Мама с нами не поехала, сказала, что присмотрит за сбором остальных вещей. Я же даже не удивилась, когда узнала, что на нас с Лешей уже были куплены билеты, даже на кота уже были заготовлены документы. Слишком очевидно, слишком в стиле Вострова. Летели мы четыре часа в бизнес-классе, и Алеша практически заставлял себя не спать, лишь бы рассмотреть облака. На самолете он летел впервые.

С Русланом же мы больше не перекинулись и парой слов, пока не зашли в уже знакомую мне квартиру. Правда, его наставления о том, где постелить Алексею, тоже мало походили на разговор. Хотя за это я была ему немного благодарна.

Хватило мне уже за сегодня разговора с ним. Надолго хватило.

День был слишком бесконечным, а потому, выбрав самую солнечную (естественно, по памяти, ночью-то этого особо не поймешь) гостевую комнату, я отправилась в нее и там же и уснула вместе с Алексеем.

Наутро я проснулась раньше Алеши, что было непривычно. Сын обычно поднимался в семь утра, чтобы успеть позавтракать дома до сада. А вот сегодня он и не думал раскрывать свои сонные глазки. Еще бы. Полночи не спал, разглядывая облака в иллюминатор, хотя в ночных потемках там и не разберешь ничего особо.

Я поцеловала сына в висок, аккуратно зарылась пальцами в светло-русые волосы и невесомо погладила его по голове, чтобы не разбудить, но насладиться теплом в груди, которое рождалось, лишь когда сын рядом. Безумно щемящее чувство радости обнимать своего ребенка, его ни одна мать ни с чем не спутает.

Поднялась с кровати и потянулась, выискивая взглядом обещанные чемоданы, и, конечно же, опять не удивилась, не заметив в комнате своего. Да и второго Лешкиного, с вещами, тоже не было.

— Просчитался ты, Востров, — шепнула я себе под нос и пошла вниз.

Чемоданы были в спальне. Я только дверь приоткрыла, одним глазком глянула, заметив их у порога, и тут же захлопнула ее обратно, часто задышав.

Вот же! Я не удивилась и даже не разозлилась. Это чувство нельзя было назвать злостью, оно было слишком тягучим и муторным, скорее напоминающим тоску. Эта злоба была близка к бессильной и уже попахивала отчаянием.

Но мне нужно было во что-то переодеться, а потому я, глубоко вздохнув и на пару секунд задержав дыхание, опять распахнула двери. Быстро добежав до чемоданов, схватила их и выкатила в коридор, краем глаза успев заметить Снежу, довольно развалившегося на огромной кровати.

Предатель!

Да, мое поведение сейчас было слишком глупым. Возможно, кто-то даже сказал бы детским, но я не могла позволить себе зайти в спальню, которая когда-то была нашей. Которую я считала своей. Пожалуй, единственную во всей этой огромной квартире. Ведь только ее Руслан поменял после свадьбы. Хотя я и не настаивала никогда на ремонте, довольствовалась тем, что есть, и все равно ощущала себя счастливой. Ведь как иначе? Мужчина-мечта обратил на меня внимание, а потом еще и полюбил. А потом еще и замуж позвал.

— Хватит! — дала я себе мысленный подзатыльник, быстро присела на корточки, расстегнула чемодан и вытащила из него сумку с косметикой и сменную одежду.

В ванную комнату я тоже пошла в гостевую, благо такая имелась в этой квартире. И только приведя себя в порядок, нанеся на лицо дневной макияж, словно защищаясь ото всего мира, я была готова выйти и встретиться с Русланом. Хотя в глубине души я уже предполагала, что в такое время его дома быть не может. Ну еще бы, Востров в девять утра в будний день дома — это скорее нонсенс.

Так и было. На кухонном столе лежала короткая записка с номерами телефонов, словно я их не знала. Номер ресепшен я все еще помнила наизусть. Сдвинула листок, поморщившись, и бросила взгляд на связки ключей. Их было две, на каждой по два ключа от двери, ворот и лифта. Сама не понимая зачем, начала разглядывать ключи, но не нашла ни на одном из них возможных следов от розового лака. Именно так я когда-то пометила основной ключ, чтобы не перепутать с другими.

Стараясь никак это не анализировать, я просто отшвырнула ключи и пошла к холодильнику. Скоро проснется Алеша, а завтрака нет. Все остальное подождет. Весь мир подождет.

Я приготовила омлет. Двойную порцию, явно рассчитывая не только на сына. Лешка спустился сразу, как запахло едой, словно учуял и только потому проснулся.

