Мэгги распахнула дверь и оторопела. Перед ней стояла та самая графиня.

Рыжеволосая красавица улыбнулась:

– Добрый день. Вы миссис Кеннеди, верно? Швея?

Мэгги показалось, что женщина пришла заказать у нее платье. Она улыбнулась в ответ и кивнула, не в силах отвести взгляд от талии гостьи.

Эван признался ей, что графиня носит ребенка. Новость чрезвычайно его расстроила, хотя Мэгги не сомневалась, что настанет день, когда рождение малыша станет для него счастьем. Ребенок, которого подарит ему Бартолла, станет самой большой радостью в его жизни. Она пыталась убедить в этом Эвана, но он отказывался ей верить.

На графине было яркое синее платье, подчеркивающее великолепную фигуру, пожалуй, только вырез был слишком откровенным, такое декольте больше подошло бы к вечернему наряду. Ткань была красивой и дорогой – набивной атлас, отделанный не менее дорогим кружевом. Дополняли туалет великолепные украшения с сапфирами. Мэгги заметила, что живот ее слегка округлился, но пропорции все еще оставались безупречными. Мэгги не знала, велик ли срок, но беременность еще не бросалась в глаза.

Спохватившись, что разглядывает гостью самым неприличным образом, Мэгги подняла глаза.

– Прошу вас, проходите, графиня. – Она смутилась и сделала приглашающий жест.

Бартолла была выше Мэгги и смотрела на нее сверху вниз со снисходительным любопытством.

– Благодарю. – Она вошла и огляделась. – Не думаю, что мы встречались ранее, но я все о вас знаю, – добавила она тоном самодовольного превосходства.

Мэгги растерялась. Она привыкла к тому, что Кэхилы и леди Монтроуз вели себя с ней как с равной.

Ты богобоязненная и трудолюбивая ирландка, девочка моя. Ты вправе гордиться собой, но ты не одна из них и никогда не будешь, несмотря на его поцелуи.

– И я о вас наслышана, – покраснев, сказала Мэгги. Она изо всех сил старалась забыть, что Эван Кэхил когда-то ее поцеловал. Разумеется, это был необдуманный порыв, но она на протяжении нескольких месяцев вновь и вновь вспоминала об этом случае. – Рада с вами познакомиться, графиня.

– Вот как? – Она покосилась на стол, где было разложено платье Кейти. – И откуда вы обо мне знаете? – Она резко повернулась к Мэгги и сжала в руках синий ридикюль.

Мэгги смутилась. Женщина казалась ей настроенной враждебно.

– Я… я дружу с Франческой Кэхил, – пролепетала она. – И с ее семьей. – Щеки горели сильнее, чем в те моменты, когда она вспоминала об Эване. – Вы пришли заказать платье?

Графиня вскинула брови.

– Моя модистка живет в Париже, дорогая, – холодно произнесла она. – Едва ли мне нужно сшитое вами платье.

Мэгги была шокирована подобной грубостью.

– Вы хотите сказать, что дружите и с Эваном Кэхилом? – продолжала Бартолла.

Мэгги почувствовала себя в ловушке. У нее пропало желание любезничать с нежданной гостьей, более того, она поняла, для чего пришла Бартолла Бенвенте.

– В чем дело? Вы меня боитесь? – спросила графиня.

В этот момент Мэгги почувствовала, как эта женщина ее ненавидит. Она вовсе не леди, как ошибочно решила Мэгги. Эван рассказал ей о поцелуях? Другого объяснения визита нет!

– Не понимаю, зачем вы пришли, – прошептала Мэгги. – Не желаете чаю?

– Я не намерена сидеть с тобой за одним столом и распивать чай, – зло ответила Бартолла. – Я графиня! У меня дворец в Италии! Я живу в особняке! Я пришла сюда не для того, чтобы стать твоей подругой, Мэгги Кеннеди!

Мэгги отступила и оперлась о край кухонного стола, благо квартира была настолько мала, что он оказался прямо за ее спиной.

– Он вам рассказал, – прошептала она. – Это была ошибка, я сама во всем виновата. Простите.

Бартолла округлила глаза, в которых вспыхнуло негодование.

– Что он должен был мне сказать? Ах ты, маленькая шлюха, что ты натворила? Мне самой догадаться? Прыгнула в его постель?

Мэгги вскрикнула. С ней никогда не обращались подобным образом, от мелькнувшей догадки ей стало невыносимо стыдно.

– Нет! Я никогда бы так не поступила. Это был лишь поцелуй! Я знаю, вы должны пожениться и от души же лаю вам счастья. Графиня, обещаю вам, это никогда больше не повторится!

