– Ну, расскажи теперь о себе, – сказал Денис, закинув ноги на соседний стул. – Решил все же жениться?

– Решил.

– Инна, – задумчиво протянул друг. – И какая она?

– Она… хорошая, – вздохнул Никита.

– Понятно. Наташка тоже сначала была хорошей. А что так безрадостно? Жаль расставаться со свободой?

– Да нет… – замялся Никита.

– Что тогда?

– Помнишь, я писал тебе об одной девушке?

– Это та, которую в аэропорту обокрали? Так это ж когда было! Вы поддерживаете отношения?

– Нет, – покачал он головой. – Не поддерживаем. Она не звонит мне и не пишет. И вообще, не оставила никаких координат.

– Так при чем тут она?

– Понимаешь, с Инной у нас хорошие отношения. Я уверен, что и женой она будет замечательной. Но мои чувства к ней нельзя даже сравнить с тем, что я испытывал к Насте.

Денис с глубокомысленным видом затянулся, помолчал и насмешливо улыбнулся:

– Что ж, очень может быть. И что?

– Как что? Я не уверен, что при подобных обстоятельствах было бы порядочно с моей стороны жениться на ней.

– А не жениться после того, как ты ей столько голову морочишь, считаешь, порядочно? – поинтересовался Денис. – Друг мой, когда ты повзрослеешь? На тебе пагубно сказывается то, что меня нет рядом. Я всегда влиял на тебя благотворно. Впрочем, как и ты на меня. Выбрось глупые переживания из головы! Отпусти ситуацию, как советуют психологи, и все наладится само собой. Ты приехал ко мне. Ты приехал в Париж! И мы, то есть я и Париж, постараемся сделать все, чтобы ты не скучал! А теперь пойдем домой. Завтра у меня утренняя съемка. Ты едешь со мной. Французский ты по-прежнему не знаешь?

– Я могу говорить на английском.

– Можешь-можешь, только французы не любят говорить по-английски. А многие и не умеют.

– Я купил разговорник.

– Это правильно. Карту Парижа я тебе дам. Ты вообще наметил, что хотел бы посмотреть?

Денис поднял его рано. После чашки кофе на трехметровой кухне, где не было ничего, кроме маленькой плиты, допотопного холодильника и раковины, они отправились на метро к месту съемки. Парижское метро Никите не понравилось. Оно было слишком тесным и душным. Никаких тебе расписных арок, колонн, как в киевском метрополитене, грязно, убого и серо. Одно слово – подземка. В затхлых вагонах ехало много народу, особенно цветных и африканцев.

– Слушай, а чего их столько? – шепнул он на ухо Денису.

– Расплата за былое величие, – усмехнулся друг. – В свое время Франция владела африканскими колониями. Теперь ей это аукнулось.

Никита с интересом разглядывал пассажиров вагона. Здесь были представлены почти все расы, как в Ноевом ковчеге, – от старого лилового зулуса до почти светлой девочки индуски. Громадного роста, очень черный африканец с вывернутыми толстыми губами обнимал за талию светловолосую девушку скандинавского типа. А молодой, чахоточного вида французик тискал хорошенькую кудрявую мулаточку. Пара желтолицых китайцев примостилась напротив Никиты, рядом молодая кореянка с плоским, как блин, лицом читала газету. «Вот где процветает истинная дружба народов», – подумал он, усмехнувшись про себя.

Съемка проходила на фоне фонтанов у большой каменной головы с ладонью. Она называлась «Голова, слушающая землю». Никита видел это место в каком-то фильме, но никак не мог вспомнить, в каком именно. На съемке у Дениса был такой же кавардак, как у них в офисе накануне неожиданного визита начальства. Французы, кажется, обладали похожим темпераментом. Сначала опаздывали манекенщицы, а когда они появились, выяснилось, что подвезли не все костюмы. Потом возникла проблема с гримом. Все громко ругались. Худой Патрик в солнцезащитных очках и панаме что-то доказывал другому французу, маленькому и коренастому. Коренастый кричал на Дениса, тот – на него. Девушки переодевались прямо на улице, не стесняясь любопытных взглядов прохожих.

– Слушай, Никита, ты пойди пока погуляй, – подошел к нему Денис. – Эта бодяга надолго. Я, как освобожусь, позвоню. Вместе пообедаем.

– Хорошо. А куда сначала?

– Сходи на Сите. Тут рядом. Норт-Дам посмотришь. Смотри, – развернул он карту, – мы находимся здесь. А вот Сите. Это остров. Так что держи курс на набережную. А там и собор, и Дворец правосудия. Здесь рядом – Лувр. В общем, сам увидишь. Ну давай!

