Катя ехала домой и думала над ее словами. Все правильно, никто ничего просто так не делает. Особенно мужчина женщине. И тут не просто симпатия, он любит ее. Давно любит, она всегда чувствовала это, даже когда была замужем и носила ребенка. И она его любит. Потому и ушла от Егора. Не любила бы – не ушла бы. Хоть какой, а муж.… Нет. Ерунда. Ушла бы она – что так, что эдак. Ей одной намного лучше, чем с Егором. Но Вадим… «Он рассчитывает, что все будет», – сказала Вика. Что ж, пусть будет! Она не станет больше его отталкивать. Вика замужем, а она свободна. Правда, есть еще Наташа, которая выбрала такую красивую плитку. И хотя Катя с ней даже не знакома…

А может, Вика ошибается и ничего подобного у Вадима и в мыслях нет? Но деньги отдать ему все равно надо. Если у них что-то сложится, то пусть будет просто так, а не в качестве платы за услугу.

Свою первую после болезни встречу с Вадимом Катя начала именно с этого.

– Вот, – положила она перед ним конверт.

– Что это?

– Деньги.

– Какие деньги?

– Вадим, перестань! Здесь половина моей зарплаты. Я буду отдавать тебе два раза в месяц, в аванс и в получку…

– И сидеть на хлебе и воде. Нет, так не пойдет. Я не возьму, – отрезал он, и, хотя смотрел на Катю с улыбкой, она поняла, что это окончательный ответ.

– Ты… – нахмурилась она. – Ты ставишь меня в неловкое положение. Я так не могу. Я не знаю как, но я соберу нужную сумму…

– Не раньше, чем ты купишь себе все необходимое и у тебя появятся свободные деньги. Вон у тебя даже кухонного стола нет. Что мы обсуждаем?

– Мне неловко перед твоей Наташей…

– Мои отношения с Наташей – это мои отношения. – Теперь Вадим выглядел недовольным.

– Но она может решить, что между нами что-то есть…

– А что? Между нами ничего нет? – спросил он и потянулся к ней.

Они сидели на кровати, и Катя не смогла бы отпрянуть, даже если бы и хотела. Но она сознательно не стала бы делать этого. Вадим поцеловал ее. Сначала медленно, осторожно, словно пробуя ее губы на вкус. Остановился на минуту, оторвавшись от них, и снова поцеловал, уже более чувственно. У Кати закружилась голова и сладко потянуло в животе.

Он чуть отклонился и настороженно посмотрел на нее. Катя молчала, не поднимая глаз.

– Тебе идет, когда ты смущаешься.

– Вика сказала, – пробормотала она, – что никто ничего просто так не делает.

– Что?

Вадим встал и отошел к окну.

– Значит, ты решила так со мной расплатиться? Что ж… – Он повернулся к ней, и теперь голос его звучал насмешливо, но это была нехорошая насмешка. – Значит, постулат о том, что все женщины продажны, имеет право на жизнь.

Катя вспыхнула.

– Я… я предлагала тебе деньги.

– Не возьму я твои деньги! – презрительно бросил он, направляясь к двери. – И тебя не возьму, не бойся!

Вот что получается, когда говоришь то, что думаешь.

Катя проплакала весь вечер. Она сама не могла понять, почему плачет, но это были слезы облегчения. Она обидела Вадима. Он ведь ее любит. И она его любит. Но деньги она ему отдаст обязательно. Хотя как теперь отдашь? Она обидела человека, которого любит и которому так благодарна. И обидела как-то по-дурацки. Она все плакала и плакала. И было непонятно, чего в этих слезах больше: сожаления, раскаяния или сладкой муки любви…

– Ты идиотка! – отругала ее Алла, услышав эту историю во всех подробностях. – Да зачем ему твои деньги и твоя честность? Мужчине что важно? Чувствовать себя героем, благородным и сильным. Он горы готов свернуть за то, чтобы ему были благодарны и смотрели на него как на спасителя. Они знаешь как обожают похвалы! А ты что сделала? Вот тебе деньги, вот тебе интим. И привет! Типа я тебе больше ничего не должна. Вот они – издержки эмансипации!

– При чем здесь эмансипация? Просто я думала об этом… ну, о том, что сказала Вика… что никто ничего просто так не делает. А когда он меня поцеловал, я…

– Ясно. Только зачем? Ты что, была против?

– Нет, но…

– А если нет, зачем все испортила? В такие моменты лучше молчать и получать удовольствие. Потом бы поговорили. И это был бы уже совершенно другой разговор, поверь мне. А так…

Алла, не договорив, махнула рукой. Она приехала после работы, привезла с собой вино и пирожные и осталась ночевать. Катя, которая после болезни еще ни разу не пила спиртного, охмелела после первой же рюмки.