Бартолла вскинула голову и приподняла идеально очерченную бровь.

– Поцелуй. Один-единственный поцелуй?

Мэгги кивнула, от страха кусая губы.

– Это никогда не повторится.

Бартолла сделала шаг и нависла над Мэгги.

– Ты чертовски права, это не повторится. Он не для такой, как ты, сама понимаешь, верно? Джентльмены используют таких замарашек, как ты, для развлечений, чтобы они согревали постель холодными ночами, а женятся на таких, как я.

Мэгги задрожала:

– Я не замарашка. Просто мне приходится много работать, чтобы прокормить…

– Да, тебе приходится работать. – Бартолла угрожающе понизила голос. – Ты швея. А он Кэхил. А я графиня. Надеюсь, даже с твоими мозгами легко все понять.

Мэгги расправила плечи.

– Нет необходимости в таком количестве оскорблений.

– Ты еще смеешь мне указывать! Он не для тебя. Поверни свои синие глазки в другую сторону – или очень пожалеешь.

Мэгги вскинула голову. Никто в жизни не разговаривал с ней в таком тоне.

– Я знаю, мы принадлежим к разным социальным классам, но не пытайтесь меня запугать. Тот поцелуй был ошибкой. Подобное никогда не повторится.

– Я собираюсь не только пугать тебя, Мэгги Кеннеди. Кажется, у тебя четверо детей?

Мэгги почувствовала, что сердце ее вот-вот остановится. Даже воздух стал тяжелым и вязким.

– У тебя четверо маленьких детей, – повторила графиня. – Будет жаль, если с одним из них что-то случится – например, с этой милой крошкой, что играет на полу.

Не раздумывая, Мэгги бросилась к Лиззи, подхватила ее на руки и прижала к груди. Дрожа от ненависти и страха, она повернулась к Бартолле:

– Вы угрожаете моим детям?

– Держись подальше от Эвана Кэхила, – произнесла та и направилась к выходу. Прежде чем закрыть за собой дверь, она повернулась к Мэгги и сверкнула глазами. – Очень советую выгнать его, если он еще раз здесь появится. Всего хорошего, миссис Кеннеди. – Бартолла вышла и захлопнула за собой дверь.

Мэгги посадила Лиззи на пол и бросилась к двери. Ей казалось, что она задыхается в квартире и не может сделать глубокий вдох.

Это был лишь поцелуй.

В следующую секунду Мэгги поняла, что больше не может скрывать от себя правду. Она влюблена в Эвана Кэхила – мужчину, недоступного ей, как, пожалуй, король Великобритании. Как же графиня догадалась?

Мэгги утерла слезы; только сейчас она заметила, что плачет. Она думала, что графиня такая же леди, как Франческа и ее сестра. Но она совсем не благородная дама, несмотря на богатство и знатное происхождение. Она злая и наглая. Мэгги желала Эвану счастья и любви. Знакомство с графиней повергло ее в ужас. Но ведь женщина беременна. Эван обязан жениться на ней, и ее характер не имеет значения. Мэгги стало невыносимо жаль Эвана Кэхила, но она не в силах ему помочь – сейчас ему никто не поможет.

Бартолла Бенвенте не имела права угрожать детям.

Мэгги была уверена, что такая женщина ни перед чем не остановится и выполнит все, что обещала. Несчастная женщина убеждала себя, что ей не о чем беспокоиться, она ведь не собирается встречаться с Эваном.

Харт вышел из здания суда вместе с адвокатом. Он потер запястья, все еще ощущая холодную сталь наручников, хотя руки его уже были свободны. Казалось, это чувство останется с ним навсегда. День выдался хмурым и обещал скорый дождь, но Колдер не замечал ни серого неба, ни уличной суеты – перед глазами были темные стены тюремной камеры. Единственный узкий матрас, грязная раковина, толстые железные прутья, враждебный взгляд заключенных. Харт вспомнил Франческу, которую так обидел, а она обещала всегда быть рядом в трудную минуту.

Он не сомневался, что его выпустят под залог, и все же во время заседания спина покрылась липким потом.

–  Колдер, не вздумай бросить камень.

Но мальчик не слушал брата, усмехнувшись, он бросил камень – швырнул со всей силы. Они только приехали в дом его брата. Да, у брата был отец – настоящий отец, – и красивая мачеха, и много других братьев, и даже маленькая сестра. Мальчик увидел, что промахнулся мимо окна всего на дюйм. Он рассмеялся, глядя на Рика, и быстро побежал прочь.

Рик бросился следом, поймал его и приволок обратно.

