— И я, — сказала Люси.

— Юные леди не дерутся, — сказала ей Джейн.

Люси подумала над ее словами.

— Тогда я бы пнула его.

Нэш с трудом сдерживал улыбку, слушая, как сестры объясняют малышке неприемлемость ее действий. Их объяснения пришлись ей не по вкусу.

— Но если я не должна бить руками, пинаться или кусаться, то что же мне делать, когда кто-нибудь грубо обращается со мной? — спросила она. — Скажи, Мэдди?

Они все взглянули на Мэдди.

Нэш ждал. Ему было любопытно узнать, как она справится с этим вопросом.

Что бы она стала делать, если бы его там не было? Ему не хотелось даже думать об этом. Храбрости у нее хватило бы на двоих, но Харрис был крупным, сильным мужчиной с отвратительным характером.

— Я сильно ударила его по лицу, — сказала она им. — Но то было проявлением моей несдержанности. Я не должна выла так поступать. В большинстве случаев самым лучшим средством защиты у леди является ее язык. Нет, Люси, это не значит, что нужно показывать язык. Я имею в виду, что можно воспользоваться словами.

— Как в тех случаях, когда Мэдди сердится на нас за то, то плохо вели себя, — сказала Джейн.

— Да, что-то вроде того, — согласилась Мэдди. — Хотя, если ты когда-нибудь окажешься в настоящей опасности со стороны какого-нибудь плохого человека, Люси, ты можешь наносить удары руками, пинаться и кусаться. А теперь не буем больше говорить о драке. Время ужина отведено для того, чтобы есть и беседовать за столом. Джейн, не нальешь ли ты каждому по кружке молока?

Дети стали пить молоко, и за столом воцарилось молчание. Дождавшись, когда Мэдди принялась переворачивать оладьи, Джон наклонился через стол к Нэшу и прошептал:

— Вы научите нас с Генри кулачному бою? Нам необходимо научиться. Некоторые деревенские мальчишки...

Он замолчал, заметив, что Мэдди повернулась.

Нэш понимал, что это означает. Их запугивали, и они не говорили об этом Мэдди. Нэш знал все о мальчишках и о том, что такое запугивание.

— Я научу вас.

— Мистер Райдер скоро уезжает, Джон, так что не слишком надейся на его обещания, — сказала Мэдди, которая вовсе не пропустила мимо ушей их короткий разговор.

— Уезжает? — в смятении повернулись к нему ребятишки. — Когда, сэр? Куда вы направляетесь?

Как ни странно, Нэшу оказалось очень трудно сказать им об этом.

— Я уже оправился от своих травм, — проговорил он извиняющимся тоном, — и мне пора ехать дальше.

— А как же ваша память, сэр? — спросила Джейн.

— Память вернулась.

— Что? Полностью? — воскликнул Генри, явно надеявшийся, что ответ будет отрицательным.

Нэш взъерошил рукой волосы мальчика.

— Да, целиком и полностью. Меня зовут Нэш Ренфру, и я ехал сюда, в свой новый дом Уайггорн-Мэнор.

— Дом сэра Джаспера?

— Да. Я его племянник. Он завещал его мне.

Дети заметно повеселели.

— Значит, мы с вами будем соседями, сэр?

— Довольно вопросов, дети, — прервала их Мэдди, ставя блюдо с оладьями посередине стола. — Осторожно, не обожгитесь. Блюдо горячее.

Она сняла фартук и собралась сесть за стол.

Нэш встал, но Джон опередил его и помог усесться Мэдди, отодвинув для нее стул.

Она улыбнулась и, погладив Джона по голове, стала раскладывать по тарелкам оладьи.

Этот незначительный жест одобрения и любви, который был настолько привычным, что дети и внимания на него не обратили, потряс Нэша. Он не мог припомнить, чтобы отец или мать когда-нибудь так же приласкали его или Маркуса.

Отец отнесся бы к этому презрительно, он полагал, что дети рождаются как дикари и нечего с ними нежничать: чтобы превратить их в цивилизованные существа, нужны строгая дисциплина и суровая дрессировка.

Его мать пользовалась проявлениями любви к сыновьям и мужу в качестве награды или наказания, причем невозможно было заранее предугадать, что из этого она выберет. Мама любила, чтобы ее мужчины терялись в догадках. Даже сыновья.