– Он так и не звонил больше?

– Нет.

– А ты?

– Как я теперь позвоню?

– Обыкновенно. Ты же его обидела?

– Ну да…

– Так извинись. Позвони и извинись.

– Я не могу… Мне стыдно. Вернее, я боюсь. А вдруг он со мной даже разговаривать не захочет?

– И правильно сделает!

Алла протянула ей бокал.

– Давай за любовь!


Пришла настоящая весна. В конце апреля стало совсем тепло. Зазеленела трава, прилетели птицы. Теперь по утрам Катю будил их веселый щебет из-за приоткрытого окна. На работе она оформила кредит. Скрупулезно подсчитала стоимость затрат на материалы и работу, прибавила на всякий случай двадцать процентов. Всю сумму сложила в конверт и отвезла сестре. Отдала Жорику в собственные руки. Попросила передать брату. Первые дни она нервничала, ожидая его звонка.

В мае по квартирам ходили рабочие с телефонной станции и предлагали подключить телефон. Катя согласилась: мобильный ее сдох окончательно, а новый был пока не по карману. Пусть хоть домашний будет. По вечерам она с надеждой смотрела на новый аппарат. Вадим не звонил.

Вика провела две недели у мамы. Катя тоже съездила к ним на выходные. Но в селе стояла такая унылая тишина, что хоть вешайся. Даже весеннее чириканье птиц в саду и буйное цветение не радовали ее. Катю грызло раскаяние. Что на нее нашло? Егора она жалела, даже Веру бы так не обидела, а Вадима, самого дорогого ей человека, оттолкнула одним словом. Обсуждать случившееся с сестрой или мамой она не могла. Единственным человеком, с которым Катя говорила об этом, была Алла. Но она осталась в городе. Сославшись на дела, она уехала от мамы раньше, чем собиралась. Все-таки в городе, в своем новом доме или на работе, ей было лучше. Отвыкла она от провинциальной тихой жизни. Мама была постоянно занята своими привычными делами: огородом, козой с козлятами… Вика вот-вот родит. Боится родов. Жорик волнуется. Но это хорошее, приятное волнение.

У нее же после ухода Вадима все валилось из рук. Ничего не хотелось делать. К отсутствию стола в кухне она уже привыкла. Прекрасно обходилась старым табуретом. Да и не готовила почти. В выходной когда картошки себе поджарит – вот и вся готовка, а так чай да кофе. И без плиты бы прожила. Ничего ей одной не надо. Кредит бы скорее отдать.

Она не покупала себе ничего ни из одежды, ни для дома. Сестра скоро родит – нужно подарок племяннику. К маме поехать – тоже гостинцы нужны. А ей… А ей ничего не нужно без Вадима. Теперь она это знала. Все так манило и радовало ее, потому что в глубине души она надеялась, что он вот-вот придет, и это вносило смысл в ее жизнь. Не ясно, что было бы потом, но что-то ведь было бы? А так – ничего нет. Пустая квартира. И она в ней. Худая и унылая. Есть не хотелось, да и денег жалела, поэтому не поправлялась. Старые джинсы теперь буквально сваливались с нее.

– Как тебе удалось так классно похудеть? – приставали к ней девчонки на работе. – Это какая диета?

«Это диета разбитого сердца», – думала она. И ничего теперь не поделаешь. Вика обмолвилась, что у Вадима с Наташей дело идет к свадьбе. К ним теперь они всегда приходят вместе. Раз даже сына Наташи прихватили. Деньги Жорик ему отдал. Вика говорит – при Наташе вернул, чтобы та видела. Что на это сказал Вадим, сестра не сказала, но деньги он взял. Теперь она ничем ему не обязана, как сказала Алла. Ну и что? Стало ей лучше?

Катя бродила по своей квартире, задумчиво поглаживала плитку в ванной и улыбалась: это он покупал! Но тут же вспоминала: Наташа выбирала. Потом прижималась щекой к стене комнаты: эти обои он клеил, к ним прикасались его руки! Она понимала, что такое поведение похоже на помешательство, но это было единственное доступное ей удовольствие – думать о нем, вспоминать их разговоры… Даже раньше, беременной, ей было лучше: скандалы с Верой, забота о квартире, свидания с Вадимом и любовь Егора – потому что, как ни крути, он ее по-своему любил, – наполняли событиями ее дни. Планы на будущее, ожидание ребенка – все это тогда составляло ее жизнь. Теперь же ей оставалась только работа, поменять которую пока не представлялось возможным: кредит висел на ее шее тяжким грузом. Начальник пошел ей навстречу, и теперь Катя не могла отказаться от сверхурочной работы – заменить заболевшего сотрудника или поработать в выходной. Она соглашалась с молчаливой покорностью. Что еще оставалось?

