Бренда Джойс - Смертельные поцелуи

Франческа подалась вперед:

– Что ты от нас скрываешь? Почему не хочешь, чтобы отец похоронил Дейзи? Роуз, что тебе известно?

– Я обещала. Я поклялась Дейзи, что буду вечно хранить ее тайну. Но я больше не могу. Она мертва, и, я думаю, это сделал ее отец.

Франческа вздрогнула:

– Роуз, что бы ты ни обещала Дейзи, если ее тайна поможет найти убийцу, ты обязана все нам рассказать.

– Не уверена, что Дейзи одобрила бы такой поступок, Франческа. Мы говорили об этом лишь однажды, давно, когда только стали друзьями.

– Роуз, вас могут вызвать в суд для дачи показаний. Отказ карается тюремным сроком, – предупредил Брэг.

Она подняла на него заплаканные глаза, потом перевела взгляд на Франческу:

– Дейзи его ненавидела. Яростно ненавидела. Желала ему смерти, Франческа! Поэтому она и убежала из дома.

Франческа кивнула.

– По какой причине? Почему она так ненавидела собственного отца? Он предал ее мать – она застала его с другой женщиной? Он был жесток к ней, наказывал, бил?

– Застала с другой женщиной? – Роуз рассмеялась. – Она сама и была той женщиной, Франческа.

Она не сразу поняла, о чем говорит Роуз.

– Вы говорите именно о том, о чем я думаю? – Брэг первым пришел в себя.

Роуз кивнула:

– Она была совсем ребенком. Ей было двенадцать лет, когда это началось. Гиллеспи спал с собственной дочерью.

Пятница, 6 июня 1902 года. Полдень

Франческа никак не могла оправиться от шока. Она смотрела на Брэга, чье лицо резко изменилось, приняв выражение легкого презрения. Наконец, Франческа стала понимать. Дейзи совратил отец, возможно, даже изнасиловал. Неудивительно, что она сбежала из дома.

– Вы должны будете дать показания в суде, Роуз, – напомнил Брэг.

Женщина кивнула, утирая платком слезы. Франческа повернулась к ней.

– Ты знала, что Гиллеспи был здесь в прошлом месяце?

– Дейзи ничего не говорила об этом, Франческа, как и о полученных деньгах. И о ребенке она мне тоже не рассказала, – прошептала Роуз.

Франческа бросилась к двери, Брэг встал и поспешил за ней:

– Подожди! Лучше предоставь это мне.

Франческа и не думала останавливаться.

– Тебе нужны еще доказательства, что у Дейзи был повод шантажировать отца? Конечно, он предпочитал утверждать, что понятия не имел, что с его дочерью!

Брэг поймал ее за руку уже у двери кабинета и постарался отвести в сторону.

– Ты слишком расстроена, чтобы с ним разговаривать!

– Расстроена? Едва ли мое состояние можно выразить этим словом – я сама готова совершить убийство! Этот человек заслужил наказание, Рик.

– За совращение или изнасилование не приговаривают к смертной казни.

– Речь идет об убийстве. – Она развернулась, с силой рванула дверь и вошла в кабинет.

Гиллеспи стоял у окна и разглядывал улицу.

– Я могу быть свободен? – спросил он, повернувшись.

– Не думаю, – отрезала Франческа.

Брэг пытался остановить ее, предупредительно положив руку на плечо.

– Дочь вас шантажировала, так ведь?

Гиллеспи отступил назад.

– Понятия не имею, о чем вы…

Франческа сбросила руку Брэга.

– Мы знаем, почему она ушла из дома. У нас есть свидетель – лучшая подруга Дейзи, – и она даст показания в суде, что вы совратили собственную дочь, когда ей было двенадцать.

Гиллеспи словно окаменел, затем выражение его лица стало медленно меняться.

– Вы страшный тип, жалкий и бесчеловечный! – выкрикнула Франческа, из глаз ее полились слезы.

– Франческа, прекрати, – неуверенно произнес Брэг.

Гиллеспи опустился на стул и заплакал.

– Ничего не хотите сказать? – угрожающе спросила Франческа.

– Я даже не представлял, как она меня ненавидит, пока не встретил ее в прошлом месяце, – прошептал судья, не осмеливаясь поднять глаза. – Я любил ее. Я так ее любил. А она меня ненавидела. Она говорила отвратительные вещи. Она сказала, что стала шлюхой, рассказала обо всех своих мужчинах. В ней было столько злобы и ненависти! И она хотела много денег. У меня столько не было, но она меня запугивала. Моя красавица дочь! Я лишь любил ее и никогда не хотел сделать ей больно! Я мечтал, что однажды она вернется домой. – Он с мольбой посмотрел на Франческу. – Я ее любил.