И Никита отправился на знакомство с сердцем Парижа самостоятельно. Он немного поблуждал незнакомыми улицами, фотографируя все подряд. В маленьком магазине купил английскую книгу о Париже и осмотрел ближайшие достопримечательности. Прошел по набережной Сены, полюбовался архитектурой собора Парижской Богоматери. Его арочные порталы с богатыми скульптурными группами, высокие своды, круглое витражное окно в виде розетки вызывали восхищение, хотя Никита и был далек от мира прекрасного. Войдя в собор, он присел на скамью передохнуть и некоторое время слушал, как в глубине храма высоко и чисто пел детский хор. Никита не был католиком, можно сказать, что он вообще не был верующим, хотя родители крестили его в православной вере, но в эти минуты он думал о Боге. «Если Бог есть, – думал он, – он не допустит, чтобы мы с Настей больше никогда не встретились». Даже если она полюбила другого или вышла замуж, он должен ее увидеть. Хотя бы раз! И обязательно до того, как женится. Он слушал нежные голоса, прославляющие Господа и парящие под куполом, и твердил себе: «Мы должны увидеться с ней, увидеться еще раз. Только раз…»

Странно, но после посещения собора он почувствовал себя в этом чужом городе увереннее. Париж был его первым знакомством с заграницей. Никита пока не был нигде, даже в Турции, куда летом отправлялась половина их офиса. Раньше он не мог себе этого позволить. Но теперь в его кармане лежала банковская карточка с вполне достаточной для путешествия суммой. Он снова подумал о Насте. Она в Италии. В Милане. Вряд ли он сможет отыскать ее, даже если отправится туда.

Он медленно бродил по улицам, пока не вышел на залитую ярким солнцем площадь. Сверившись с картой, он понял, что если вернется на Риволи, то легко выйдет к Лувру. Так он и сделал. Риволи была неширокой улицей с многоликой толпой и множеством магазинов, ресторанов и кафе.

Лувр показался ему огромным. Он долго ходил по внутреннему двору, разглядывая его архитектуру: стеклянную пирамиду и каменную арку со скульптурной группой наверху. Карта подсказала ему, что это арка Карузель, и если следовать от нее по прямой через сад Тюильри, площадь Согласия и дальше по Елисейским Полям, то он дойдет до Триумфальной арки на площади Звезды, от которой расходится дюжина улиц. А оттуда, судя по направлению, рукой подать до Булонского леса. Он не особо разобрался с масштабом, и подобная перспектива показалась ему заманчивой. И Никита, несмотря на жару и немилосердно палящее солнце, отправился по этому маршруту.

Центральная улица Парижа оказалась невероятно длинной. И после Елисейских Полей его уже ноги не несли. По дороге он купил две бутылки минеральной воды, но пить все равно хотелось. А еще больше хотелось присесть или прилечь в прохладной тени – если бы можно было найти такое место в знойной французской столице.

Позвонил Денис, и они договорились встретиться у Триумфальной арки. Друг приехал очень быстро, на метро. Обедали они в недорогом кафе со звучным названием «Монте-Карло». Здесь можно было за небольшую сумму приобрести полный обед: мясное второе, салат, десерт и графинчик местного вина. Никита взял курицу. Она оказалась нормально прожаренной, а прохладное легкое вино после жары хорошо освежало и утоляло жажду. Денис ел, рассказывая о нерадивости своих коллег и фокусах манекенщиц.

– На сегодня со съемкой все, но мне надо еще переговорить с Патриком. Так что я тебя на пару часов оставлю. А вечером мы с тобой поедем на прогулку по Сене. Возьмем вина и как следует отметим нашу встречу.

Вечерний Париж с борта речного трамвайчика понравился Никите больше. Вечер принес немного прохлады. Они выпили бутылку красного вина и орали вместе с другими туристами «Ура!», проплывая под мостами Парижа. Эйфелева башня сверкала желтыми огнями, как огромная темно-зеленая елка, подсвеченные дворцы казались небывало торжественными, а уменьшенная копия американской статуи Свободы при близком рассмотрении поражала своим запущенным видом.

– Решено! – кричал разгоряченный вином Денис. – Я беру три дня и показываю тебе Париж. Свой Париж!


Через неделю Никита уже свободно ориентировался в городе и посетил все главные достопримечательности. Лувр его впечатлил. Версаль – разочаровал. Про себя он назвал его конюшней: за большие размеры, жару, пыль и огромные открытые площадки, посыпанные дробленым камнем. После прогулки по парку Версаля у него разболелась голова, а ноги были в бело-серой пыли, словно он посетил не одно из известнейших мест в мире, а грязную строительную площадку. Денис свозил его в Дефанс, район небоскребов и необычных современных памятников, и в Диснейленд, где они провели целый день и получили массу удовольствия, хотя давно уже вышли из детского возраста.

