- Во всяком случае, без его участия не обошлось.

Я сникла. До этих слов только подозревала, а теперь всё совсем плохо стало.

- Меня все возненавидят, - сказала я.

- Кто?

- Твой дедушка в первую очередь. Да и отец.

- Не говори глупостей. К тому же, им совсем необязательно знать.

- А как же Лёня?

- Я с этим разберусь, - заверил меня Давид. Мы остановились на светофоре, он помолчал, после чего посмотрел на меня и серьёзно сказал: - Только больше никогда не обсуждай мои дела, ни с кем. Хорошо? Даже с Анькой. И с Машей.

Я поторопилась кивнуть. Мне чуть-чуть, но стало легче. Я протянула руку и погладила Давида по колену. Без всякого намёка, просто в благодарность за защиту и понимание, а он вдруг рассмеялся.

Слух о том, что магазин Кравец ограбили, разнёсся по городу с такой скоростью, словно об этом сообщили по городскому радио. Хотя, может быть, и сообщили, я сама радио не слушаю, и знать достоверно не могу, но ведь должны передавать криминальные сводки или что-то подобное. Но когда на следующий день я появилась на работе, девчонки в раздевалке уже обсуждали случившееся. Я присела в уголочке, стараясь не вмешиваться в обсуждение, но слушала внимательно. И, надо сказать, что наслушалась каких-то немыслимых сплетен, действительности соответствовало лишь процентов десять информации. А по городу ползли слухи о вооружённом ограблении, о схватке кого-то с кем-то, надо полагать, что сам Давид должен был столкнуться с бандитами среди ночи в стенах магазина, всех собственноручно скрутить и сдать полиции. Потому что девчонки уж чересчур старались, ахая и причитая, упоминая его имя. Всем, без исключения, было жалко любимого посетителя.

Я же мысленно сокрушалась и ругала себя. Это же надо было оказаться такой болтливой дурой? Хотя, с другой стороны, как после подобного, вообще, можно доверять людям? Лёня производил такое хорошее впечатление, казался совершенно безобидным, и я бы никогда не подумала, что он способен на такое коварство. А это было именно коварство, и ничего другого. Когда он понял, что я могу быть для него полезна, начал задавать вопросы, продолжая мило улыбаться, и я ничего не заподозрила. И поэтому сейчас чувствовала себя дурой. Весьма неприятное чувство, я всегда была о себе более высокого мнения, считала себя проницательной, была уверена, что в людях разбираюсь. И теперь переживала свою ошибку. Всем сердцем переживала.

Правда, вор и мошенник из Лёни вышел не слишком удачный. Уже вчера вечером Давиду сообщили, что Леонид Пикалов и его друг и сообщник, Олег Мамонов, тот самый, что занимался установкой сигнализации в антикварном магазине около года назад, были арестованы, причём, оба попытались покинуть город. Одного задержали на выезде на его собственной машине, а Лёню на автобусной станции, после того, как он купил билет до соседнего областного центра. Давиду сообщили об этом по телефону, он тут же собрался и уехал, категорически отказавшись взять меня с собой. И с тех пор я его не видела. Он позвонил мне поздно вечером, сказал, что Лёню допрашивают, он даёт показания, и, по сути, совсем неважно, что он говорит. Следователь считает, что доказательств его вины более чем достаточно. Наверное, мне следовало порадоваться тому, что история с ограблением получила такую быструю развязку, и никто не пострадал, кроме двух человек, что захотели разбогатеть за чужой счёт. Но, когда Давид рассказывал мне о происходящем, я вдруг представила Лёню в камере, как он сидит, несчастный и печальный, обдумывая то, что натворил, и мне вновь стало его жалко. Я была уверена, что он в какой-то момент, на фоне жизненных трудностей и неприятностей, запутался и сдался, и решил поиграть с судьбой. Вот и доигрался.

- Что ты молчишь? – спросил меня Давид, уловив моё настроение.

Я с ответом помедлила, с трудом удержалась от печального вздоха. Говорить ему о том, что снова пожалела милого соседа, было опасно. Наверное. Давид уже много часов общается лишь с полицейскими, следователями и адвокатами, и всё это по моей вине, ну и по Лёниной, конечно, поэтому предсказать его реакцию на мою жалость к преступнику я не бралась. Поэтому спросила:

- Сколько ему дадут?

- Понятия не имею, я не юрист. Но, похоже, он сыграл роль наводчика. Это дружок его, Мамонов, уже имеет судимость, и именно за кражу. Вот они нашли друг друга. Да ещё отец!.. – Давид искренне возмутился. – Ради лишних двадцати тысяч разрешить бывшему уголовнику сигнализацию в магазин установить! Понятное дело, что взлом был делом времени!