– Ты должен извиниться! Зачем ты это сделал? Хотел разбить окно? Хотел, чтобы они нас выгнали? Чтобы они тебя выгнали?

Маленький мальчик извинился, боясь поднять глаза на красивую молодую леди, с дрожью ожидая наказания. Но она не побила его и не отругала. Даже слова не сказала о камне. Женщина усадила его за стол в кухне и дала стакан молока и кекс.

–  Колдер украл мой блокнот! Вся семья повернулась к мальчику.

–  Колдер, ты брал блокнот Рурка?

Конечно, он брал. Этот парень ведет себя как избалованный принц, обожает свой блокнот, постоянно делает какие-то глупые заметки, вероятно, хочет получить хорошие оценки, чтобы родители любили его еще больше.

– Это же просто глупая тетрадь, – попытался возразить он. Вечером они обсуждали шепотом его отвратительное поведение – думали, их никто не слышит – и сейчас смотрели на него с разочарованием. Колдер был доволен – ему плевать – ему не нужна их большая семья, ведь они ему даже не родственники.

Отец Рика застал его в спальне, которую он делил со своим братом и сыном этого мужчины.

– Ты не можешь вести себя так, как тебе хочется! Ты и сам это понимаешь – я уверен, что понимаешь. Ты должен извиниться перед Рурком.

Мальчик сжался, ожидая, что последует физическое наказание, но мужчина вздохнул и похлопал его по плечу.

– Я знаю, тебе тяжело, ты скучаешь по матери. Очень трудно терять близких, еще труднее войти в новую семью. Но, пожалуйста, постарайся. Я не сомневаюсь, ты понимаешь, что хорошо, а что плохо.

Харт заставил себя прервать воспоминания. Он не любил думать о том жалком и очень печальном ребенке.

Он так хотел стать частью этой семьи, несмотря на отвратительное поведение. Он жаждал внимания, старался постоянно задеть Брэгов, словно проверял, способны ли они любить его, даже если он будет плохо себя вести. Эта схватка была изначально обречена на провал. Мальчик никогда не смог бы стать для Брэгов своим, ведь он был чужим даже в семье матери. Воспоминания до сих пор были мучительны.

Его мать, Лили, отдала всю свою любовь старшему сыну Рику. Нет, он не винил Лили, она была тяжело больна, вытерпела много боли. Ей было удобно, что старший сын следит за младшим, непокорным, она не обращала внимания, что Колдер шалит все больше. Казалось, Лили вообще перестала им интересоваться, словно позволяла делать все, что он захочет, молча лежа в кровати. А потом она умерла.

Брэги были сильными. К тому моменту, когда он переехал в их дом, продолжая вести себя как заблагорассудится, он невольно стал перенимать их черты. Он испытывал их терпение, надеясь, что однажды они устанут от его проделок и выгонят его. Но семья не игнорировала его поведение. Ни одна выходка не оставалась без наказания, они не собирались предоставить ребенка самому себе, но это не изменило мальчика. Он ведь не Брэг. В семье было пятеро других детей, которых очень любили. Он же был изгоем. Все были с ним добры, кормили его, дали крышу над головой, наказывали за грубость, но это ничего не меняло.

Харту было жаль того ребенка, который не вписывался в большую семью, он был нежеланным, его с трудом терпели сначала в неуютном доме Лили, потом в особняке Брэгов.

Мальчик служил болезненным и постоянным напоминанием о многом. Сейчас, когда Дейзи и его малыш убиты, когда отношения с Франческой официально прекращены, Колдер чувствовал себя невыносимо одиноко. Он постоянно напоминал себе, что того сорванца из детства больше нет – Харт сам похоронил его в прошлом без малой доли сожаления. Однако эти напоминания не помогали. Сейчас, как никогда раньше, он близок к тому, чтобы его наконец выгнали – сослали в тюрьму.

– Все прошло замечательно, как мы и рассчитывали, – обратился он к Грею, словно его никогда не одолевали страхи.

– Да, очень хорошо, вам не стоит ни о чем беспокоиться. Полиция найдет настоящего убийцу, и дело будет закрыто. – Грей доброжелательно посмотрел на клиента. Это был высокий, поджарый мужчина с низким глубоким голосом драматического актера, которому подошла бы роль в пьесе Шекспира. Впрочем, эта значительность не раз помогала ему в суде. – Я слышал, вы разорвали помолвку с мисс Кэхил, Харт, но у нее репутация отличного сыщика. Меня бы очень порадовало ее участие в расследовании этого дела.

Кэхил не хотел думать о Франческе. Она была единственным лучиком света в его жизни. Теперь его мир окрасился в серый цвет и напоминал нависшее над головой небо.