Мэдди держала ребятишек в узде, не применяя запугивания или дисциплинарные взыскания, подобные тем, какие в детстве выпали на долю Нэша. Она была убеждена, что, если не возникнут какие-нибудь непредвиденные ситуации, они будут вести себя хорошо, и в большинстве случаев так оно и было. Когда требовалось как-то исправить их поведение, ей было достаточно приподнять бровь или что-то сказать спокойным тоном. Причем все это она делала с любовью. Поразительно.

— Мистер Рай... простите, мистер Ренфру, — вывел его из задумчивости Джон. — Вы собираетесь привезти в Уайтторн еще лошадей, таких как Перчик?

— На самом деле Перчик принадлежит моему брату, — объяснил Нэш. — Обычно, бывая в Англии, я пользуюсь его лошадьми.

Джон наморщил лоб.

— Когда бываете в Англии, сэр?

— Мистер Ренфру только что вернулся из Санкт-Петербурга. Это в России, — сказала Мэдди.

— Зачем вы ездили в Россию, мистер Ренфру? — спросила Джейн.

— Я на дипломатической службе, — объяснил Нэш. — А это означает, что мне приходится часто бывать в разных странах.

— Значит, в Англии у вас совсем нет лошадей? — разочарованно спросил Джон.

— Нет. Я пробуду здесь совсем недолго, всего чуть больше месяца.

Разговоры и звяканье посуды прекратились.

— Значит, вы не будете жить в Уайтторне? — спросил Джон.

— И не будете нашим соседом? — добавила Джейн.

Маленькая ручонка Люси ухватила его за рукав.

— Неужели вы оставите нас, мистер Райдер? — спросила Люси тонким голоском. — Ведь вы должны стать принцем.

Нэш окинул взглядом печальные личики ребятишек, сидящих за столом. Боже милосердный, он узнал их меньше недели назад, да и то большую часть этого времени был в беспамятстве. Он к ним тоже успел привязаться, но должны же они понять...

Нет, они были всего лишь детьми.

— Я должен, — мягко объяснил он. — Это моя работа. Там я служу своей стране. Я приехал в Англию для того лишь, чтобы урегулировать дела, связанные с поместьем дяди, и...

Он замолчал, решив, что дети едва ли проникнутся сочувствием к идее поиска невесты. Люси сказала все; предполагалось, что Мэдди будет Золушкой, а он — принцем.

Но и он и Мэдди прекрасно понимали, что все было не так.

Во время ужина пошел холодный дождь. Мэдди выглянула наружу — похоже, дождь зарядил надолго. В такую погоду хороший хозяин и собаку из дома не выгонит, что уж говорить о человеке, который недавно был тяжело болен. Она взглянула на Нэша. Он тоже это понимал.

— С вашего позволения я проведу у вас еще одну ночь, — тихо сказал он.

Мэдди с сомнением взглянула на него.

— Я обещаю уехать рано утром.

— Вы ожидаете, что снова появится Кровавый аббат? — тихо спросила она.

Ей не хотелось, чтобы это слышали дети.

Он пожал плечами.

— Но это мой дом, — напомнила она ему. — Вы не обязаны оставаться и защищать меня. Я справлюсь. Я всегда справляюсь.

— Я ваш лендлорд, — сказал он. — Обеспечить вашу безопасность — моя обязанность.

Все было не так, но если ему хочется так думать, она возражать не станет. Она была рада тому, что он проведет здесь еще одну ночь. Ей хотелось многое узнать о нем, прежде чем он уедет навсегда. Она не питала иллюзий относительно близких добрососедских отношений в будущем.

Даже если он приедет в Уайтторн-Мэнор, ее уже здесь не будет. Она будет жить в Файфилд-Плейс.

Мэдди обещала детям рассказать на ночь какую-нибудь историю, но вместо этого мистер Ренфру рассказал им о местах, в которых побывал: о Санкт-Петербурге, Венеции и Вене.

Он рассказал им о поездке через покрытый снегом темный лес, когда за ними гналась стая волков, о необузданных казаках, которые носятся на своих конях словно дьяволы, с криками и гиканьем, и, демонстрируя свое мастерство, то соскакивают на землю, то снова прыгают на коней на всем скаку, а также о крестьянках, которые надевают на себя одну поверх другой до шестнадцати юбок.

Дети слушали как завороженные, словно речь шла о каком-то другом мире.

Впрочем, это и был другой мир. Его мир.

Когда пришло время ложиться спать, дети печально пожелали спокойной ночи. Они знали, что он уезжает.

Она оставалась с детьми, пока они не заснули.

К тому времени как она спустилась вниз, он привел в порядок огонь в камине, поставил перед ним экран, а сам растянулся перед огнем на импровизированной постели.

