Лиза Громова - Смертельно влюблён

— Нет, но ведь ты говорил, что для этого нужно будет время, — объясняла свою позицию она, а её личико выдавало и грусть, и недоумение, и такое любимое мною смущение, которое она испытывает чуть ли не каждый раз, говоря со мной на серьёзные темы.

— Да, и на это мне понадобилась  целая неделя, — говорю я и протягиваю ей свидетельство, которое до неё уже изучила Лоес.

— Что это, Стаас? — волнительно спросила Полин, взяв документ в свои руки.

— Это наше с тобой свидетельство о браке.

— То есть, — удивлённо, но так оживлённо произнесла Полин, — теперь я твоя жена? По-настоящему?

— Только так, любимая, — говорю я и целую её руки, зарываюсь в них лицом, не могу перестать наслаждаться ею.

— Значит, ты настолько меня любишь, что готов был жениться на мне?

Какая же ты непревзойдённая глупышка, если бы твой чистый и непорочный разум осознал, сколько власти это даёт мне над тобой.

— Ты же видишь, что я не просто был готов, я сделал это. А этот документ пускай побудет у меня, ты согласна? — спросила я, не выпуская её ручек из своих ладоней, на что она кивнула.

— Давай собирать твои вещи, милая. Если они нужны тебе.

Теперь тебя у меня никто не заберёт.

То, что я чувствую к ней, не любовь, нет. Это в сотни раз хуже, сильнее, страшнее, это может причинить ей адскую боль, в случае её непослушания или моих приступов, если хотя бы капля той ревности снова вернётся ко мне. А я же не могу её больше сдерживать, хоть и пообещал ей замкнуть это несправедливое к ней чувство на замок. Это болезнь, навязчивое желание овладеть ею. Куда ещё больше? Но мне есть куда. Каждый её шаг, её самостоятельное действие выводят меня из себя, заставляя меня колотиться в судорогах на левом колене. Её разумные мысли о том, что она должна закончить школу, затуманивают мне рассудок, и без того уже нездоровый и безнадёжно сошедший с ума.

— Куда собираешься? — Лицо моё не выдавало ничего, даже тело словно перестало двигаться от постоянных вздохов и выдохов, только в голосе можно было найти озадаченность от всего происходящего.

— В школу, — отвечает Полин, не переставая складывать тетрадки в рюкзак.

— Только приехала, и уже думаешь, как бы быстрее сбежать от меня, — я говорил, пытаясь казаться холодным и безразличным, но вряд ли это получается, когда дело касается её.

А теперь все мои дела, каждая минута моего времени и все мои извращённые мысли связаны с ней. Всё о ней и для неё.

— Но ведь завтра понедельник, — выпалила Полин, устремляя свой довольный взгляд на меня.

Она сидела на коленях на полу, у моего стола, в нижний ящик которого я сложил все её школьные принадлежности, в надежде на то, что скоро их выброшу к чертям собачьим. Надо было так сделать изначально.

— Да, понедельник. И что с того, Поль? — мой тон то повышается, то понижается, сохраняя некую гармонию в голосе.

— Как это что? — удивилась она. — Завтра в школу.

— Действительно, — подтверждаю я, отстраняясь от неё и подходя к двери. — Как я мог забыть это? Не буду тебя мешать, милая. Занимайся своими делами.

Пока можешь.

— Если я понадоблюсь тебе, позови, — проговорил я и услышал её ангельское «хорошо», прежде чем выйти из своего кабинета, в котором она хозяйничала.

Врываюсь на кухню, пугая спящего у своей миски Коди. Открываю кухонные шкафчики, один за другим, ищу успокоительное, которое должно мне помочь справится с любым неправильно ею сказанным словом.

Нахожу давно неиспользуемые капли. Наливаю сорок капель в рюмку. Выпиваю залпом, ничем не запивая.

Если они помогут не наносить ущерба моей принцессе, то я куплю нескончаемый запас, на каждый день, на каждый час, чтобы никогда больше на неё не срываться.

Но капли не изменят тот факт, что ей нельзя идти в школу, ни в коем случае. Видеться с Джоепом, который в свои семнадцать делает меня, как ребёнка, даже младенца, только что новорожденного.

— Ты никуда не пойдёшь, — сказал я вслух, чтобы тем самым ещё больше себя успокоить.

Время шло быстрее, чем когда-либо. Наверное, чтобы быстрее столкнуть меня лицом к лицу с моментом, когда утром она будет требовать, чтобы я отпустил её в школу.

