Барбара Картленд - Слушай свою любовь

— Это не моя вина.

— Наверное, у тебя есть какое-то оправдание, — молвила нянюшка. — но я надеюсь, ты не общалась с маркизом и его беспутными дружками. Даже не знаю, как на такие вещи посмотрел бы твой отец! В Квинз Ху никогда ничего подобного не бывало. Чем скорее все эти типы уберутся в Лондон, тем лучше.

— Я согласна с тобой, нянюшка, — кивнула Антея, — но я очень устала.

Девушка не проронила больше ни слова до самого Дауэр-Хауса.

У нее упало сердце при мысли, что ее ожидает брат.

Гарри, безусловно, потребует самых подробных объяснений.

Еще бы — ведь Антее уже давно пора было вернуться.

Они прошли в дом через кухню, благо у нянюшки имелся ключ.

Пока старушка готовила чай, Антея вышла в небольшой холл, уверенная, что Гарри не станет укладываться спать, раз ее нет дома.

Когда они оставались вдвоем, то обычно сидели в кабинете, а не в гостиной.

Антея пошла туда.

Гарри действительно был в кабинете.

Он лежал на кожаном диване, положив голову на диванную подушку, и крепко спал.

Перед тем как упечься, он снял смокинг и туфли.

Антея поняла по его дыханию, что он очень устал — и от своей работы, и от нервного напряжения: он постоянно опасался, что возникнет некое препятствие и что-то может пойти не так.

Она подумала, как отреагирует брат на события сегодняшнего вечера, и решила — он никогда не должен об этом узнать.

Антея медленно и бесшумно, стараясь не разбудить спящего, сняла свою бархатную накидку и нежно укрыла его, чтобы он не продрог.

Задула свечи, оплывающие на стол, и выскользнула из кабинета, неслышно закрыв за собой дверь.

Затем вернулась на кухню и сообщила няне, что Гарри спит и было бы просто жестоко будить его.

— Он по-настоящему вымотался! — вздохнула няня.

Поколебавшись немного, Антея сказала:

— У него столько забот, нянюшка, что, думаю, ему не стоит знать, когда мы вернулись. Это лишь огорчит его.

На секунду ей показалось, будто нянюшка станет возражать, и она поспешила промолвить:

— Я все расскажу тебе утром, но не говори ничего Гарри.

— Не знаю уж, куда мы все катимся, но я не скажу! — пообещала няня. — Теперь быстро ложись спать, мисс Антея, и я принесу тебе стакан горячего молока.

Антея торжествовала — нянюшка ничего не расскажет Гарри.

Уже в постели, ожидая, когда ей принесут молока, она обнаружила, что беспокоится за маркиза.

Понял ли он, что она ему сказала? Запер ли дверь?

Если нет, то утром его найдут мертвым, и она будет единственным человеком, кто знает убийцу.

Антея проснулась от яркого солнечного света, залившего ее комнату: нянюшка раздвинула шторы на окнах.

— Уже десять часов, милая, — сообщила она. — Пора вставать, а то опоздаешь в церковь.

— Десять часов! Неужели так поздно?

Антея села на кровати, вспоминая прекрасный сон, приснившийся ей.

Как там было хорошо и уютно!

Вдруг она ясно представила себе то, что произошло вчера ночью, и с легкой дрожью в голосе спросила:

— Нянюшка, все ли… в порядке? В особняке ничего… не случилось?

— А что там может случиться? — ехидно молвила нянюшка. — Разве что эти лондонские гурии проснутся еще позже тебя!

Антея промолчала, но чуть погодя осведомилась:

— Как Гарри?

— Как обычно, беспробудно спал всю ночь, — ответила няня. — А после завтрака помчался на свою работу и, уж конечно, даже «спасибо» не сказал!

— Ты не говорила ему, что мы… опоздали? — допытывалась Антея.

— Он не спрашивал, и мне не пришлось лгать.

Няня направилась к выходу и уже возле двери добавила:

— К тому времени, как ты спустишься, я приготовлю завтрак.

Антея испытала огромное облегчение: раз Гарри неизвестно, как поздно она вчера пришла, ей не придется ничего ему объяснять.

Она умылась холодной водой в новой ванной и надела платье, оставленное нянюшкой на стуле.

Если б не воскресенье, Антее бы его не дали.

Платье было новое, хоть и простенькое — няня не могла бы пошить что-либо изысканное, — зато из узорчатого муслина.

Раньше они не могли себе позволить таких дорогих тканей.

