- Татьяна Аркадьевна, отдайте мне то, что у вас в руках.

- Что? – онемела от неожиданности Таня.

А к ним уже стали подтягиваться те самые люди, что прохаживались в вестибюле. Абсурдная ситуация. До слез! Абсурдная! Она застыла, сжимая это все в руках, побледнела и задохнулась.

- Татьяна Аркадьевна, - повторил Дементьев, протягивая к ней руку. – Отдайте и не вздумайте оказывать сопротивление.

Это была какая-то чудовищная несправедливость. У Тани слезы готовы были брызнуть из глаз. Он же сам отправил ее вниз, сам велел принести…

Недоразумение, абсурд, бред! Оно же должно разъясниться, правда? Не может быть, чтобы все обернули против нее! Чтобы он так думал… Просто не может!

Но Дементьев строго повторил:

- Отдайте то, что у вас в руках, и следуйте за мной.    

А может быть, это Максим Максимович все затеял, и он собирается прикрыться ею?! Таня просто не верила в реальность происходящего. И, тем не менее, все ЭТО с ней было!

Под взглядами скопившихся вокруг них мужчин, она молча протянула Дементьеву ворох газет и проспектов. Он медленно развернул, вынул письмо, многозначительно взглянул на Таню и повернулся к лифту, бросив ей:

- Прошу следовать за мной, Татьяна Аркадьевна.

Все было как в тумане. Двери за ними закрылись, лифт пошел наверх. Кажется, Дементьев ей что-то говорил, она не слышала. Потом они шли по коридору, через приемную, Таня еще сумела удивиться сквозь пелену накатившего отчаяния, что никто не показывает на нее пальцем. Ах да, в приемной же было пусто. Почему? мелькнула отвлеченная мысль. А Максим Максимович довел ее до директорского кабинета, буквально втолкнул внутрь и вошел следом.

Олег Серов стоял у окна, Таня видела, как он повернулся, взглянул сначала на Дементьева, потом перевел взгляд на нее, нахмурился. А дальше…

Он подошел так быстро! Она даже не успела ничего сказать, пошевелиться не успела. Сгреб ее в объятия и зашептал:

- Ну все, все! Закончилось все. Все хорошо.

Закончилось? Но ей же было плохо, невозможно поверить! Олег быстро обернулся к Дементьеву, бросил что-то вроде… давайте, или берите, или брать… И что Дементьев ответил, перед тем как выйти, Таня тоже не толком не разобрала. Потому что в ушах шумело и ее стали душить рыдания.

- Танька, милая моя! Успокойся, все хорошо, - шептал он, прижимая к себе, оглаживая спину большими теплыми ладонями. – Все хорошо, перестань.

- Ты… ты не… ты … - пыталась она выговорить.

- Мне просто надо было вывести тебя из игры. Понимаешь? Все хорошо.

И снова стал гладить и целовать ее в макушку. А Таня обомлела. Понимание наконец начало просачиваться. Она попыталась отстраниться.

-  Разве нельзя было меня предупредить? Я же… - рыдания стали душить ее с новой силой.

- Нельзя, маленькая. Прости, но знай ты заранее, не смогла бы сыграть убедительно. Просто все одно к одному вышло. Со всех сторон ударили, вот и пришлось.

- Игра. Вот как, - она все-таки отстранилась.

Но ее тут же притянули обратно.

- Таня. Я должен был тебя защитить. Тебя и маленького.

Так жестко, безапелляционно. Злой, собранный, опасный, таким она не знала этого мужчину.

- Я чуть с ума не сошла, - с горечью выдавила.

- Прости. Я же предупреждал тебя вчера, - он потерся лицом о ее волосы и шумно выдохнул. - Просто не мог заранее знать по времени, когда.

Вчера? Ах, да… Тут же вспыхнуло в памяти все. И жаркий секс, когда они как два подростка сходили с ума в машине. И ее сомнения, когда думала, говорить или нет ему про сына. И его слова.

…Завтра придется кое-что сделать, небольшая проверка. Ничему не удивляйся.

- Выходит, это все было продумано заранее? – потрясенно пробормотала она.

- Да. Сейчас Максим Максимович вплотную занимается теми, кто тебе угрожал. Так что не держи на него зла.

Все это в голове у нее не укладывалось. А он уже снова целовал ее, обнимал и шептал:

- Тааанька… Танька моя…  

У нее потекли слезы, и сразу навалилась слабость.

