Лиза Громова - Смертельно влюблён

Это состояние хуже всего, что могло случиться. Хуже горячки или похмелья. Это просто убивает без всякого оружия. Убивает меня пустотой вокруг, отсутствием её, осознанием, что сейчас она в другом месте, окружённая целой толпой людей.

Лишь бы не напиться с горя, а там и повеситься недалеко.

К слову, в графине уже нет ста грамм, но даже водка не позволяет мне пьянеть. Такое состояние, когда даже алкоголь не поможет забыться.

— Что, дружок, — сказал я то ли себе, то ли собаке, которая просто лежала под моими ногами, — вот и остались мы с тобой дружной мужской компанией.

Погладил его рукой, на что он никак не отреагировал. Что бы я ни думал про эту псину, но ощущение, что животное всё чувствует. Даже не так моё состояние, как её, его любимой хозяйки.

— Мне тоже грустно. Если бы ты только мог это представить, то заскулил бы.

Выпиваю и говорю с собакой. Вот во что превратилась моя некогда успешная жизнь.

Ещё примерно час я сидел на кухне, растягивая ещё одни несчастные сто грамм водки. Потом я разбирал оставшиеся разбросанные по квартире вещи Полин. Два платья, пострадавшие от моей руки, когда они ещё были на ней. Одно я нашёл в грязном белье, другое за диваном, где оно и было с неё снято.

Хотелось отмотать время назад и всё изменить. Тогда бы всё было по-другому. Жаль, даже за больше деньги такой функции не приобретёшь.

— Моя маленькая глупенькая деточка, о чём же ты сейчас думаешь? Пусть в твоих мыслях буду я.

Хотел посмотреть время, но где-то оставил часы и просто облегчённо плюхнулся на диван. Тело долго безжизненно лежало. Как бы я ни пытался, встать не получалось. Просто не могу. Как будто попал в промежуток времени между сном и работой, когда не хочется никуда вставать.

Мне было бы стыдно перед ней. Распиваю водку. Валяюсь здесь полупьяный. Курю прямо в квартире. Всё это она так не любит. Но её здесь нет. И теперь я могу позволить себе такие маленькие радости. Только ненадолго. Пока она снова не будет лежать запуганная и счастливая на моей кровати.

Не знаю, через сколько я отрубился, но долго меня не покидал образ любимой девочки, плачущей и кричащей. Всё время мне снилась та ночь, в которой я несправедливо завладел ею, да ещё и как. Несколько раз я просыпался в холодном поту. Снова засыпал и снова видел эту ночь, которая разделила наши отношения на «до» и «после».

Утром голова не болела, но двести грамм всё же давали о себе знать.

Утро понедельника.

Она должна появиться сегодня в школе. Я увижу её.

За полчаса до начала школьных занятий моя машина уже стояла на том же месте, где в последний раз я говорил с Джоепом.

Каждая вторая затяжка сигаретного дыма сменялась несколькими глазками кофе.

Такое ощущение, что я уже переживал подобный момент. Будто бы я вернулся в прошлое. Но нет, тогда это была игра, в которой я завладею девочкой, незаконно завладею. Сейчас пусть даже закон будет на моей стороне. Пусть всё кричит о том, что она моя.

И вот, наконец, смотрю в левое зеркало и вижу идёт, совсем никуда и ни на кого не оглядываясь.

Главное, что одна. Хочу уже выйти и подойти к ней, пока вокруг никого нет, но вижу возле неё знакомый высокий худощавый силуэт.

Не одна, сука.

Повернувшись всем телом, вижу, что они не просто рядом идут, но и губы её шевелятся. Они о чём-то мило болтают! Два полных дня не успели пройти, как она уже проводит время с этим уродом, из-за которого я покалечил её морально и физически. И сейчас уже я не смогу провести с ней воспитательные беседы. По крайней мере, пока что.

Когда они скрылись и по времени уже должны были зайти в школу, беру телефон и набираю Джоепа. Опять дежавю.

— Да, — ровно и холодно отвечает он, его слегка заглушает гул.

— Поговорить надо, — сразу же говорю я, — моя машина стоит там же, где и раньше. Я тебя жду.

— Ждёшь? — вдумчиво спросил он. — Зачем? Чтобы ты меня связал и в лес увёз в багажнике? Думаешь, я такой же придурок, как и ты? Нет уж, спасибо, мне такая перспектива что-то не очень нравится.

— Я тебе ничего не сделаю, Джоеп. Мне надо просто поговорить с тобой.