По всей видимости, няня специально заказала материал разносчику — у него на тележке слишком дорогих вещей не водилось.

Платье очень понравилось Антее.

Оно было украшено светло-голубыми, в тон рисунку ткани, лентами; они лежали крест-накрест и спускались сзади от талии.

Няня наверняка немало труда вложила в обнову, и Антея, сбежав по лестнице со шляпкой в руке, первым делом пошла на кухню благодарить ее.

— Смотри, нянюшка! Золушка превратилась в принцессу! Спасибо за это доброй фее!

Няня отошла от плиты полюбоваться на Антею и, сознавая, до чего хороша ее воспитанница в обновке, по обыкновению съехидничала в своем стиле:

— Как одежда красит человека! Теперь будь осторожнее и не подходи близко к викарию!

И они дружно рассмеялись, поскольку викарий был подслеповатым старичком лет восьмидесяти.

Гарри, между прочим, при первом же удобном случае собирался предложить маркизу отправить преподобного Феодосия на пенсию, а вместо него назначить в приход молодого священника.

Антея завтракала, но мыслями была в особняке, гадая, жив ли маркиз.

Однако она была уверена: случись что-то серьезное, Гарри уже вернулся бы, чтоб рассказать им об этом.

Надев соломенную шляпку, которую носила уже два года и к которой няня пришила новую ленту в тон платью, Антея пошла через парк в церковь, находившуюся совсем рядом с Дауэр-Хаусом.

Церковь была построена немного раньше Квинз Ху и представляла собой столь же великолепный образец архитектуры эпохи Тюдоров, отчаянно нуждавшийся в реставрации.

Гарри рассудил, что не стоит беспокоить маркиза церковными проблемами, пока до конца не приведен в порядок особняк.

Тем не менее, увидев накануне великолепие Квинз Ху, Антея не могла не обратить внимание на крошащиеся кирпичи и кое-где выбитые стекла.

Сквозь прохудившуюся до дыр крышу над алтарем проникали солнечные лучи.

Как и предполагала Антея, в церкви было лишь несколько пожилых женщин да стайка детей, направленных сюда воскресным учителем.

Большинство женщин сейчас занимались приготовлением обеда и собирались, так же как няня, затем прийти на вечернюю службу.

Антея направилась по боковому нефу к органу.

Некогда это был превосходный инструмент. Его подарил церкви дедушка Антеи вскоре после того, как унаследовал имение, но с тех пор орган многократно ремонтировали. Теперь, похоже, с ним ничего больше нельзя сделать, разве что заменить на новый.

— Как ты думаешь, маркиз даст денег на орган? — спросила как-то Антея у Гарри. Он пожал плечами.

— Я не могу себе представить, чтобы Иглзклиф ходил в церковь, и не думаю, что его заботит желание простых людей послушать музыку. Но со временем я постараюсь что-нибудь сделать.

— Постарайся, пожалуйста, — попросила Антея.

Как было бы замечательно, думала она, играть на новом, современном инструменте, не переживая, что давно рассохшиеся органные трубы могут исторгнуть в очередной раз дребезжащее звучание.

Сев за инструмент в ожидании, пока мальчик, обычно качавший воздух в трубы, начнет свою работу, Антея размышляла о своем открытии, о котором не знал Гарри: маркиз любит и ценит музыку.

Она явственно слышала вчерашние похвалы Иглзклифа, пораженного ее исполнением.

Он тогда даже оставил в покое свой обычный издевательски-саркастический тон и говорил совершенно серьезно, с неподдельным восхищением.

Но вспомнив о вероломном поцелуе, девушка зарделась от смущения и сосредоточилась на игре: пусть викарий знает, что она здесь, и выйдет, когда нужно, из ризницы вместе с мальчиками-хористами.

Поскольку викарий был уже стар, он старался делать службу как можно короче.

Для этого воскресенья он выбрал гимны, которые больше всего любила Антея.

Хор исполнял их с особым проникновением, потому что разучил лучше многих других.

Когда прихожане, как обычно, при выходе из церкви прощались за руку с викарием, Антея, ощущая себя по-настоящему счастливой, стала играть необычайно изысканную композицию.

Ей казалось, будто она слилась с музыкой в единое целое, но внезапно, чуть ли не на заключительных аккордах, раздался странный скрежет, после чего орган пару раз скрипнул и в конце концов смолк.

— Что случилось, Тимоти? — обернулась она к пареньку, качавшему мехи.

— Я тут ни при чем, мисс! Честно! — запротестовал мальчуган.

В таком случае, решила Антея, дело в самом органе.

