Иззи обвела пальчиком свой крошечный отпечаток ноги на фотографии и захихикала.

— Белла наверху? — спросила Софи, посмотрев вверх на узкую лестничную площадку.

— Да, — сказал Луис. — Решила отыскать какие-нибудь вещи. Я предложил пойти с ней, но она сказала: «Нет, спасибо». Довольно вежливым тоном.

Софи кивнула.

— Моя девочка, — сказала она и крикнула. — Белла? Там у тебя все нормально?

— Поднимайтесь! — крикнула в ответ Белла. Софи мельком взглянула на Луиса, но он не отрываясь смотрел в альбом.

Софи терзали нелепые опасения, пока она поднималась по ступенькам. Она никогда не считала себя человеком с богатым воображением, но в этом доме ее стали терзать безумные мысли. А за прошедшие несколько недель, особенно с тех пор как в ее жизни появился Луис, вообще перестала понимать, что же она за человек. Софи бы сейчас не удивилась, если бы наверху ее поджидала Кэрри, чтобы спросить, что это, черт возьми, она затеяла и как смела запасть на ее мужа?

— Эй? — окликнула Софи, досадуя на саму себя за сквозившее в голосе напряжение.

— Я здесь! — Софи пошла на голос Беллы во вторую маленькую спальню, думая, что окажется сейчас в детской. Но как только она вошла в комнату, сразу же поняла, что это — комната Кэрри. Почти все небольшое пространство занимал шифоньер в стиле ар-деко ее бабушки, который она так любила, а оставшегося места едва хватало на одноместную кровать и бывший обеденный стол, на котором так и осталась лежать стопка сложенного белья. Белла сидела на кровати, ее голова торчала из воротника огромного красного мохерового джемпера. Она закатывала рукава до тех пор, пока из них не просунулись руки.

— Это — любимый мамин джемпер, — с улыбкой сказала она Софи. — Он до сих пор чуть-чуть пахнет ею. Понюхайте! — Она протянула Софи рукав, та присела рядом с ней и вдохнула запах. Действительно, от него исходил слабый аромат любимого розового масла Кэрри, и Софи только диву далась, что именно Белла — Белла! — чувствует себя непринужденно и счастливо. Впервые за все время, прошедшее с того момента, как Софи снова встретилась с Беллой в доме ее бабушки, все то напряжение, которое постоянно сквозило в каждом движении детской фигурки, как рукой сняло. Посмотрев на Беллу, Софи поняла, что ей на самом деле шесть с половиной лет, и что это — не маленький благородный взрослый, взваливший на свои плечи все горести этого мира.

Белла привстала на коленках и сняла с полки, которая висела над кроватью, шкатулку для драгоценностей, обклеенную черным кожзаменителем. Осторожно опустив ее на постель, наклонила, завела ручку часового механизма и только потом бережно подняла крышку, держа шкатулку на уровне глаз. Софи улыбнулась, узнав красную фетровую внутренность шкатулки и крошечную пластмассовую балерину, которая начала кружиться и выделывать пируэты.

— Кэрри подарили ее на четырнадцать лет, — стала рассказывать она Белле, которая смотрела на крошечную танцовщицу. — Кэрри говорила, что ненавидит ее и обязательно сожжет, потому что ей хотелось, чтобы подарили деньги на одежду и кассеты, и что твоя бабушка сделала это нарочно, чтобы раз… досадить ей. Но так никогда она ее и не выбросила. Хранила в ней украшения, даже когда стала взрослой. — Софи вслушивалась, как замедляются металлические звуки «Голубого Дуная». — Может, все-таки твоя бабушка знала ее лучше, чем Кэрри думала. Ты обязательно расскажи ей про шкатулку. Ей это очень понравится.

Белла поставила шкатулку на кровать, достала из нее две нитки стеклянных бус и надела их. Вынула какие-то серьги и с минуту рассматривала, держа их на ладошке, прежде чем снова положить в шкатулку и достать оттуда брошь в виде бабочки. Софи сама приколола ее Белле на свитер.

— Можно, я это возьму? — спросила она у Софи, закрыв крышку шкатулки и дернув себя за свитер. — И это?

Софи кивнула.

— Ну конечно, можно, — ответила она, инстинктивно обвив Беллу рукой за шею и поцеловав девочку в лоб. Белла, не желая того, облегчила ей этот визит в дом Кэрри, когда все должно было быть совсем наоборот. — По-моему, ты счастлива, что приехала сюда, Белла. Как думаешь, ты будешь счастлива, когда снова будешь жить здесь вместе с папой?

Белла уставилась на поблекший потертый золоченый бордюр, украшавший крышку шкатулки.

— Это мой дом, мой и Иззи, — сказал она. — А не его.

Софи была готова к такому ответу.

