Юлия Климова - Смейся, Принцесса!

– Дело не только в этом. Ко мне вернулась память…

– Да, но твоя бабушка пока об этом не знает.

Я не представляла, как можно убедить меня вернуться. Слова Матвеева оставили след и в моей душе, на долю секунды даже стало жаль Ювелирный дом Ланье – не Эдиту Павловну с ее жесткими мечтами, а огромное дело, которое жило и развивалось более ста лет. Но я была далека от этой громады, да и больше не желала видеть бабушку, Кору, Семена Германовича, Леру. Меня совершенно не тянуло обратно, и я ни о чем не сожалела. Если не считать ночи с Шелаевым. Я бы с удовольствием перечеркнула минуты, проведенные в его квартире, но они… не перечеркивались. Они не забывались и не становились ненужным прошлым – взгляды, движения, слова, улыбки пропитали меня целиком. Я помнила тяжелое дыхание – его и свое, и ощущения от прикосновений тоже не уходили из памяти… Сердце стучало то ровно, то быстро, оно болело, и чем дальше, тем сильнее.

– Это пройдет, – прошептала я и посмотрела на руки. Неужели я действительно прикасалась к Климу и прижималась к нему?

Где он сейчас? И что думает обо мне?..

* * *

В три часа я отправилась в магазин, Мария Ильинична строго-настрого запретила покупать продукты, но я не могла питаться за ее счет. Банковская карточка Ланье осталась в доме Эдиты Павловны (я больше не собиралась ею пользоваться), однако у меня были наличные, на них я и планировала продержаться первое время – до зарплаты. Мы с Матвеевым договорились, что на работу я выйду послезавтра, воображение уже рисовало большой светлый зал, стеклянные полки, лампы, дверь открывается, закрывается, заходят люди… И им нужно помочь выбрать то самое украшение, которое станет для них особенным.

Очутившись в магазине, я лишний раз оценила то, что сделали для меня Симка и Матвеев. Если бы не они, я бы, наверное, ночевала на скамейках в парках, и ничего хорошего впереди бы меня не ожидало. Я купила курицу, спагетти, кочан капусты, сливочное масло, сыр и чай. Мои мысли потянулись к Нине Филипповне, я должна была поговорить с ней и все объяснить, но пока не представляла, как это сделать получше, чтобы не разволновать, не огорчить тетю.

Я почти подошла к кассе, когда позвонила Эдита Павловна… Корзинка с продуктами мгновенно превратилась в гирю, отойдя в сторону, я поставила ее на пол, выпрямилась и смело приняла вызов.

– Да.

– Анастасия, что все это значит? – без предисловий резко и сухо начала бабушка. – Где ты находишься и как тебе пришло в голову оставить столь недопустимую записку?

В голосе Эдиты Павловны дребезжало раздражение, но все же я уловила ноты волнения, наверное, ни один из Ланье не позволял себе подобного. Особенно если учесть, что идти мне было совершенно некуда.

– Я в магазине, – честно ответила я, чувствуя, как натягиваются нервы. Прошлое уже кашляло в больное ухо, и сдерживаться, демонстрировать уверенность и спокойствие было нелегко.

– Немедленно возвращайся домой. Я хочу с тобой поговорить, Анастасия. Эта выходка нелепа и смешна. – Эдита Павловна фыркнула, словно мой поступок был настолько детским, что, по сути, вообще не предполагал дальнейшего обсуждения.

– Я не вернусь, – коротко возразила я.

– Мне надоело это слушать. Скажи, пожалуйста, где ты собираешься жить, а главное – на что? Ты же не думаешь, что я и далее стану переводить деньги на твою карточку? – голос Эдиты Павловны зазвенел металлом. – Это было бы очень глупо с моей стороны, а глупостей я не совершаю.

Железная логика бабушки вызвала улыбку, она судила обо мне по Коре и Лере. Для нее, с одной стороны, я не была такой, как они, но с другой – все же зависела от дома Ланье, и получалось, что меня можно шантажировать.

– Я оставила карточку в ящике тумбочки. Она мне не нужна. И я не вернусь – это мое окончательное решение.

– Что ж, посмотрим…

Продолжать разговор не имело смысла, убрав телефон в сумку, я направилась к кассе. Рука, еще недавно сжимавшая мобильник, дрожала, нервы дребезжали, но я чувствовала себя гораздо свободнее, чем еще пять минут назад. «Помни, Анастасия, я жду, когда ты станешь очень сильной», – вспыхнули в мозгу слова Клима.

«Может, этот день уже наступил? – подумала я, испытывая горечь, мне захотелось разрыдаться прямо в магазине. – Это не ваше дело, сильная я или нет!»