Это означало, что его вновь надо чинить.

Последний раз его ремонтировали очень давно.

Она неохотно поднялась, понимая, что ничего уже здесь невозможно сделать, а Тимоти продолжал оправдываться:

— Я качал, мисс Антея! Правда, качал!

— Знаю, Тимоти, — успокоила его девушка. — Боюсь, орган опять сломался. Я узнаю, что можно будет предпринять.

— А я сегодня вечером буду нужен? Нет? — с надеждой спросил мальчик.

— Вряд ли, — ответила она, — но я дам знать.

Когда Гарри придет обедать, надо будет попросить его осмотреть орган, чтобы, как это уже не раз бывало, он попробовал сам починить его.

Если Гарри не справится, то придется вызывать мастера из ближайшего города и ждать, пока он отремонтирует инструмент.

Все это было довольно неприятно, к тому же Антея винила в случившемся и себя: незачем было выжимать из бедного старого органа больше того, на что он способен.

Вдруг он сломался именно из-за этого?

«Если б только мы могли временно поставить сюда какое-нибудь фортепьяно из Квинз Ху!»— подумала девушка.

Вот бы играть здесь, как вчера, на инструменте, отзывающемся на малейшее прикосновение волшебными звуками.

«Надо будет спросить Гарри, можем ли мы приобрести фортепьяно, — решила она, — но только после того, как маркиз уедет в Лондон».

Она вернулась в Дауэр-Хаус и заглянула на кухню, чтобы показаться нянюшке.

Потом неожиданно обнаружила в кабинете Гарри.

Антея затаила дыхание, испугавшись, что у брата дурные новости.

Вдруг с маркизом что-то случилось?

Однако брат произнес самым радостным голосом:

— С добрым утром, Антея! Я очень надеюсь, что и сегодня все пройдет так же гладко, как вчера.

— Вчера… ночью… все… было в порядке? — Девушка с трудом выговаривала каждое слово. Гарри усмехнулся.

— Жалоб не поступало. Но я пока не видел сегодня моего нанимателя. Думаю, он еще храпит, как и вся остальная компания!

Антея молчала.

Она испытала невыразимое облегчение, вспомнив, что слуга должен был разбудить маркиза в восемь утра.

Значит, если б он был мертв, это уже стало бы известно.

— А как твое выступление? — спросил Гарри. — Все прошло нормально?

— Да, — ответила Антея.

— Прекрасно! — Гарри вздохнул тоже с явным облегчением.

Затем нянюшка позвала их обедать, и они направились в небольшую столовую.

За ростбифом со свежими овощами, принесенными Джекобсом с огорода. Гарри с подъемом рассказывал о лошадях, стоящих в конюшне.

— Никогда не видел подобных коней! Некоторые друзья маркиза имеют просто великолепные упряжки! Там есть превосходно подобранная четверка вороных, там есть такие гнедые, что я за них без колебаний отдал бы правую руку, а сам лорд приехал на новой упряжке. Его лошади — само совершенство! Сказать иначе — погрешить против истины.

Антея слушала, а Гарри продолжал:

— Я твердо решил приобрести лошадей, на которых мог бы ездить. Не думаю, что маркиз станет возражать: имение велико, да и сам он наверняка захочет покататься, когда приедет сюда в очередной раз.

— То есть он намерен приезжать… часто? — немного волнуясь, спросила Антея. Гарри засмеялся.

— Это я и сам бы хотел знать.

Продолжая нахваливать лошадей маркиза, он доел фруктовый салат и попробовал приготовленный нянюшкой сливочный сыр.

Когда с обедом было покончено, он рывком встал из-за стола.

— Я должен вернуться — промолвил он. — Там еще много дел, к тому же вчера мне доставили письмо от Джонсона: у него на ферме крупные неприятности. Если смогу, поеду лично разбираться, в чем дело, так что не удивляйтесь, если вернусь поздно.

— Нянюшка разогреет тебе ужин, — сказала Антея.

Она проводила брата.

Он быстрым шагом направился к конюшне.

Гарри был слишком занят своими делами, чтобы расспрашивать Антею подробнее, и, совершенно очевидно, не сомневался, что все прошло по задуманному плану.

Антея помогла няне убрать со стола и, чтобы дать старушке возможность отдохнуть, ушла в гостиную полюбоваться на цветы.

Букет в одной вазе уже увядал, и девушка вышла в сад набрать сирени, жасмина и первых бутонов розовых рододендронов.

Когда они распускаются, от этой красоты невозможно отвести глаз.