Если честно, мне после такого заявления стало немного легче.

- То есть, Лёни в магазине не было?

- Он в машине сидел. Ждал. Так что, он всё равно подпадает под статью, и весьма не хилую. Ограбление группой лиц по предварительному сговору и так далее.

- Как всё это ужасно, - пробормотала я.

- Конечно, ужасно, - в запале согласился Давид. – Выплачивать долги за мой счёт!

- Меня тоже вызовут на допрос? – осторожно поинтересовалась я. Этот вопрос не давал мне покоя, я никак не могла представить себя в кабинете следователя, особенно, сидящей напротив несчастного Лёни, и обличающей его. По крайней мере, моё воображение рисовало именно такую картину. Всё подсмотрено в сериалах про полицейских и адвокатов.

Но Давид меня разуверил.

- Не думаю. Я адвокату чётко дал понять, что твоего участия в деле не хочу.

Я обдумала его слова. Понимания в себе никак не находила.

- Как это? Это же я рассказала… Лёня скажет…

- Ничего он не скажет, - нетерпеливо заявил Давид, причём, снова начал закипать. – Хочет срок себе скостить, будет молчать. К тому же, не слишком большая заслуга, бабу разговорить. Гордиться тут нечем. И, Лида, я надеюсь, ты меня поняла правильно? Ты должна забыть о том, что с ним знакома. Никогда не встречалась, ни разу не разговаривала. Да?

Его тон был требовательным, и, не смотря на то, что вызывал во мне некоторое чувство противоречия, я сказала:

- Да.

Услышав от меня согласие, Давид заторопился закончить разговор.

- Мне пора идти, я тебе позже позвоню, - сказал он, и отключился. А так, как на часах и без того было достаточно поздно, ночь близилась, я решила, что вряд ли он позвонит сегодня, и решила лечь спать. Правда, долго крутилась с боку на бок, всё ждала. То звонка, то его прихода, а когда поняла, что не дождусь, начала раздумывать о том, где Давид. Алине он обещал вечером появиться дома, у них дома. И мне его обещание, данное другой женщине, теперь не давало покоя.

Из-за всех этих происшествий, мыслей и раздумий, на следующее утро я чувствовала себя усталой и не выспавшейся. А теперь ещё вынуждена выслушивать в раздевалке всякие домыслы об ограблении антикварного магазина и о том, что Давид Кравец, возможно, скрывает великую тайну. Что он Супермен.

- А ты что обо всём этом думаешь? – спросила меня Анька, когда мы ненадолго остались наедине.

Я нервно пожала плечами.

- Мне не нужно обо всём этом думать. Потому что я в этом ничего не понимаю.

- Сказали, что всех поймали.

- Поймали, значит, посадят, - спокойно отозвалась я. Застегнула последние пуговицы на форменной блузке, улыбнулась сестре и отправилась на своё рабочее место.

- Да здравствует дресс-код? – немного язвительно поинтересовался Николай Петрович, встретив меня у стойки администратора.

- Праздники закончились, - сказала я ему. Напоказ вздохнула, всё же решив расстроиться по этому поводу.

Озёрский меня разглядывал, а взгляд был оценивающий.

- Посетители были довольны твоим внешним видом, - сказал он, в конце концов.

Я усмехнулась.

- А вы, кажется, этому удивлены? Николай Петрович, я в этом наряде, - я указала рукой на белую блузку и чёрную юбку, - больше похожа на секретаршу какого-нибудь скучного НИИ, чем на администратора солидного ресторана.

- Не умничай, - попросил начальник, правда, без всякой злости. Смотрел на меня и посмеивался.

Я обиделась, губы надула.

- Я говорю, как есть.

Озёрский достал из кармана платок и протёр лоб. А сам всё на меня косился, кстати, это уже могло показаться неприличным.

- Ладно, - сказал он спустя полминуты. – Твоя взяла. Носи платья, но, Лидия, - он выразительно постучал указательным пальцем по краю стойки, - помни, в каком заведении ты работаешь. Пошлости и развязности я не потерплю.

- Когда это я была пошлой и развязной? – оскорбилась я. – Я же всегда стараюсь, обдумываю каждый свой наряд. Чтобы вам нравилось, Николай Петрович!

- Продолжай в том же духе, - согласился он. Собрался уйти, а я, решив не разбрасываться удачей, раз уж она решила повернуться ко мне лицом, намекнула:

- Хорошие элегантные платья дорого стоят!