В положенный срок сестра родила мальчика. Назвали его Артемом. Впервые Катя навестила Вику в начале лета. Племяннику шел десятый день. Он был маленький-маленький, с красненьким личиком, и Катя никак не могла понять, почему его назвали богатырем в больнице. Три восемьсот – совсем не такой большой вес для новорожденного. Жорик не спускал сына с рук и страшно гордился своим отцовством. Даже отпуск на работе взял. Вика выказывала притворное недовольство: мужчине деньги надо зарабатывать, а не дома сидеть. Но Катя видела, что ей было приятно: муж вставал ночью к малышу, купал его, ходил с ним гулять, бегал по магазинам, стирал пеленки… Вид их семейной идиллии вызывал у Кати умиление и легкую зависть. У них она впервые встретилась с Вадимом, когда он зашел с Наташей поздравить брата с новорожденным.

Наташа оказалась полной противоположностью ей. Это была высокая стройная брюнетка. У нее были тонкие черты лица и выдержанный характер. Она не проявила никакой враждебности при виде Кати, вела себя просто и приветливо. И оттого, что она оказалась такой – воспитанной и приятной, Кате стало еще хуже. Она окончательно поняла, что ничего уже не вернешь.

Слово за словом, взгляд за взглядом, жест за жестом вспоминала она их последнюю встречу и в который раз сожалела о своих необдуманных словах. Зачем она брякнула такое? Вадим вел себя безупречно. У нее не было ни малейшего повода подозревать его в коварных планах. Он никогда ничего не требовал от нее. Да и разве в тот день она сама не подала ему повод? Она же весь день только об этом и думала. Хотела, чтобы это произошло. Зачем же оттолкнула? Повторила слова Вики. А сестра, может, для того и сказала, чтобы посеять сомнения в ее душе. Ей невыносима мысль, что у нее с Вадимом ничего не вышло, а у Кати могло бы…

Что за мысли у нее в голове! Теперь о собственной сестре… Вика счастлива с Жориком, и все у них хорошо. Просто Вика всегда была умной, а она, Катя, дура. То с Егором время теряла, то носилась со своими сомнениями, пока не потеряла хорошего парня, который помогал ей, оберегал и мог бы стать, как говорится, опорой на всю жизнь.

Досада на себя была такой сильной, что Катя перестала нормально спать. Просыпалась среди ночи и снова думала об одном и том же. И снова ей не приходило в голову, что можно что-то сделать сейчас. Это казалось ей невозможным. Она опять занималась совершенно безнадежным делом – размышляла о том, что было бы, если бы… И всякий раз, когда она вспоминала о происшедшем, получалось, что если бы да кабы, то все было бы очень хорошо! Это никак не помогало ей, но она по-прежнему изводила себя постоянными и бесполезными укорами.

Директор предложил ей забрать остаток неиспользованного отпуска. Катя опешила. Зачем ей отпуск? Что она будет делать? Поехать куда-нибудь отдохнуть – денег нет. К маме в деревню грядки полоть? Так она там от тоски на третий день взвоет. В другое время она бы, может, и обрадовалась, все-таки есть чем заняться в новой квартире, но сейчас у нее все валилось из рук. В таком состоянии начинать что-то делать – только испортить все.

– Мне не нужен отпуск, – ответила она. – Мои отпускные заберите в уплату кредита.

Но директор уперся, мол, по КЗоТу все сотрудники обязаны отгулять отпуск. Да и выглядит Катя не лучшим образом.

– Да некогда мне отдыхать! Вон на мне какой долг висит.

– Ты же не завтра собираешься увольняться? Высчитаем, не беспокойся, как положено. А отпуск возьми. Все равно летом работы мало.

– Я осенью возьму, – пообещала Катя.


Июль в этом году выдался прохладный. Это было кстати. На работу Катя ехала с удовольствием – все-таки к людям, в коллектив. А после работы можно прогуляться, встретиться с подружками, хоть с той же Аллой или Ниной, с которой еще в институте подружились. Иногда и одна гуляла. Ходила мимо их старого дома. Его давно снесли. Теперь на его месте вырыли глубокий котлован и вбивали сваи. Строительная площадка была обнесена зеленым дощатым забором, но ворота почти всегда были открыты, машины сновали туда-сюда, и, гуляя неподалеку, Катя частенько смотрела на разворачивающееся строительство.

В тот вечер она тоже пошла к своему старому дому, вспоминая жизнь в коммунальной квартире. Где теперь их соседи: разговорчивая Таисия, Руфина с Софьей Абрамовной и старик-антиквар? Катя задумалась и не заметила, как оказалась на проезжей части, и очнулась, только когда рядом пронзительно просигналила машина.