Пускай. Ночь длинная. Я готов не спать эти сутки, чтобы оттянуть этот момент. Я готов не спать больше, чем сутками, чтобы смотреть на неё, такую безропотную и смиренную, совсем уже ручную.

Коди снова заснул. Стук сердца возвращается в нормальный ритм. Успокоительное всё-таки подействовало. Делаю глоток виски прямо из бутылки, чтобы закрепить эффект. Иду в спальню, где уже лежит она, укрывая одеялом почти по самые уши.

— Ты прелестна, — говорю я, снимая сбрасывая с себя рубашку и остальное ненужное, что целыми днями так сдавливает всё моё тело. — Я слишком гнилая скотина, чтобы ложиться спать в одну кровать с тобой, — говорю я, присаживаясь рядом с ней на край кровати.

— Почему ты так говоришь? — спрашивает она, как обычно забирая мою руку своими, заключая её в своё тёплое ужиное гнёздышко.

— Потому что я недостойный даже твоих падающих ресничек человек, потому что я монстр, что хуже тех выродков, что заставили тебя смотреть, как насилуют девушку. Они хотя бы только заставили смотреть, понимаешь ты меня или нет?! — Резко вырываю руку из её ладоней и беру её за лицо, вдавливая немного щёчки, не в силах сдержать неописуемый поток ярости к самому себе и жалости к ней.

— Нет, не понимаю. Ты говорил, чтобы я забыла всё это, просил об этом. Ты сказал, что этого больше никогда не повторится, что ты снова станешь тем человеком, который любил меня и не поступал так. Разве ты врал мне? — на меня полился непрерывный поток её потайных мыслей, даже сдавливающая её ладонь не могла остановить его.

— Ты сможешь когда-то простить меня за это, Полин? Действительно простить, милая, а не просто сказать это, чтобы успокоить меня, — спрашиваю я, зарываясь лицом в её теле, накрытом одеялом.

Тёплые ладони блуждали по моим волосам, заставляя тело покрыться приятными мурашками.

Моя маленькая солнечная девочка, разрывающая моё сердце на части нескончаемой любви и гнева, нежности и ревности, которая не знает границ.

— Я простила тебя, Стаас. Ты ведь не со зла, правда? Ты сам сказал, что ты запутался, ты ведь не поступишь больше так? — с надеждой спросила она, а ручки всё продолжали морально удовлетворять всю мою плоть.

Моя ревность погубит тебя.

— Нет, так я больше не поступлю, — вновь пообещал я, посмотрев прямо в её глаза полные одновременно и верой, и отчаянием.

Сознание отключалось, и я сам не заметил, как заснул, а проснулся ранним утром, даже успев застать как солнце всходит. Спал, навалившись на неё почти всей своей массой, обнимая и рукой, и ногой.

— Если ты так сладко проспишь весь следующий день, то буду спокоен, — шепчу я, укрывая оголённые участки её тела. — Будь послушной девочкой, моя милая, и я никогда не причиню тебе вреда.

Веки тяжелели, пытаясь вернуть меня в сон, но я заставил себя подняться, надеть лежавшую на полу одежду, взять ключи от машины и уйти из квартиры прочь, заперев квартиру с обратной стороны.

Теперь попробуй пойти в школу. Попробуй выйти хоть куда-то

Несколько минут — и я сидел в машине, нервно покуривая сигарету.

Хочется спать, хочется снова оказаться в её объятиях, которые заменяли мне возможность дышать, но сколько бы отговорок я ни придумывал, ничего путного из этого не выходило.

Я клялся, что изменюсь, а мой контроль не будет выходить за рамки дозволенного, но можно ли не выходить за рамки, когда каждый второй хочет отнять её у меня? Господи, что я делаю не так, что все они не дают мне спокойной жизни с ней? Что я делаю не так, что она хочет уходить от меня каждый день? Я не выдержу разлуки с ней, зная, что вокруг неё другие люди. Если бы я мог смириться с этим, но это единственная слабость, которая не даёт нам спокойно наслаждаться ею.

Время, как назло, шло катастрофически медленно, будто бы после каждой минуты стрелки часов останавливались отдохнуть от бесконечной ходьбы.

Прошёл час. На улице уже совсем светло. Пока возвращаться рано.

