотела, чтобы я непременно запомнил, как теперь я думаю. Она сказала, что они едут в Бейнбридж-Мэнор возле Пензанса и что если кто-то из друзей будет о ней справляться, я должен сказать им, чтобы поскорее приезжали ее навестить. Ее отчим при этом устрашающе зыркнул на нее, и они втроем покинули дом и уехали в его карете.

«Если мне когда-нибудь и доводилось слышать крик о помощи, — подумал Итан, — то это он. Молодец, Лили». Но почему она не попыталась связаться с ним? Возможно, учитывая последние события, она решила, что не сумеет. Если б он уладил дела с Амелией на день раньше, то, возможно, помешал бы негодяям силой увезти Лили из Лондона. Что ж, теперь он поедет за ней и без нее не вернется.


В это же самое время, за много миль от Лондона, Лили клевала свой обед, состоящий из вареной говядины и капусты. Положение, в котором она оказалась, лишило ее аппетита. Чок и Фейлор, напротив, вовсю уминали свою еду, подаваемую им хозяевами постоялого двора, где они остановились сменить лошадей и подкрепиться.

Расположенная на главной дороге, ведущей на запад от Лондона, таверна была похожа на многие другие на пути: тесная общая комната битком набита шумными постояльцами, воздух пропитан смесью запахов лука, пива и табачного дыма. Когда они прибыли, трактирщик предложил им тихий уют отдельной гостиной, но Чок не любил платить за то, что считал лишними расходами. Впрочем, если честно, Лили была даже рада оказаться среди толпы, донельзя измотанная долгими часами, которые провела в закрытой карете с этими двумя негодяями.

— Ешь, — посоветовал Чок, махнув вилкой в сторону ее тарелки. — Мы больше не будем останавливаться поесть до самого утра. Если проголодаешься, то виноваты будут лишь твое упрямство и привередливость.

«Привередливость? Да меня тошнит! Неужели до него не доходит, как мне противны он и его подлый пособник?»

Согласиться уехать с ними из Лондона было огромной ошибкой, поняла она теперь, но в то время ее выбор был крайне ограничен. Особенно когда Чок сказал, что позовет власти и ее арестуют за воровство. Как ее законный опекун, он имеет неограниченную власть не только над ней самой, но и над ее деньгами. Какой бы устрашающей ни была реальность, как незамужняя женщина она не имела права тратить свое наследство без согласия своего отчима. А она не только инсценировала собственную смерть и сбежала, но все это время в Лондоне еще и жила под вымышленным именем. Хуже того, она притворялась замужней женщиной. Она знала, что Чок ничуть не преувеличивал, когда сказал, что закон будет на его стороне, реши он подать официальную жалобу. В глазах суда она его собственность.

Она была потрясена, когда спустилась по лестнице и обнаружила их с Фейлором в переднем холле. Единственное, о чем она могла думать в те первые мгновения, это что тот тип с бычьей шеей тогда, на ярмарке, действительно был ее «жених». Все еще ошеломленная, она позволила принудить себя сделать так, как приказал Чок, в тот момент не увидев никакого способа сбежать, когда он буквально сторожил каждый ее шаг. Она утешала себя мыслью, что сделает это позже, но чем больше они удалялись от Лондона, тем менее вероятной казалась такая возможность.

«О Боже, — ужаснулась она, — а что, если ему удастся заставить меня вернуться домой? Хуже того, вдруг ему удастся выдать меня замуж за Фейлора?»

От этой мысли внутри у нее все похолодело, а кожа покрылась мурашками, когда, подняв глаза, она обнаружила, что Фейлор с похотливой улыбкой пялится на ее грудь. Он словно представлял, что пробует ее на вкус. Когда ее заметно передернуло, он рассмеялся и отправил в рот следующий кусок говядины.

— Ну полно тебе, Эдгар, — спокойным тоном пожурил его отчим. — У тебя будет полно времени обхаживать мою дочь после того, как вы поженитесь.

— Да я скорее выйду замуж за козла! — вырвалось у нее прежде, чем она успела остановить себя.

Смазливое лицо Чока стало жестким, он потянулся через стол и ударил ее по щеке.

Она ахнула, в ушах зазвенело, из глаз посыпались искры, а вся левая половина лица онемела от боли. Дрожа, она подняла руку, чтобы прижать ее к щеке, борясь со слезами, которые непроизвольно выступили на глазах.

— Будет и хуже, если не научишься вести себя как подобает, — заявил Чок спокойным голосом, который от этого прозвучал еще более угрожающе. Он ударил ее на виду у целой комнаты людей, и ни один из них даже не попытался помочь ей. Чок промокнул губы салфеткой, аккуратно свернул ее и отложил ее в сторону. Его глаза-буравчики остановились на ее нетронутой еде. — Если ты закончила, тогда мы продолжим путь.

«Я не могу просто так уехать, — осознала она. — Должно быть что-то, что я могу сделать, какой-то способ спастись, даже сейчас. Какова бы ни была опасность, я должна попытаться».

— Х-хорошо, — пробормотала она, намеренно опустив глаза вниз, чтобы продемонстрировать послушание. — Но сначала мне надо зайти в туалет.

Он вздохнул:

— Ну ладно. Я провожу тебя.

— В дамскую комнату? Но это неприлично! — Она вновь опустила взгляд, чтобы подчеркнуть свое предполагаемое смущение.