Она быстро помылась в буфетной, переоделась в ночную сорочку и закуталась в теплую шаль.

Не сдвигая занавески, она лежала на боку, глядя на мерцающее пламя в камине и силуэт мужчины, лежащего перед ним. Несмотря на долгий день и бурные события прошлой ночи, ей ничуть не хотелось спать. За окном ветер шумел в кронах деревьев, напомнив ей о том времени, когда она, будучи ребенком, прислушивалась к уму ветра и воображала себя на лодке в открытом море.

— Вы поплывете из Англии прямо в Санкт-Петербург? — спросила она, понизив голос, на случай если он уже заснул.

— Да. Когда я вернусь, будет лето. Зимой все по-другому. Проходе Балтийское море нередко покрыто льдом.

В огонь упали угольки, послав в дымоход сноп искр; дождь, превратившийся в затяжной ливень, барабанил не крыше.

— Я тут подумала насчет арендной платы, — немного помолчав, сказала она.

Он повернулся к ней лицом.

— Я подозреваю, что Харрис уже давно занимается финансовыми махинациями и подделывает записи в бухгалтерских отчетах. Уверен, что он решил набить себе карман и исчезнуть, прежде чем его махинации обнаружатся. Моего появления здесь он ждал только летом.

Мэдди задумалась. Она была уверена, что этим дело не ограничивалось.

— Он был ошеломлен, когда я достала банкноту, которую вы мне дали. Он не ожидал, что я смогу заплатить. Думаю, именно это его так разозлило.

Раньше он, конечно, вел себя нагло, но не оскорблял.

— Для управляющего поместьем он слишком хорошо одевается, — заметил Нэш. — Может быть, он своего рода дамский угодник, а?

— Возможно. Но в отношении меня он никогда такого интереса не проявлял. Он, должно быть, знал, что со мной об этом даже разговаривать бесполезно. Хотя если он думал, что у меня существует связь с вашим дядюшкой...

Нэш приподнялся на локте.

— Но первоначально он планировал выселить вас отсюда. Этого я никак понять не могу. Если он взимает завышенную арендную плату и прикарманивает разницу, то зачем ему выгонять вас?

— Может быть, чтобы преподать урок другим?

— Возможно. Но выгнать вас отсюда пытается не один Харрис.

Мэдди села в постели, завернувшись в одеяло.

— Вы думаете, что Харрис и есть Кровавый аббат? — спросил Нэш.

— В этом был бы смысл, и все же... Какая ему польза от пустого коттеджа?

— Мистика какая-то, — сказал он. — Сколько времени вы здесь живете?

— Почти восемнадцать месяцев. Коттедж пустовал и был почти непригоден для проживания. Мы вычистили его и побелили.

— И вы не нашли там никаких тайных помещений или неизвестно куда ведущих дверей?

— Нет. Даже ни одной съемной плиты на полу не было обнаружено. Уверяю вас, что, если бы здесь было спрятано сокровище, мы бы его нашли.

Они лежали, глядя друг на друга через потемневшую комнату, и обдумывали проблему.

Это их последняя ночь вместе, а они лежат в противоположных углах комнаты и говорят о вороватом управляющем и каких-то потайных дверях.

Закутанной в одеяло Мэдди очень хотелось бы, чтобы он поднялся со своего ложа и подошел к ней.

Нэш пошевелился. Она замерла.

Он перевернулся на спину и сказал:

— Ну что ж, мы сможем продолжить наше расследование утром. Так или иначе я заставлю его рассказать мне все.

Мэдди весьма неохотно легла снова. Ее мысли занимал совсем не Харрис.

Она взглянула на силуэт Нэша, вырисовывающийся на фоне огня. Мечтал ли он о любви? Зачем проявляет такую практичность, когда в этом нет необходимости? У Нэша Ренфру, несомненно, имеется очень богатый выбор. Даже будучи безвестным мистером Райдером, он мог бы легко найти себе жену. И ему не пришлось бы далеко ходить за этим.

Но он не был безвестным мистером Райдером и никогда им не будет. О браке между ними не могло быть и речи. Она проведет всю оставшуюся жизнь в постели старика... А тут мужчина ее мечты лежит, бедняжка, на холодном жестком полу.

Неужели ей нельзя заняться с ним любовью хотя бы разок, всего одну ночь? Неужели нельзя? Репутация ее все равно погублена.

Что она может потерять? Только свою девственность. Сердце ее уже давно принадлежит ему. Она взглянула через комнату на профиль Нэша. Его последняя ночь здесь. Ее последний шанс.