Франческа ощутила, как у нее начинает кружиться голова, но она не могла отвести взгляд от этого низкого, отвратительного ей человека.

– Судья, боюсь, вы не можете быть свободны. Не сейчас, – вмешался Брэг. – Не сомневаюсь, вы знаете закон. Я имею право задержать вас на двадцать четыре часа, что и намерен сделать.

Гиллеспи вскочил с места.

– Я этого не делал! Я не убивал свою дочь!

Франческа шла по коридору шестого этажа гостиницы, где располагались апартаменты, занимаемые семьей Гиллеспи, ощущая себя древней старухой, а не двадцатиоднолетней женщиной. К горлу подступала тошнота, и единственным ее желанием было оказаться сейчас в объятиях Харта, где она могла бы дать волю чувствам и поплакать об ужасной жизни Дейзи. К сожалению, этим делу не поможешь. Вне всяких сомнений, Дейзи ненавидела своего отца достаточно сильно, чтобы решиться на разоблачение. Проблема была в том, что признание Гиллеспи казалось ей правдивым. Душевнобольной человек, коим он являлся, с глубокими сексуальными нарушениями, по ее мнению, все же не мог убить собственную дочь.

Бедняжка Дейзи. Франческа повторяла эти слова, как молитву. Представить невозможно, через что пришлось пройти двенадцатилетней девочке. Теперь она понимала, почему Дейзи стала такой. Неудивительно, что она мечтала вернуть Харта, ведь он дал ей свободу, независимость, был добр к ней.

Франческа остановилась перед закрытой дверью номера люкс, стараясь хоть немного совладать с эмоциями. Знала ли Марта, что творится под крышей ее дома? А Лидия? Она обязана выяснить, что было известно матери и дочери. Если Гиллеспи невиновен и Роуз тоже не причастна к убийству, значит, она теряет основных подозреваемых и последние ниточки, ведущие к раскрытию дела, – все одновременно. Обычно именно близкие люди становятся виновниками преступления, но Франческа не могла представить, что Марта или Лидия могут быть повинны в смерти Дейзи. Скорее уж они должны были желать смерти судье Гиллеспи.

Франческа не сомневалась, что Лидия что-то скрывает, пришло время это выяснить.

Дверь открыла Лидия и с удивлением посмотрела на Франческу.

– Могу я войти? – Она постаралась улыбнуться. – У меня вопросы к вам и вашей матери.

– Разумеется. – Лидия сделала шаг назад, пропуская гостью.

Франческа оглядела элегантно отделанную гостиную. Никого. Вероятно, Марта находится в одной из спален.

Она подождала, пока девушка закроет дверь.

– Я виделась с вашим отцом.

Лидия взглянула на нее с некоторым волнением.

– Что вы хотели сказать, мисс Кэхил?

– Я выяснила, почему Дейзи ушла из дома. Что-то промелькнуло в глазах Лидии, она прошла в глубь комнаты.

– Может, вы поделитесь со мной этой информацией? Я бы хотела знать, почему сестра меня бросила.

Франческа медленно подошла к Лидии, мысленно подбирая слова. Пожалуй, ей стоит рискнуть.

– Он пытался забраться и в вашу постель?

Лидия вскрикнула:

– О чем вы говорите?

– Я знаю, что Дейзи совратил собственный отец, Лидия. Я в ужасе от услышанного.

Лидия замерла.

– Вам лучше уйти, – наконец произнесла она, вскинув голову.

– Понимаю, это слишком болезненно…

– Думаю, вы ничего не знаете, мисс Кэхил, ничего! – Лидия задрожала, но выражение лица ее при этом оставалось решительным, словно она готовилась к бою.

– Вы знали об этом? Вы жили в одной комнате с сестрой? Или у нее была своя спальня?

На глазах Лидии выступили слезы.

– Я не понимаю, о чем вы говорите! Какое имеет значение, жили мы в одной комнате или нет? – Голос ее срывался.

– У них были отдельные спальни, соединенные дверью.

Франческа вздрогнула и обернулась.

В дверях комнаты стояла Марта, одетая в утреннее платье, подчеркивающее ее бледность, глаза покраснели от слез.

– Мисс Кэхил собиралась уходить, – сказала Лидия.

Франческа посмотрела на нее, задаваясь вопросом, была ли это попытка оградить мать от неприятного разговора. Затем она перевела взгляд на Марту. Нет, она не могла убить Дейзи – Онору, – ведь она была ей родной дочерью. Почему же Лидия ведет себя как сторожевой пес, охраняющий покой хозяев? Что они все скрывают?

– У меня есть вопросы к вашей матери, – повторила Франческа, не сводя глаз с женщины.