Бабушка больше не звонила, видимо, она полагала, что очень скоро костлявая рука голода протянется к моему горлу и… сожмет его! Но Мария Ильинична приготовила на завтрак сырники с малиновым соусом и заставила меня их съесть. «Когда Симка была маленькая, она вечно отказывалась от творога, зато теперь лопает сырники за троих!»

– Очень вкусно, – честно сказала я, делая глоток горячего сладкого чая.

Первые полчаса в университете прошли трудновато, все думалось, что буквально каждый знает, что я покинула дом Ланье, но студенческая жизнь шла своим чередом, и никому до меня не было никакого дела.

– Не могу это учить! – Симка захлопнула учебник, села на подоконник и тяжело вздохнула. – История экономики не должна быть такой тягучей и нудной. Как жить, как жить дальше… – сморщив нос, она посмотрела в окно и тихо добавила: – Скоро зима, грустно как-то.

Я не успела ничего ответить, на этаже показалась Елизавета Акимова, что заставило меня задержать на ней взгляд.

– Только ее здесь не хватало, – простонала Симка. – Принесла же нелегкая.

Лиза была одета в коричневых тонах: узкие брюки и тонкий свитер с кожаными вставками. Она, как всегда, выглядела великолепно, но только на лице не наблюдалось привычного спокойного высокомерия – ненависть и презрение горели в ее глазах.

– Не помешаю? Не волнуйтесь, я не отниму много времени.

– А мы ничем особенно и не заняты, – пожала плечами Симка, склонив голову набок. – Что нужно-то?

– Тебя эта тема не касается, – с едкой улыбкой ответила Лиза и тряхнула копной роскошных волос, – но можешь поприсутствовать при нашем разговоре, – она кивнула на меня. – Вдруг и тебе, Сима, когда-нибудь пригодится… Я считаю, что каждый должен знать, где его место.

Лиза одарила нас усмешкой и сфокусировала взгляд на мне.

– Очень интересно, – спрыгивая с подоконника, сказала Симка.

Сохраняя молчание, я пыталась угадать, о чем пойдет речь. Вариантов было несколько, и ни один из них не радовал, я не хотела обсуждать с кем-либо ни свои поступки, ни… еще что-то. Возможно, Лиза узнала о моем побеге и собиралась позлорадствовать, мол, ты в этот дом попала случайно, но теперь-то справедливость восторжествовала. Или… Я гнала прочь мысли о дне рождения Матвеева, однако вполне могло быть, что мне собирались устроить сцену ревности. «В духе мексиканских сериалов», – приободрила я себя и задержала дыхание. «Я возвращаюсь с вечеринки, давай, просыпайся, мы могли бы встретиться сейчас, ау-у…» Воспоминание обожгло сердце, я подняла голову и проткнула Лизу взглядом.

– Я никогда не опущусь до ревности, – начала она с едкой улыбкой. – Но мне не нравится, когда кто-то… – Лиза выдержала паузу, пропитанную ядом: – Зарится на чужое, а точнее – на мое. Добрые люди рассказали мне о том, что было на дне рождения Макса после того, как я уехала…

– Мы здорово повеселились, – встряла Симка, «расправляя крылья коршуна».

– Да, время пролетело незаметно, – согласилась я, изображая непринужденность.

– Не сомневаюсь. – Лиза засмеялась, подняла руку, убрала прядь от лица и посмотрела на свой идеальный маникюр. Наверное, глядя на бордовый лак и удлиненные овальные ногти, она представляла, как с удовольствием сдерет с меня кожу, если я еще хоть раз окажусь рядом с Шелаевым. К чему сомнения? Темой разговора был Клим. – Мужчины иногда танцуют с серыми мышками, почему бы и нет? Но серые мышки не должны обольщаться на свой счет.

– Ты сейчас о ком? – спросила я, приподнимая брови.

– О тебе, – процедила Лиза. – Не приближайся к Климу, и у тебя не будет проблем.

– А можно я к нему стану приближаться, – жалобно взмолилась Симка, сцепив руки перед собой. – Шелаев мне очень понравился, он… м-м-м… возбудительный. Думаю, ты и сама это знаешь, а то бы не боялась так, что Клим тебя скоро бросит.

– Тебя не спрашивают!

Я бы очень хотела иметь уверенность и колкость Симки, но это был не тот случай… Мгновенно почувствовав глубокую ноющую боль в душе, я мысленно понеслась в ресторан: Клим вкусно пах, терся щекой о мою щеку, прижимал меня к себе, улыбался… А потом его пригласила я…

Его квартира, первый поцелуй и мой ответ на него, двуспальная кровать, часы, бретелька лифчика опускается с плеча… Я чуть не обхватила себя руками, чуть не оттолкнула Лизу и не понеслась прочь!