— Доброе утро, милый.

— Привет, мам. Я там не нашел туалет. — Алеша нетерпеливо переступил с ноги на ногу, и я расплылась в улыбке и, обняв его за плечи, повела в сторону гостевого туалета.

Не на запах он пришел, а по другой нужде. Как только сын увидел заветную дверь, сразу же сорвался, а я рассмеялась в голос. Правда, хорошее настроение не продержалось долго. Стоило нам только позавтракать, Алеша отправился на разведку по огромной квартире, а я, поджав губы, оглянулась на плиту: там уже остыл недоеденный омлет.

Зачем я его приготовила? Абсолютно нелогичный поступок. Я резко поднялась из-за стола, со звоном собрала тарелки и столовые приборы, помыла их, все время поглядывая на сковороду, и все же подхватила ее и выкинула чертов омлет в мусорку. Так-то! Не буду я ему готовить. Там вон полный холодильник. Должно быть, домработница еще и готовит, а может, Руслан заказывает еду в ресторанах. Не мое это дело.

— Господи! Да кого ты только обманываешь! — прокричала я и пошла к своему чемодану.

Зло уставилась на него, словно врагом был именно этот бездушный предмет. Нечего было соглашаться, если я не готова поддерживать хотя бы видимость нормальных человеческих отношений. Правда, меня никто и не спрашивал… А-а-а, к черту!

— Назвался груздем — полезай в кузов.

— Мам, ты чего сама с собой? — Алеша высунул голову из-за двери той самой спальни, а я подпрыгнула от испуга и судорожно приложила ладони к груди.

— Напугал, Алеш! Ох. — Я пыталась отдышаться, а сын рассмеялся, выбежал, взял меня за руку и потащил обратно в спальню.

— Смотри, что я нашел. Быстрее, быстрее…

Мне ничего не оставалось, как все же зашагать следом за Алешей. Как ни странно, за руку с сыном войти в эту комнату было в разы проще. Лешка завел меня в гардеробную, она соединяла спальню и ванную комнату. Все вещи и обувь в ней были скрыты за зеркальными раздвижными дверьми, и потому, если бы не пара узких диванчиков по центру, можно было бы подумать, что это такой узкий коридор.

Сейчас одна из зеркальных створок была отодвинута, когда-то именно в той части хранились мои вещи.

— Вот смотри, мам. — Сын подошел к двери и отодвинул ее еще дальше. — Я никогда не видел столько обуви, — хмуро выдал Лешка, — но это же женские туфли.

Леша взял с нижней полки розовую лодочку, которая даже пылью не покрылась, и начал ее вертеть в руках. Я же подавилась собственным вздохом и, обойдя сына, дошла до одежды. Она тоже была на месте, только упакованная в полиэтилен.

— Да он с ума сошел.

— Мам?

— Алеш, это мои вещи и туфли. Кстати, поставь на место, они очень дорого стоили.

— Папа сохранил твои вещи?

На этот раз болезненное для меня слово «отец» сменилось на разрывающее душу «папа», и я быстро опустилась на диванчик и прикусила щеку изнутри, часто заморгав. Лишь бы не расплакаться при Леше. Как же у него все легко! Уму непостижимо.

— Пойдем отсюда. Я, конечно, знала, что ты обшаришь каждый уголок, но заглядывать в шкафы — это уже слишком.

Сын пожал плечами. Как ни в чем не бывало вернул розовую лодочку на место и задвинул двери, я же быстро поднялась и, стараясь не смотреть на собственное никчемное отражение, быстро покинула гардеробную. Но все же вернулась в нее меньше чем через минуту. Со своим чемоданом.

— Все, на большее я пока не способна, — глухо простонала я, приподняла чемодан и опустила его на диванчик.

Разберу позже.

Время до обеда я провела в ужасном напряжении, чувствуя каждую минуту на себе безумную тяжесть вины, потому что я отменяла записи. Особенно некрасиво получилось перед двумя невестами. Если бы меня кинул мастер по макияжу за три или за пять дней до свадьбы, я ударилась бы в панику. Девочки вроде удержались — наверное, потому, что я предложила заплатить им неустойку и подобрала альтернативу, написав перед этим двум своим коллегам, чьи работы нравились мне самой.

— Кошмар какой-то, — устало протянула я, написав сообщение последней клиентке, у меня даже пальцы начали подрагивать от того, как устали от тыканья в экран телефона. Два месяца записи вперед. Раз — и нет. А потому что кое-кто в очередной раз решил проехаться по моей жизни катком.