Но Денису пришлось снова заняться делами, и Никита продолжил свои прогулки самостоятельно. Он уже оценил французскую кухню, испробовав лягушачьи лапки, луковый суп, улитки и огромные устрицы. Он постигал настоящий Париж – с его многоликим народом, бойкой гортанной речью, легким, кружащим голову вином. Он видел его с высоты Эйфелевой башни, душной ночью и ранним утром. У него вытащили кошелек в Булонском лесу. Его удивил нос, торчащий из воды, в Люксембургском саду, восхитил Монмартр. Он посетил Оперу и посмотрел «френч канкан» в «Мулен Руж». Потолкался в «Галери Лафайет», где купил духи в подарок Инне. Он никогда еще не делал серьезных подарков ни одной женщине и не знал, что следует выбрать.

– Конечно, парфюм! – разрешил его сомнения Денис. – Настоящие французские духи! Что еще следует привозить невесте из Парижа?

На очередной вечер друг пригласил к ужину двух девушек.

– У меня есть одна знакомая, Мишель, француженка. Отличная девчонка! Думаю, тебе понравится. Хочешь? У тебя же еще не было француженки?

– А это обязательно? – улыбнулся он.

– Pourquoi pas?[2] Мы с ней добрые друзья. Иногда она остается у меня. Девчонка классная! Сам проверил. Потому и предлагаю.

– Да нет, не надо, – смутился Никита.

– Что «не надо»? Из-за того, что она со мной была? Ну ты даешь! Ладно, попрошу ее захватить с собой подружку. Есть у нее такая черненькая, Изабель.

Щадя деликатные чувства своего друга, Денис не стал уточнять, что и Изабель иногда тоже скрашивает его холостяцкие вечера.

Они сидели в маленьком открытом ресторане, практически на улице. Посередине стола на железной подставке красовалось огромное блюдо с морепродуктами, которых казалось невообразимо много: устрицы, мидии, креветки, лангусты. Все это великолепие было нагромождено поверх горы колотого льда и морской травы. Бутылка запотевшего шампанского охлаждалась в металлическом ведерке. Девушки опаздывали. Никита почему-то нервничал. Денис хмурился и злился: он был голоден. Запищал его мобильный, и друг очень быстро заговорил по-французски, обращаясь к Мишель. Когда он закончил, его вид был красноречивее слов.

– Она не придет! Непредвиденные обстоятельства. Знаю я ее обстоятельства! Коза французская!

Он зло закурил и протянул пачку Никите.

– Приедет Изабель со своей соседкой, из наших. Таких тут тоже хватает. Со всего СНГ слетаются. Попадаются неплохие девочки. Ну да ладно… – Он глубоко затянулся и смял сигарету в пепельнице. – Значит, так: наша – мне, Изабель – тебе. Нужно же завершить твое полное впечатление о Париже. А вот и они.

Он привстал, глядя поверх головы Никиты, изобразил на лице улыбку и помахал рукой.

Никита повернул голову. По узкому проходу между столиками уверенно двигалась высокая брюнетка с прямыми длинными волосами. Сильно накрашенные глаза, брови вразлет, широкая картинная улыбка. Вероятно, это и была Изабель. Вторая девушка шла за ней.

– Bonjour. Comment ca va?[3] – с улыбкой произнесла Изабель и поочередно подставила Денису щеки для поцелуя. Никите она подала руку, и он, привстав, смущенно пожал ее.

Девушка стала быстро что-то говорить, очевидно, представляя спутницу, вынырнувшую у нее из-за спины.

У Никиты сперло дыхание. Кровь отхлынула от лица, потом прилила с удвоенной силой, а сердце забилось часто-часто.

Спутницей Изабель была Настя…

Она совсем не изменилась. Так же носила волосы на косой пробор, так же чуть подводила серым карандашом глаза. Даже платье на ней было то же самое, в котором он впервые увидел ее сидящей с разбитой коленкой перед бампером своей машины.

Она сразу узнала его, и ее лицо озарила удивленная и радостная улыбка.

– Никита! Ты? Привет!

– Привет.

Настя шагнула к нему, и они обменялись поцелуями на глазах у изумленных Изабель и Дениса. «Местная привычка здороваться…» – подумал он, прикасаясь горячей щекой к ее прохладному лицу.