- Танька, досидеть сможешь? Я бы отпустил тебя сейчас, но бл***…! Завтра правление. Работы еще до хрена.

На войне как на войне.

***

Таня досидела. Она же все-таки профессионал, что бы о ней там не думали другие.

Отработали все, что надо. Еще черт его знает, сколько раз варили кофе. Но уже просто кофе, без… сладкого.

В самом конце дня, когда приемная совсем опустела и все господа проверяющие окончательно убрались, к Тане заходил Дементьев. Присел на уголок стола, улыбнулся немного грустно и виновато, и спросил:

- Вы на меня за то маленькое представление не сердитесь, Танечка?

Хмммм…?

- Что вы, Максим Максимович, нисколечко не сержусь, - проговорила Таня.

И это была правда.

- Да?  - оживился тот. – Вот и отлично. Я очень рад, Танечка. А про ипотеку и юридическую помощь все в силе. Мы еще с вами обговорим.

- Кх-кхмммм! – раздалось со стороны директорского кабинета грозное покашливание.

В дверях стоял Олег Серов, сверлил их взглядом.

- Вы ко мне, Максим Максимович?

- Да, Олег Феликсович, - проговорил тот, поднимаясь, и сразу переключился на деловой тон: – Результат положительный. Это может быть очень сильный козырь в наших руках. Но надо заранее обговорить, под каким соусом мы подадим эту информацию завтра на правлении. И предупредить Савельева, чтобы тот сделал заявление от своего имени…

Мужчины ушли в кабинет. За ними сразу подтянулись и остальные старые волки – монстры аналитики. Военный совет, подумала Таня, глядя им вслед. Завтра решающее сражение. 

Стратегия, тактика. Но кто же все-таки крот... мелькнула на краю сознания мысль, однако додумать ее Таня была не в состоянии.

Потому что она вдруг поняла, что ее личная война закончена.

Как и сегодняшний бешеный рабочий день. Полжизни, блин, как на американских горках покаталась.

Можно выключать компьютер и собираться домой...

Таня бросила взгляд на дверь директорского кабинета, вытащила гаджет и стала набирать сообщение. Потом быстро подхватила сумку и ушла.

Надо было уходить быстро, пока еще силы оставались. Потому что уже когда до машины добежала, Таня не знала, как вообще на это решилась. Ехала домой и тысячи раз прокручивала все в голове. А вдруг она неправильно все понимает, вдруг опять ошибается? И для него она всего лишь часть игры, еще одна успешно проведенная операция в этой войне денег и амбиций.

Ведь было же это уже однажды у них. Когда она всем сердцем верила, что навсегда, а для него было так, эпизод, который может, и воспоминаний не оставил. А она клиническая дура, потому что ничему не учится в жизни. Потому что уже готова слепо верить, бежать за ним на край земли, пусть только поманит.

Она же даже не предохранялась с ним! Ппц… Но об этом Таня собиралась думать завтра.

Потому что момент истины, если она есть, настанет сегодня.

Может быть, она сошла с ума, но… Она решилась отдать Олегу Серову главное, самое важное и дорогое, что у нее было в жизни. Отдать, подарить, чтобы это сделало его сильнее, счастливее, может быть. Если ему это надо

Потому и написала ему это сообщение.

А теперь не находила себе места, не знала, как он его воспримет.

В конце концов, загнала вглубь себя все сомнения и мысли. До дома оставалось еще немного, сделала звонок Борисовне, четвертый за день. Узнать, не нужно ли чего-нибудь купить. Няня заказала ей молочку, кашки для малыша и фрукты купить. Это были такие обыденные мирные хлопоты, они помогли победить нервозность, во всяком случае, на время ее притушить.

***

Олег был занят плотно. У него в кабинете вся стая Феликсовых волков собралась, собственно, уже его волков. За последнее время он и сам почувствовал, как изменилось отношение. Вроде и ничего, а заметно. Исчез неуловимый оттенок покровительственности и снисхождения, теперь, вот конкретно после сегодняшнего, они безоговорочно признали его вожаком.

И это, мать его, было приятно, поднимало самооценку, черт побери. Так и подмывало найти потом прожженного старого волчару Феликса, когда он наконец соизволит выйти на связь, чтобы сказать…

Он не успел додумать, пришло сообщение, скосился – тот самый номер. Танькин номер! Сразу опять залило холодком, что случилось? Не прерывая разговора, открыл сообщение - и вдруг завис.

«Приходи сегодня ко мне. Буду ждать.