— Что же, хорошо. — Долго уговаривать не пришлось. — Но к тебе в машину я залазить не буду.

— Как скажешь. И не говори, пожалуйста, Полин о нашем разговоре.

— Я и не собирался. Скоро буду.

Гудки. Кладу трубку и выхожу, надеясь успеть покурить, пока не пришёл Джоеп. Но он появился слишком быстро. Протягиваю ему пачку, только чтобы как-то скрасить паузу.

— Спасибо, — благодарит он, берёт сигарету и прикуривает своей зажигалкой.

Делаю то же самое.

— Чего ты хотел? — напряжено спрашивает он, смотря на сигарету, что тлеет с каждой секундой.

— Ты сегодня шёл вместе с Полин? Почему? Я пропустил тот момент, когда вы стали друзьями, — думаю, сейчас это то, что волнует меня больше всего.

Я не могу нормально реагировать на парней рядом с ней.

— Да, я зашёл за ней с утра, и мы вместе пошли в школу. Ты ничего не пропустил, вот он как раз и происходит, наслаждайся, — язвит он, выпуская огромное количество дыма из рта.

— Зачем тебе это надо, Джоеп? Что за акт милосердия с твоей стороны?

— Да я же то же самое могу спросить у тебя, зачем тебе всё это надо было? — серьёзно спросил он, выкидывая докуренную до самого фильтра сигарету, точнее её остатки.

Повторяю этот жест.

— Мне всё это надо было только по одной причине. Я люблю её.

— Серьёзно? Ты любишь её любишь, что после тебя она чуть ли не заикой стала, которая от всех шарахается.

— Правильно делает, что шахарается от всех.

Пусть только попробует самолично подойти к кому-то, и ходить больше не сможет.

— И заикается она из-за того, что её у меня забрали, — выпалил я, доставая новую сигарету, которая хоть слегка меня сдерживает.

— Ага, успокаивай себя этим дальше, — прошипел он и взглядом попросил угостить его ещё раз, что я и сделал.

Разговор идёт легче, когда сигарета во рту. Когда хочешь накинуться на него, нужно просто затянуться.

— Скажи, зачем тебе это, Джоеп, — повторил я.

— Потому что я виноват перед ней. Если бы я знал, что ты такой псих, на цепь её посадишь и ещё много чего с ней сделаешь, я бы вообще с тобой ничего общего не имел. Никогда. И я обещал учительнице Хелин, что присмотрю за ней. Она больно переживает, что ты с ней можешь что-то сделать. И знаешь, что, я тоже переживаю.

— Она что-то рассказывала тебе? — напряжение во мне нарастало, но я всячески пытался скрыть его.

— Нет, не она, ты сам, по телефону. А что до заявления, то ты сам виноват. Ты её не пускал в школу, Хелин чуть ли не каждый день спрашивала у меня и не только, не знаем ли мы чего. А я взял и рассказал всё, что узнал.

— Джоеп, я всё равно получу её назад, пойми. Как бы Хелин ни старалась, ты или социальные службы с полицией...

— Вся проблема в том, — перебил он меня, расслаблено посмотрев мне в глаза, — что малышка Полин любит тебя и готова мириться со всем, что ты ей делал. А будет ли она продолжать терпеть всё это, если узнает о тебе что-то нехорошее, недостойное? — его слова были более чем уверенными, даже продуманными, будто бы он репетировал эту речь, а сейчас его триумф, главное выступление.

— Что ты несёшь, Джоеп?

— Так ты послушай, Стаас, тогда поймёшь. Одна шлюшка, прости, одноклассница как-то хвасталась мне, что нашла богатого мужика, который прокатил её на своей тачке. Знаешь, у него она классная, похожа на твою. И имя твоё напоминает. Уверен, вы с ним и внешне похоже. Так вот, даже аналитиком не надо быть, чтобы понять, с кем она там каталась. Теперь ты меня понимаешь? Отстань от бедной девочки.

Всё, что я мог делать дальше, — курить, пытаясь связать в голове хоть пару слов.

Этот парень действует лучше Адриаана. Это просто невозможно.

— Ты просто маленький стратег, Джоеп.

— Спасибо за комплимент. И почему столько денег у людей ниже меня по интеллекту.

— Не говори ей ничего. Я заплачу тебе, сколько захочешь. Только забудь это.