Отчим долго ничего не говорил, потом откинулся на спинку стула и усмехнулся:

— Какая тонкая чувствительность! Ну что ж, иди. Но если через пять минут не вернешься, мы с Эдгаром придем тебя искать, и тебе это не понравится.

— Я вернусь, — пообещала она, изобразив послушную улыбку.

Схватив сумочку, которую каким-то чудом они позволили ей оставить, Лили прошла через общую комнату и направилась по коридору к дамской уборной. На случай, если один из них последовал за ней и наблюдает, она зашла внутрь и закрылась на задвижку. Но вместо того, чтобы позаботиться о неотложных нуждах, открыла сумочку и вытащила маленький, в серебряном переплете блокнот и ручку. Быстро соображая, нацарапала записку, написать которую дома у нее не было ни времени, ни возможности.


«Итан, я в беде и молю тебя о помощи. Приезжай безотлагательно в Бейнбридж-Мэнор близ Пензанса. Обещаю потом все объяснить.

С нетерпением жду твоего приезда.

Лили».


Сложив листок пополам, она быстро надписала с внешней стороны имя Итана и адрес. Она дала понять Ходжесу, куда направляется, но не слишком надеялась, что Итан в скором времени заедет к ней домой. И, несмотря на ее просьбу о «визите» друзей, она сомневалась, что кто-то из них поймет, что ей нужна помощь, особенно принимая во внимание, что никто не знает о ее теперешней беде.

Зажав в ладони гинею вместе с запиской, она приоткрыла дверь и выглянула. Не заметив нигде поблизости ни Чока, ни Фейлора, выскользнула из комнаты. Ладони у нее вспотели, а сердце колотилось где-то в горле, когда она спешила по коридору в надежде отыскать кого-нибудь из гостиничных слуг. И ей надо было поспешить, иначе отчим может и впрямь отправиться на ее поиски.

И тут из кухни появилась служанка. Лили бросилась к ней.

— Пожалуйста, — пробормотала она приглушенным голосом, — вы должны мне помочь. Я в ужасном затруднении. Умоляю, позаботьтесь, чтобы эта записка была доставлена как можно быстрее. Вот, возьмите записку и скажите, что обязательно ее отошлете.

— Х-хорошо, мисс, но могу я еще что-то сделать?

Лили покачала головой:

— Нет. Ничего никому не говорите. Пожалуйста, просто пообещайте, что позаботитесь, чтобы эта записка была отправлена при первой возможности.

Когда девушка кивнула, Лили протянула бумажку и монету служанке. Но прежде чем этот обмен успел завершиться, грубая мужская рука обрушилась на нее и выхватила у нее записку. Золотая гинея выпала, и, подпрыгивая и крутясь, покатилась по деревянному полу.

— И что это у нас тут? — спросил Чок.

Дрожь прокатилась по ней, когда она подняла глаза и встретилась со взглядом отчима. Развернув бумажку, он быстро пробежал записку глазами, затем снова сложил. С нарочитым спокойствием разорвал листок на мелкие кусочки и смял их в кулаке.

— Прошу прощения за свою дочь, — сказал он, поворачиваясь к служанке со своей самой обаятельной улыбкой. — Она имеет склонность к истерикам.

Сердце Лили упало, когда она увидела, что девушка бросила на нее неуверенный взгляд. Если б только она могла осознать, что под кажущейся внешней привлекательностью отчима скрываются гнусное зло и обман!

— Она вечно что-нибудь себе напридумывает, — продолжал ее отчим, — сочиняет истории об опасности и преследовании, когда ничего подобного нет и в помине. — Сделав несколько шагов по коридору, он наклонился и подобрал монету. — Вот, — сказал он, протягивая ее служанке, — возьмите деньги, и забудем об этом инциденте. Я делаю все возможное, чтобы заботиться о своей дорогой дочери, но временами она может быть сущим наказанием.

Когда служанка вновь посмотрела на нее, ее взгляд был полон жалости и насмешки.

— Идем, Лили, — сказал отчим, сжимая ее руку мертвой хваткой, — нам пора ехать. — Повернувшись, он потащил ее к входной двери.

Но она отказывалась подчиниться, упершись пятками в пол, и попыталась вырвать у него свою руку.

— Он лжет! — крикнула она девушке. — Пожалуйста, вы должны верить мне. — Не обращая внимания на боль в руке, когда Чок тащил ее вперед, она снова закричала: — Свяжитесь с маркизом Весси в Мейфэре, в Лондоне! Скажите ему, что Лили Смайт нуждается в помощи. Он сможет найти меня возле Пензанса.

— Хватит! — прошипел Чок ей в ухо, силой вытаскивая во двор. — Лили Смайт, как же. А знает ли твой любовник, кто ты на самом деле? Впрочем, не важно, потому что он не придет тебе на помощь. Ведь я слышал, что он женится на графской дочери. Ему сейчас не до тебя.

«Итан помог бы мне, — уверяла она себя, — если б знал, что я нуждаюсь в нем». Какими бы ни были их отношения в последнее время, он не из тех людей, которые будут стоять в стороне, когда совершается беззаконие, — а ее принудительное возвращение домой и замужество против воли иначе не назовешь. И все же что он подумает, если узнает, что она солгала? Сильно ли разозлится? Неужели настолько, чтобы отвернуться от нее? Хотя, с другой стороны, он, может, никогда и не узнает, поскольку Чок помешал ее попытке связаться с ним.

Отчим подтолкнул ее вперед.