— Мам, а что у нас на обед? — На пороге гостиной появился сын. Он все это время изучал квартиру и выглядел сейчас слишком довольным.

— Понравилось? — спросила я его, проигнорировав вопрос сына.

— Места много.

— Хорошо, — я устало покачала головой и поднялась с дивана, — пойдем. Я там видела контейнеры с мясом, пахло вкусно. Так что должно быть свежее.

Лешка рассмеялся, подначил меня, что мне не мешало бы обзавестись кухаркой, а я, кажется, расслабилась. Именно в этот момент на экране всплыло сообщение от неподписанного номера. Только вот цифры я, конечно же, знала наизусть: Руслан.

«В течение часа приедет дизайнер Виктория, обсудите с ней детскую. Сообщи внизу, чтобы ее пропустили».

Я начала печатать ответ, но тут пришло еще одно сообщение:

«Аврора очень ее хвалила».

Я тут же стерла предложение, которое начала печатать, и заблокировала телефон. Настроение опять пошло ко дну. А все потому, что я не хотела думать об Авроре. Как страус, зарывала голову в песок, потому что было слишком больно осознавать собственное предательство. Ведь она меня так и не подвела, а я была очень виновата перед ней, возможно, даже сильнее, чем перед Русланом и Алешей.

Виктория приехала через пятнадцать минут после сообщения Руслана, я за это время даже не успела сообщить вниз, чтобы ее пропустили.

— Простите, — с извиняющейся улыбкой встретила я высокую рыжую девушку.

Интересно, все рыжие настолько высокие? Только если Аврора похудела в результате сильнейшего стресса и потом постоянно следила за весом, то по Виктории было видно, что она такая от природы. Очень тонкокостная, несмотря на свой рост. Пока она не разулась, я еле-еле доставала ей до плеч.

— Ничего страшного, — быстро проговорила она, заходя в квартиру, — я просто была рядом на завершенном объекте, фотографировала результаты.

Виктория перекинула длинные рыжие волосы через плечо и выжидающе на меня посмотрела.

— Ой, простите, — ахнула я, удивляясь собственной невежливости. — Нам нужна детская для мальчика шести лет. Через месяц ему будет семь.

— Это как раз ваш муж мне уже объяснил. Но было бы хорошо поговорить с самим ребенком, если же вы, конечно, в первую очередь планируете руководствоваться его вкусами, а не своими, — Виктория говорила настолько быстро, что я с трудом успевала понимать ее слова, специально даже опустила взгляд на ее рот, надеясь, что так получится лучше, но засмотрелась на быстро движущиеся губы и совершенно потеряла нить разговора. — Ох, простите меня! — вскрикнула женщина, а теперь я поняла, что она была старше, чем казалась на первый взгляд, на ухоженном лице отчетливо проступали мимические морщинки. — Я и в спокойном состоянии слишком быстро разговариваю. А сейчас еще и тороплюсь немного. — Она прижала ладони к груди. — Молоко вот-вот прибудет, я потому и переживаю. Но согласилась встретиться сейчас, иначе вообще неизвестно когда смогу.

— У вас грудничок? — улыбнулась я и зашагала к лестнице. — Алеша пока кушает. Давайте поднимемся, посмотрим комнату без него.

— Отлично. — Виктория широко улыбнулась и отправилась следом за мной. Поднимаясь, она приложила ладонь к груди и кивнула сама себе. — Я бы не назвала их грудничками, — счастливо улыбнулась она, — в апреле им исполнился год.

— У вас двойняшки?

— Ага, — довольно кивнула женщина и добавила с нескрываемой гордостью в голосе: — Пацаны.

К этому моменту мы дошли до бывшей спальни, а позже кабинета Руслана, я распахнула дверь и пропустила Викторию вперед. И это был не жест вежливости, это была очередная нерешительность и страх. Именно здесь я когда-то оставила свой кулон, символизирующий все наши отношения. Всю мою любовь к мужу.

Страшно было зайти и увидеть, что ничего не изменилось, а кулон так же, как и одежда, лежит там, где я его оставила. Но нет. Не было ни кулона, ни мебели. Комната была полностью пустая. Лишь белые стены и бетонные полы.

— Что ж, довольно большая комната, удобной планировки, и здесь уже все подготовлено. Прекрасно. — Глаза Виктории загорелись огнем и стали такого же цвета, как и ее волосы, а сама она довольно хлопнула в ладони, оглядываясь.

Она прошлась по комнате, а я все так же стояла у входа, погрязнув в своих воспоминаниях.