– Моя мать в трауре! Разве вы не видите? Ей надо побыть одной! – Лидия почти срывалась на крик.

«Эта семья немало выстрадала», – подумала Франческа. Она не сможет причинить им еще больше горя. Но как бы она ни хотела задать им интересующий ее вопрос, способен ли, по их мнению, судья пойти на убийство, и проследить за их реакцией, чувство сострадания одержало верх.

– Примите мои соболезнования, я очень сочувствую вашей потере, – обратилась Франческа к миссис Гиллеспи.

Женщина кивнула, и пальцы ее побелели, когда она сжала платок.

– Прошу вас, мисс Кэхил. Сейчас не самое подходящее время, – вступилась Лидия.

Франческа переводила взгляд с матери на дочь.

– Я знаю, вы обе надеетесь, что убийца Оноры получит по заслугам, – начала она. – Для этого мне нужна ваша помощь, поэтому я прошу назначить время для встречи – удобное для вас, разумеется.

Марта Гиллеспи не произнесла ни слова. Она была подавлена.

– Прошу вас уйти! – воскликнула Лидия.

Франческа кивнула. Выйди из номера, она остановилась и приложила ухо к гладкой полированной поверхности двери. И была мгновенно вознаграждена.

– Она все узнает, – произнесла Марта дрожащим голосом.

Ей ответила Лидия:

– Нет, не узнает. Если ты ей ничего не расскажешь.

* * *

Брэг постучал в дверь квартиры О’Доннела. Этот негодяй не ждет его, остается надеяться, что он дома. Ожидая ответа, он сильнее сжимал кожаную ручку кейса, обжигавшую ладонь. Деньги казались тяжелой ношей, якорем тянувшей его ко дну.

Перед глазами возник образ Ли Анны, заплаканной и перепуганной, умоляющей его скорее покончить с этим, заплатив О’Доннелу, сколько он захочет, чтобы уехал навсегда и оставил их в покое. Затем он увидел улыбающуюся Дот, помахавшую ему пухлой ручкой, а рядом Кейти, обратившую на него взгляд умных и внимательных глаз.

«Я все делаю правильно», – сказал себе Брэг. Не имеет никакого значения, что он комиссар полиции и обязан всегда поступать в соответствии с законом, даже в мыслях не позволяя себе его нарушать. Он обязан защитить свою семью. В этом случае выбор очевиден. Ли Анна еще очень слаба. Каждый раз, глядя на жену, он видит в ее глазах страх. Как долго она может жить в этом кошмаре? Даже Франческа признала, что лучшим выходом из положения будет заплатить О’Доннелу и избавиться от него.

Брэг ждал. Перед глазами мелькали отвратительные картины – О’Доннел цепляется за жизнь, а он, Брэг, душит его безжалостно, уверенно и методично. У каждого человека есть темная сторона души, и его внутренний демон выбрал именно этот момент, чтобы заявить о себе. Он никогда ни к кому не испытывал такой ненависти – и никогда никого так не боялся.

Но он не должен поддаваться на столь примитивные провокации. Он разумный человек и способен себя контролировать.

За дверью послышались шаги. Брэг напрягся. Вот и хозяин дома.

Он поразился тому, как чувствует приближение О’Доннела, словно они близкие люди, словно он много раз встречался с ним в жизни. Этот человек принадлежит к отбросам общества и никогда не изменится, он будет возвращаться и доставлять проблемы снова и снова.

Однажды он может вернуться и опять потребовать денег.

По вискам стекал пот. Если бы он не был служителем закона, убийство оставалось бы самым верным способом избавиться от О’Доннела, давало бы надежду, что тот уже никогда не вернется.

– Кто? – Майк О’Доннел распахнул дверь.

Брэг не ответил.

Франческа стояла перед закрытой дверью дома Дейзи, ожидая, когда появится Гомер. Ее вновь охватила грусть, и переживания за Дейзи тяжким грузом навалились на плечи. Сможет ли она это вынести?

– Мисс Кэхил! – Гомер, наконец, открыл дверь.

Она удивилась, оглядев дворецкого – вместо строгого темного костюма на нем был повседневный наряд.

– Позвольте войти? Вы куда-то собрались?

– У нас сейчас нет работы. В доме идеальная чистота, учитывая, что нам запрещено входить в кабинет и покои мисс Джонс. Мистер Харт оставил необходимые инструкции. Я решил навестить дочь в Стейтен-Айленд.

– Уверена, мистер Харт не будет возражать. – Франческа заставила себя улыбнуться. – Не стоит задерживаться из-за меня, Гомер. Я пришла посидеть здесь и подумать.

– С вами все хорошо? – заволновался дворецкий.

– Не вполне.

– Но… мистера Харта отпустили. Он невиновен, правда?