Таня»

В третий раз перечитывал, когда поймал себя на том, что машинально кому-то что-то отвечает, а его переспрашивают. Быстро спрятал гаджет, возвращая себя в действительность.

Как он закончил это совещание, на каком автопилоте высидел еще почти два часа напряженной работы, черт его знает.

А потом помчался к ней.

***

Было уже почти девять на часах, когда он подъехал к дому Тани и заглушил двигатель..

Цветы. Он взял цветы. И еще что-то, нагреб чего-то, что берут в таких случаях. Все это лежало рядом на переднем сидении. Ему нередко говорили, что надо бы уже брать водителя, негоже все время самому ездить, несолидно. Чхать. Зачем он вообще об этом подумал. Наверное, чтобы отвлечься.

Потому что его трусит. Элементарно трусит, как мальчишку. Если он правильно понял, то…

Бл*******…!

Олег прочистил горло. Заставил себя выдохнуть неуверенность и вытащил смартфон. Набрал ее номер. Пошли гудки, а его острые иголочки возбуждения так и колют, заливают по хребту холодком. Один гудок, второй, третий.

Как же долго. Адски долго.

Ответила.

- Да, - голос тихий.

Его мгновенно снова залило удушливой волной нетерпения и неуверенности.

- Я…- пришлось прокашляться. Охрип. – Я приехал. Внизу.

- Хорошо, поднимайся.

И назвала номер квартиры и код замка на входе.

Он ведь не пацан, много чего перепробовал и перевидел. Но то, что его ждало теперь, оно же было впервые. И от этого волнение сжимало ему горло, дышать приходилось рывками, всей грудью, сильно. И сердце гулко билось под ребрами.

В подъезд вошел, как на запретную территорию ступил. Потом ехал в лифте бесконечно долгие секунды. Они растягивались в годы, а металлический лязг дверей и скрип лебедки – это был скрип с которым растягивалось время, раздавалось, пропуская его в прошлое. Туда, где осталось нечто, бесценно важное для него.

Наконец чертов лифт, ползший почти полжизни, приехал. Когда в коридор ступил, мужчина уже почти ног под собой не чувствовал. Дверь, вот она. Номер на ней.

Он позвонил.

И вслушивался, чтобы уловить шорох шагов. А когда уловил, его накрыло новым всплеском невыразимых эмоций. Открылась дверь, за ней Таня. Танька его. Тоненькая, такая серьезная, глаза огромные прячет. Прячет от него. Улыбка слабая:

- Привет… Проходи, - говорит тихо. И приглушенный мягкий свет.

Вошел и застыл. И она застыла, частое дыхание колышет грудную клетку, разум ему мутит. Она шевельнулась немного пугливо, его дернуло к ней. И только потом вспомнил про букет и остальное. Протянул.

- Это тебе.

А голос подводит. Срывается, низко дрожит, выдает его с головой.

- Спасибо, - улыбнулась, вскинула на него глаза на миг.

Его будто раскаленным пером под ребрами мазнуло.

В другое время он давно бы уже инициативу перехватил, а тут почему-то знал - нельзя. Он даже в сторону затемненной комнаты, где горел ночник, смотреть не смел. Ждал. Его допустили сюда, но это ее территория. Мучительно ждать, выматывает жилы какой-то глубинный страх и робость. Трепет. И вместе с тем, такой кайф…

Тоненькая серьезная женщина поставила цветы в вазу, подняла на него глаза и сцепила в замок руки. Долгий взгляд, испытующий, неуверенный, ищущий. А потом проговорила:

- Идем.

Взяла его за руку, знаком показала, что надо молчать и потянула туда, в комнату, где в кроватке спал малыш.

Его сын.

***

Люди думают, они знают, откуда берутся дети? Они них*** не знают.

Их маленький сын спал в кроватке, раскинувшись звездочкой, как умеют только дети. А они застыли вдвоем, глядя на него. Наверное, что-то надо говорить? Да? А слов нету. Есть только бесконечно глубокое ощущение невозможного, невероятного. Чудо. 

- Его зовут Валера.

- Я… - он судорожно сглотнул. – Знаю. Я…

Олег хотел сказать, что читал. Сто раз читал свидетельство о рождении. Но вместо этого он сгреб ее в охапку и прижал к себе, выдыхая куда-то в шею:

- Танькаааа… Танька моя…

***

В этот раз в их распоряжении была кухонька. И столешница, и подоконник, и стул, и...