— Но, дорогая, ты же знаешь, что тебе все равно придется жить с папой и…

— Я знаю, что мне придется жить с папой, — сказала Белла, вложив в эти слова меньше яду, чем ожидала Софи, и даже сказав не «с ним», а «с папой». — Но я хочу жить здесь, тетя Софи. Я хочу вернуться домой в Сент-Ивз и ходить в школу, где мои друзья. Где я почти могу прикоснуться к маме. Это все равно как если бы я уехала отсюда однажды утром, не зная, что никогда не вернусь. И не возвращалась. Не возвращалась вплоть до сегодняшнего дня. И мне кажется, что я должна вернуться, даже если… даже если не все из нас смогут вернуться.

Софи кивнула и снова поцеловала Беллу.

— Я не знаю, чувствует ли то же самое Иззи, — сказала она, выпуская Беллу. — Что же касается твоего отца… трудно сказать, как он считает, но мне кажется, ты права. — Софи осмотрела комнату. Несмотря на то что снаружи было холодно, весь дом, казалось, был согрет теплом и пронизан солнечными лучами.

— Как думаешь, теперь ты сможешь спокойно жить с Луисом? — спросила она Беллу.

— Ну… я готова обсудить это с ним, если это означает, что я смогу вернуться домой.

Софи кивнула, сдержав улыбку, вызванную официозом этой маленькой девочки. Ею овладело чувство, на которое она не имела никакого права, — чувство, что ее забраковали.

Внезапно по маленькому дому пронесся визг Иззи.

Софи, привыкшая к тому, что Иззи то и дело вопит из-за всякой ерунды, гадала, что же они с Беллой увидят, когда спустятся вниз. Но все остатки тревоги рассеялись в ту же минуту, как Софи увидела трехлетнего ребенка.

Иззи стояла посреди гостиной, восторженно взирая на громадного рыжего кота, которого задушила чуть ли не до смерти.

— Это Танго! — радостно кричала она. — Танго! Танго!

— Танго! — Белла спрыгнула с последних двух ступенек и тоже кинулась обнимать Танго, который представлял собой покорное ядро в этой «группе захвата».

— Ну, ну, ребята, — со смехом сказал Луис, — вы его напугаете.

— Танго ничто не может напугать, — сказала Белла, забирая у Иззи гигантского кота и переходя с ним к дивану. — Он — самый крутой кот во всем Сент-Ивзе!

Луис забрал Танго у Беллы, пока она взбиралась на диван и усаживалась рядом с ним, потом снова всучил животное в ее протянутые руки.

Софи, не привыкшая к тому, чтобы с котами так грубо обращались, не боясь при этом, что в знак протеста можно поплатиться выцарапанным глазом, благоговейно взирала на эту сцену.

Танго был раза в два больше Артемиды, у него не было пол-уха, а над одним глазом виднелась маленькая залысина. Это настоящий бандюган, который, однако, мурчал как котенок у Беллы на руках, пока она чесала его за ушком.

— Как он здесь оказался? — спросила Белла. — Его же отдали в кошачий приют!

— Знаю, я хотел тебе все рассказать, просто боялся — а вдруг он не появится. Лесли, наша соседка, та самая леди, которая приходила сюда каждый день, — добавил Луис специально для Софи, — сказала, что нашла его здесь однажды утром месяца четыре назад. Она позвонила в кошачий приют, и ей ответили, что его отдали в Маусхоул — правда, забавно? В любом случае, ему там, видимо, не понравилось, потому что при первой же возможности он сбежал из своего нового дома и вернулся сюда. Она просто не понимала, как его за это время не разорвали, и не знала, сколько времени он питался объедками прежде, чем она не нашла его. Служащие из кошачьего приюта позвонили в его новую семью, и те забрали Танго, но он снова вернулся. Поэтому все сошлись на том, что пусть он лучше живет здесь. Лесли его кормила. Кажется, теперь он живет здесь на два дома. Они с ней здорово подружились.

— Танго, — нежно проговорила Иззи и опустилась у ног Беллы на колени. — А его мы возьмем домой? — спросила она Софи. Софи в замешательстве пыталась придумать способ размещения двух детей и двух кошек — одной психопатки и одного великана — в своей маленькой квартире, когда поняла, что ее квартира — это уже не дом, во всяком случае, для Беллы и Иззи.

— Этот вопрос не ко мне, — ответила Софи, кивнув в сторону Луиса и одновременно пытаясь задушить в себе внезапное чувство утраты. Она присела на стул.

Луис потянулся и почесал Танго под подбородком и за ушами.

— Все в порядке, старина, — сказал он с нежной фамильярностью и только потом повернулся к девочкам. — Но и не ко мне. — И он посмотрел на Беллу. — Иззи сказала мне, что ей хотелось бы жить в новом доме, когда мы вернемся.

— В котором у меня будет своя спальня, — твердо сказала Иззи.