Если бы ты, золотце моё, сама понимала, что не стоит тебе никуда идти, то мне бы не пришлось и минуты проводить вдали от тебя. Ведь каждое мгновение с тобой бесценно. Я сожалею о каждой секунде, что потратил впустую, когда мог вкушать твой милый образ.

Я смиренно ждал, когда стрелки часов перевалят начало уроков. И наконец это случилось.

Так будет продолжаться каждое утро, пока она сама не устанет просыпаться без моего внимания.

Сонный и помятый возвращаюсь домой. Тихо открываю дверь. На пороге Полин не стоит. Странно. А я уже предвкушал назревающий скандал с детской истерикой.

Ни одного её вскрика или огласка о том, что я пришёл. Даже мерзкая псина не удосужилась подойти. Прохожу через гостиную в спальню.

Сидит. Один только силуэт может вскружить голову. Один её взгляд может заставить расплавиться мой несчастный рассудок.

— Я бы отвёз тебя в школу, — начинаю я, сокращая между нами расстояние, — но, кажется, мы уже на успеваем.

— Зачем ты снова запер меня? — возмущённо спросила Полин, поднимаясь на ног.

Сядь обратно. Не показывай, что ты в состоянии сама стоять и ходить.

— У меня была важная встреча, — оправдываю себя я, подходя к ней вплотную.

Такое нежное существо.

— У тебя всегда какие-то встречи, когда мне нужно в школу, — проговорила та и ведь верно.

Полин хоть и страдает слабоумием, но меня видят насквозь, лучше рентгена.

— Так получилось. В любом случае, ты уже опоздала.

— Но я всё равно пойду, — говорит Полин, словно издеваясь надо мной, вытирая об меня ноги.

Мелодия мобильного телефона выбила меня из колеи. Не ответить не могу.

— Мы ещё не закончили, — заявил я, выходя из спальни, чтобы она не решила быстренько уйти, пока есть возможность.

Вновь я стою в гостиной и разговариваю с этим маленьким ублюдком.

— Надеюсь, это наш последний разговор с тобой, Джоеп, — проговариваю я, только поднимаю трубку.

— Что ты с ней сделал? Я пришёл сегодня за ней, а мне сказали, что её кто-то забрал, в школе её нет. Она точно с тобой! — выпалил Джоеп на одном только выдохе.

— Да, именно. Я этого не скрываю, малыш.

— Ты думаешь, она обрадуется тому, что узнает о тебе? — произнёс Джоеп, непревзойдённо уверенным голосом.

— А от кого она об этом узнает, Джоеп, если больше не появится в школе? — мой тон не уступает ему в высокомерии.

— Ты серьёзно псих или прикидываешься? На тебя уже один раз заявление написали, думаешь, ещё раз не напишут? Тебя посадят, если ты продолжаешь удерживать её у себя силой.

— Маленький ты идиот, Джоеп. Неужели тебя на оповестили, что её забрал не кто-то, а её законный... — я слегка замялся, боясь неосознанно произнести «владелец» — Её законный муж? — закончил я, на что услышал недоумение в виде его мычания.

— Как ты это сделал? — уже второй раз я слышу этот вопрос.

Неужели так сложно было сунуть бабки продажным тварям?

— С улыбкой на лице, Джоеп, и с теплом в сердце. Так что можешь больше не беспокоиться ни о чём, всё по закону. Думаю, больше не свидимся, — говорю я, собираясь сбросить трубку.

— Подожди, стой, ей же надо закончить школу, её же исключат, не допустят к экзаменам, — в спешке протараторил парень.

— Надеюсь, что так и будет.

Кладу трубку и бросаю телефон на диван.

Разговор закончился, а неприятный осадок остался. Он напомнил мне о прошедшей недели, в которой каждый день заходил за ней, провожал её в школу и из школы, разговаривал с ней, возможно, что даже касался. Опять этот сукин сын заставляет меня звереть по отношению к ней.

Выхожу к ней, всё ещё стоящую на месте, ничего не предпринявшую.

— Скажи мне, скажи, — кричал я надрывистым голосом, силой усаживая её на постель, — зачем ты ходила с ним? Какого чёрта этот маленький выродок Джоеп так печётся о тебе?

— Зачем ты опять начинаешь, Стаас? Ты же клялся, что больше не будет так себя вести.

— То есть моя клятва это лишний повод изменять мне? — взревел я, наваливаясь на неё всем телом, как в ту проклятую для неё и Божественную для меня ночь. — Скажи, он тебе нравится, да?! Он к тебе приставал?