– Но ты же разрешила мне поприсутствовать, – ехидно ответила Симка и широко улыбнулась. Видя мое смятение, она отчаянно старалась переключить внимание на себя, давала мне передышку.

– Не думаю, что я нуждаюсь в твоем совете, – произнесла я вроде спокойно. – С кем хочу, с тем и танцую.

– Женщины делятся на две категории, – Лиза усмехнулась. – Одни вечно скачут вокруг мужчин, а другие позволяют мужчинам скакать вокруг них. Клим мой, заруби это на носу. Хватит виснуть на нем, ты не можешь быть ему интересна, потому что ничего из себя не представляешь. Просто громкая фамилия – Ланье, и все.

Лиза презрительно скривила губы, развернулась и застучала десятисантиметровыми каблуками, направляясь к лестнице.

– Ревнует, – с явным удовлетворением подвела итог Симка и счастливо вздохнула. – Нет между ними ничего, вот точно говорю. Счастьем она не светится, да и не сравнить, как Шелаев смотрит на тебя и как на нее.

– А как он на меня смотрит? – В ушах прогремела барабанная дробь.

– Хорошо и… загадочно, – Симка утвердительно кивнула.

– Я тебе не все рассказала…

Подойдя к окну, теперь я села на подоконник и погрузилась в глубокую задумчивость. Лиза действительно не светилась счастьем, но, возможно, таким людям и не дано светиться, это не значит, что они не могут испытывать определенные… чувства…

– Слушаю тебя внимательно, – Симка подошла ко мне и села рядом. – Честно говоря, я сейчас волнуюсь, боюсь услышать что-нибудь ужасное.

Качнув ногами, посмотрев сначала направо, а затем налево, я тихо произнесла:

– После того как Эдита Павловна меня ударила, я решила ей отомстить и поехала к Климу домой…

Симка медленно повернула голову и замерла, впитывая каждое слово. Очень тихо и кратко я рассказала ей всю правду, несколько подтерев из истории свои невероятные и необъяснимые впечатления, а также то, что у меня не получается забыть те прикосновения и тело иногда предательски зовет их…

– Он не любит ее, понимаешь? Вообще не любит, – выдохнула Симка, как только я замолчала. – Даже если Шелаев не прочь позлить твою бабушку, он ни за что не станет рисковать ради этого отношениями с любимой женщиной! Ты была бы ему просто не нужна и не интересна. Я вот только в такую любовь и верю!

– Может, у него другая любовь, – возразила я.

– Какая?

– Ну, удобная, практичная…

– Ты в такую веришь?

– Вообще-то нет.

– У меня голова кругом, – честно призналась Симка и спросила осторожно: – Ты жалеешь о том, что поехала к Шелаеву домой? Если бы сейчас можно было все исправить, ты бы поступила так?

Вопросы зависли в воздухе. Дрожа и звеня, они висели несколько секунд, а потом двинулись ко мне, прошли сквозь кожу и устремились в самое сердце. Вопросы были катастрофические, но я это поняла не сразу, а только тогда, когда первое «Нет!», вспыхнув, рассыпалось в пыль.

– Я бы не поехала, – ответила я и закрыла лицо руками. – Я бы не поехала, – повторила я, ощущая во всем теле немыслимую, удушающую тоску. Разум еще сопротивлялся, он закрывал двери и окна, зашторивал их, размахивал руками, отрицал и отгораживался стеной, но душа горела и требовала признания: «Мне бесконечно плохо. И нет покоя. Потому что тогда было слишком хорошо…»

– Конец света, – сказала Симка, и я с ней согласилась.

* * *

Вернувшись в квартиру Марии Ильиничны, отвоевав право на выгул пуделей и выполнив эту миссию достойно, я устроилась на кровати с мобильным телефоном и набрала номер Нины Филипповны. «Я ушла из дома Ланье, но вы не волнуйтесь, ничего страшного не случилось, я тоже решила стать самостоятельной». Приблизительно такую речь я произнесла спокойно и даже оптимистично. Тетя сказала, что не удивлена, и сразу предложила помощь. Она спросила, пью ли я таблетки, пришлось честно ответить, что нет, на что Нина Филипповна тяжело вздохнула и пообещала пожаловаться мужу. Я улыбнулась, представляя, как Лев Александрович громоподобно ругает меня и грозит приехать с проверкой.

От помощи я отказалась, но пообещала: если мне хоть что-нибудь понадобится, я непременно сообщу об этом. Потом я поведала о мировой Симкиной прабабушке и о Матвееве. А также о звонке Эдиты Павловны.