Озёрский обернулся, упёр в меня красноречивый взгляд. Я руками развела. Аккуратно ввернула:

- Говорю, как есть. Можно хоть иногда… всё-таки я лицо ресторана…

- Раз в квартал, - перебил меня Озёрский. – И запредельных сумм не жди, мы все здесь не на твой гардероб работаем.

Я широко и счастливо улыбнулась.

- Спасибо, Николай Петрович! Вы самый лучший начальник в этом городе!

Он хмыкнул, не весело, наоборот, немного грозно, и направился прочь, а я, на секунду замерев в раздумьях, решила, что всё отлично складывается. Кто знает, вдруг я ещё карьеру сделаю в ресторанном бизнесе?

Но вряд ли что у меня с карьерой сложится, слишком много скандалов, связанных с моим именем, случилось в стенах одного ресторана. Вот и сегодня, на фоне всех слухов и обсуждения случившегося ограбления, в ресторане появился Марк Борисович, как всегда под руку с Яной, и они, как главные герои трагедии, с печальными лицами прошествовали к своему столу. Правда, прежде, отец Давида остановился возле меня, и довольно долго, несколько тягостных секунд, сверлил меня обвиняющим взглядом. Я не знала, что делать, улыбаться, пусть и официально, под таким взглядом глупо, и я стояла, разглядывая стену за его плечом. И гадая, известно ли ему что-нибудь о моём участии в этой криминальной истории.

Говорить ничего не пришлось, они, в конце концов, прошли мимо меня, и я вздохнула с облегчением. А позже в ресторане появилась Маша. Как всегда для начала осторожно заглянула, ничего опасного или волнительного для себя не увидела, и тогда уже подошла ко мне. Если честно, вечер был в разгаре, и мне было не до болтовни, но Маша болтать и не собиралась. Подошла и в нерешительности замерла рядом. Я взглянула с недоумением.

- Что случилось? – спросила я. – У тебя проблемы?

- Нет. Но мне кажется, что проблемы у тебя.

- Не хотелось бы, - призналась я, насторожившись. – Ты что-то знаешь?

Я имела в виду историю, связанную с Лёней, но Машу мой вопрос, по всей видимости, удивил, она ещё больше нахмурилась.

- Ничего не знаю.

- Тогда что?

Маша нервно сцепила руки, и проговорила, до предела понизив голос:

- Там Алина пришла. Злится.

Я, на всякий случай, расправила плечи, вдруг Алина Потапова за мной из-за угла наблюдает.

- Куда пришла?

- Зашла ко мне в лавку. Сказала, что ей с тобой поговорить надо.

Я в задумчивости хмыкнула. Обвела зал настороженным взглядом.

- Значит, сюда заходить ей не хочется. Чтобы кто-то её видел.

Маша неуверенно пожала плечами. А я спросила:

- Что она тебе сказала?

- Что ей нужно с тобой поговорить. – Маша ко мне приблизилась, к самому лицу, и зашептала: - Лида, она очень злится. Может, не нужно с ней говорить?

Я заглянула Маше в глаза.

- Она тебе гадостей наговорила?

Маша отступила от меня, рукой махнула.

- Это неважно. Что нового она может мне сказать? Но мне кажется, что она хочет устроить скандал.

- Если бы она хотела скандала, пришла бы сюда, поверь.

- Она ждёт тебя на балконе.

Я помедлила, обдумывая, затем кивнула, изображая благосклонность.

- Пусть ждёт.

Я вышла к Алине только спустя двадцать минут. Терпеливо дождалась перерыва, хотя, внутри у меня всё тряслось и бурлило перед разговором с ней. Возникла мысль позвонить Давиду, но я быстро откинула её прочь. Мне, на самом деле, хотелось поговорить с Алиной, посмотреть ей в лицо и понять, на самом деле она злится, по-настоящему, потому что испугалась потерять Давида, или в очередной раз столбит территорию.

Я вышла к ней, на не отапливаемый балкон, накинув на плечи пальто, и увидела её у перил, в белоснежном норковом манто, она стояла, красиво сложив руки, и смотрела через панорамное окно на огни города. Дверь хлопнула за мной, закрываясь, и Алина обернулась. Её взгляд меня пронзил холодом и пренебрежением, но я решила, что ни в коем случае не стану поддаваться эмоциям, и реагировать на неё так, как в прошлый раз. Как кролик на удава. Тогда она говорила со мной с позиции силы, зная про Давида то, чего не знала я. Сейчас, смею надеяться, всё изменилось.