— Хорошо, — улыбаясь, проговорил он и выбросил второй окурок в сторону. — Я ничего ей не скажу, возьму деньги, продолжу присматривать за ней, и плюс ко всему этому ты от неё отстанешь. Я не скажу ей ничего только при этих условиях.

Маленький сукин сын.

Полин у меня не заберёт никто и ничто. Всё это ненадолго. Скоро она снова будет дома, со мной, без всякого белого света и чужих людей.

Ты станешь навсегда моей.

В тот же день я отправился в детский приют, когда уроки уже точно должны были закончатся. Мою голову целиком забивала Полин, даже во время встречи с инвестором ничего не мог с собой поделать. Из акулы превратился в обыкновенную амёбу. Всю силу, которую вкладываю в бизнес, теперь трачу на неё. Все мысли сосредоточены на ней. Каждый дюйм моего тела впадает в дрожь, меня колотит и учащается сердцебиение, когда вновь понимаю, что сейчас её со мной нет. И ушла она не добровольно, её отняли. Хотя, всё же лучше так, чем, чтобы она осознала, кто я такой на самом деле, на сто я способен и сама покинула меня.

Часы показывают половину шестого. Во дворе почти никого нет, лишь две девочки лет десяти сидят на скамейке. Сильный ветер обдувает моё лицо и руки. Кладу их в карманы. Захожу на территорию детского приюта. Единственное место, где я законно могу с ней видеться и не ждать, когда приедет социальная служба, чтобы приехать и проверить, не домогаюсь ли я насильно маленькой девочки.

— Малышки, не хочу вас тревожить, но не могли бы вы мне позвать сюда одну девочку, — дружелюбно спросил я, пытаясь скрыть свою злобу и отчаяние.

— Да, конечно, — почти в один голос ответили они, поднимаясь со скамьи. — Кого?

— Полин, вы её знаете? — с надеждой спросил я, на что они кивнули. — Я буду вам очень благодарен, если вы скажите, что кто-то очень сильно ждёт её во дворе.

— Хорошо, мы сейчас её позовём, — крикнула одна девочка, когда они уже вприпрыжку побежали внутрь.

В голове рисовал нашу встречу, первую встречу после всего, что случилось. Репетировал разговор. Продумывал фразы. Проклинал время, которое минуты превращает в тяжелейшие часы, словно нескончаемые, словно я застыл в моменте, сам того не понимая, и жду... Жду её, когда она даже не собирается выходить.

И глаза словно неделями в темень смотрели — и только сейчас свет увидели.

Она вышла ко мне в длинном тёмно-сером сарафане, ниже колен, замотанная в тёплую шерстяную кофту, по виду, не первый год потасканную. Её руки, скрещённые от груди, дрожали от отдувающего её ветра, как и всё остальное тело.

Я снова увидел в ней ту несчастную, ободранную, бедную, забитую и зажатую девочку, что и в первый раз. Я снова влюбился, в сотни раз сильнее, миллионы раз сумасшедшее становясь при виде неё.

Помоги, Господи, не затащить её в машину силой.

Подхожу к ней ближе, стараясь не вспоминать то, как утром она шла в школу вместе с Джоепом, разговаривала с ним, смотрела на него. Сейчас она не в моей квартире, чуть что — она уйдёт. И я больше не могу разорвать на ней платье, закрыть дверь или просто запретить вставать с кровати без моего ведома.

— Ты не рада меня видеть? — осторожно спрашиваю я, пытаясь прильнуть её за плечи.

— Рада, — шепчет она, кладя голову мне на грудь.

Всё ещё рада.

— Но я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за меня, — ласково произносит она и хватается за мои плечи.

— Никаких проблем не будет, малыш. Я же здесь, стою на этой территории, как чистый лист бумаги, ничего плохо не делаю, да я вообще ничего не делаю. Разве из-за того, что я приехал навестить тебя, у меня могут быть проблемы? — чуть раздражённо спрашивал я, поглаживая её волнистые распущенные волосы.

Они делали из неё маленькую кокетку. Пока она не со мной, хочется напялить на неё гору шапок, чтобы на эти волосы никто не смотрел. А лучше вовсе их состричь, налысо, тогда о ней точно не подумают того, что хотелось бы.

— Но были же из-за того, что ты забрал меня, — наконец ответила она, вытащив меня из своих рассуждений наружу.

Никак не могу успокоиться. Знаю, что она шла в школу с Джоепом. А сейчас ничего не говорит мне. И так может быть каждый день, так может быть не только с ним, но с любым другим парнем.