— Ну, может быть, — осторожно вставил Луис. — Но ты, Белла… что думаешь ты?

— Я хочу жить здесь, — ответила Белла, уткнувшись в шею Танго. Она метнула взгляд на Луиса и плотно сжала губы, упрямо и решительно.

Луис оглядел маленькую переднюю комнатку, во всех углах которой гнездились как хорошие, так и плохие воспоминания. Меньше всего он хотел бы вернуться именно сюда. Софи это понимала. Но она также видела, что ему отчаянно не хочется снова подводить Беллу.

— Просто я подумал, что, если мы начнем с новой строки… — робко начал он, — мы все.

— Это — наш дом! — настойчиво сказала Белла низким от наступающих рыданий голосом. Она ткнула в Луиса пальцем. — Ты не можешь просто так взять и забрать нас отсюда и заставить нас забыть про маму. Ты не можешь притворяться, что все это время мы были счастливы и что ничего не произошло. Ты нас здесь бросил! Здесь, в нашем доме!

Танго торопливо вывернулся из рук Беллы и удрал за диван, а Иззи сунула в рот большой палец и взобралась на колени к Софи.

— Я и не притворяюсь, — осторожно ответил Луис Белле, как будто боясь все испортить неправильной интонацией. — Я знаю, что был не прав, бросив вас таким образом, Белла. Мне очень жаль.

— Но почему ты нас бросил, почему? — закричала Белла, вскочила, подбежала к Луису и стала бить по его ногам кулачками.

Иззи зарылась лицом в волосы Софи и крепко обхватила ее за шею. Софи в ответ прижала девочку к себе.

Луис подался вперед и положил руки на напряженные плечики Беллы.

— Я не знаю, — мягко ответил он ей. — Я повел себя как дурак и эгоист, и был неправ. Я сожалею об этом, и я не забывал о тебе ни на одну минуту. Но больше всего жалею о том, что не переговорил с твоей мамой еще раз и не объяснил ей, как я обо всем сожалею. Потому что мне, правда, очень жаль, Белла. Мне очень жаль, Иззи.

Иззи молча соскользнула с коленок Софи, подошла к Луису и обвила своими ручками отца вместе с сестрой, заставив их обняться.

— Не заставляй нас больше жить в незнакомом месте, — сказала Белла.

— Я ничего не буду тебя заставлять, — ответил Луис, но Софи видела, как исказилось его лицо. Она понимала, что ему будет невыносимо вернуться в этот дом. Здесь все будет постоянно напоминать об утрате, о том, что он сам разрушил.

— Почему бы вам всем все это еще раз не обсудить, — спокойно предложила Софи, боясь оказаться лишней, замечая, как Белла с облегчением обнимает своих родных и как кладет головку на плечо Луиса. — День был очень нелегким. Возвращение сюда было достаточно серьезным шагом, вам, наверное, нужно поговорить и еще многое обдумать прежде чем вы придете к какому-то решению. Как думаешь, Белла?

Личико Беллы выплыло из волос Луиса, и она с силой стала вытирать лицо тыльными сторонами ладошек.

— Мне нужно будет задать тебе несколько вопросов прежде чем я решу, как поступить, — сказала она отцу.

Напряженное и искаженное лицо Луиса заметно смягчилось при этих словах, которые любой другой человек счел бы за угрозу. Было очевидно, что он больше не боится того, что может произойти между ним и Беллой. Он просто рад, что между ними наконец-то установились хоть какие-то отношения.

— И мы должны спросить Танго, где захочет жить он, — важно добавила Иззи, выуживая кота из его укрытия и нещадно тиская. Но, посмотрев на Танго, Софи поняла, что ему захочется жить только там, где будут Белла с Иззи.

— Нам нужно о многом поговорить, — сказал Луис девочкам. — И я думаю, что мы справимся. — Он сказал это с такой надеждой в голосе, что у Софи дрогнуло сердце.

— Да, — ответила Белла. — Я думаю, да.

Глава двадцать третья

Софи стояла в тени, в дальнем конце узкой улочки, и наблюдала, как Луис, Иззи и Белла болтают с соседкой, которая время от времени прерывалась, чтобы осыпать детей стремительными поцелуями и потискать их в объятиях. Все трое снова постепенно становились семьей, соединявшие их узы медленно, но верно укреплялись. Узы, которые к Софи не имели никакого отношения. Жаль, что она не может приписать себе никаких заслуг. Она чувствовала, что рано или поздно это все равно произошло бы, даже если девочки не ворвались бы в ее жизнь. Даже если бы она все это время пребывала в блаженном неведении, продолжала заниматься организацией вечеринок на восьмом этаже своей собственной башни из слоновой кости, по утрам в будние дни завивать плойкой волосы, а по выходным расхаживать по квартире в пижаме. Они бы нашли друг друга и без меня, подумала она.