– Но он только что сказал мне, что ты пришла к нему в шесть часов…

– Просто он разволновался… Я пришла к нему в половине четвертого, а он спал… Напился транквилизаторов и спал… Ты бы видел его, он был похож на привидение… Ясказала ему, чтобы он продолжал спать, а сама в это время осмотрела все, что меня интересовало… А потом Илья Владимирович рассказал мне про свой сейф, где у него хранились драгоценности жены… Помните, Илья Владимирович, я еще попросила вас проверить, на месте ли они…

– Да-да, конечно, помню…

– А что касается убийства этой девушки, то все ясно как день. Ее убил тот же человек, который удушил и Анжелику со Светланой. Ведь Маша, насколько я понимаю, была единственной близкой подругой Светланы (после матери, конечно), которая могла знать убийцу в лицо… Вы, кстати, – она обратилась к Логинову, но, говоря «вы», подразумевала всю городскую прокуратуру в целом, – хотя бы что-нибудь выяснили о том, с кем встречалась Светлана? Был ли у нее парень и все такое?

– Да. Некий Евгений Альбац. Но дома его не оказалось. А вы, Илья Владимирович, ничего не знаете, где может быть этот Женя?

– Нет, не знаю… – с неохотой процедил Бартоломей.

– Чувствую, вам почему-то неприятно о нем говорить… Но почему?

– Вам показалось.

– Вы сказали, что он работает архитектором в министерстве, но в каком именно министерстве? Ведь можно, будучи архитектором, работать и в министерстве печати, скажем… – вставила свою реплику Наталия, чтобы Логинов не заподозрил ее в панибратстве с Бартоломеем: она просто обязана была вести себя по отношению к нему более жестко.

– Я не знаю…

– Но дома-то у него вы, надеюсь, были?

– Да, был… У него прекрасная пятикомнатная квартира на Горной, в Доме артистов… – Он все понял и принял ее условия. Иесли сначала он смотрел на нее со страхом в глазах, то теперь в его тоне появились более уверенные интонации.

– Он жил там один?

– Да, его родители по контракту работают в Сирии. Они геофизики.

Наталия оглянулась на Логинова, который с интересом слушал, как она задавала вопросы: ей хотелось понять по его взгляду, не раздражает ли она его своей инициативой, задавая вопросы и практически ведя вместо него допрос Бартоломея. Но Логинов, казалось, был увлечен разговором.

– Ну, я пойду… – произнесла она слегка рассеянно, давая тем самым понять, что она осознала свою нетактичность и согласна тотчас исчезнуть, если только он позволит ей это сделать. – А то мне кажется, что я вам только мешаю.

Логинов, вздохнув, пожал плечами. Он и хотел, и не хотел, чтобы она уходила.

– Если хочешь, тебя отвезут…

– Нет, спасибо, я на машине… – И она улыбнулась ему так, что он и сам уже был готов уйти из этой холодной и прокуренной квартиры вслед за ней, в домашнее тепло, где хозяйничает Соня, в кухню, где остался нетронутым его ужин, который она же, Наталия, и прервала своим звонком…

Она села в машину и, отъехав приличное расстояние, словно боясь, что ее увидят, остановилась, достала из сумки видеокамеру и рассмотрела ее. Она уже не сомневалась в том, что Маша, самая близкая подружка Светланы, воспользовалась этой камерой, чтобы заснять Бартоломея или сюжет, имеющий к нему прямое отношение. Еще во дворе их дома Наталия, взглянув наверх, лишний раз убедилась в том, что их лоджии находятся в тесном соседстве и отделены лишь тоненькой перегородкой. И что для человека, который задумал разбогатеть при помощи такого грязного «бизнеса», как шантаж, не составит труда перелезть через эту перегородку и снять все, что происходит в комнате… Или, точнее, в комнатах, поскольку лоджия тянулась вдоль гостиной, спальни и даже кухни.

А не связан ли сюжет с желанием Анжелики открыть ювелирное дело? А что, если Маша засняла не Бартоломея, а Анжелику с человеком, в паре с которым она намеревалась открыть свое дело? Что, если Анжелике надоело довольствоваться карманными деньгами и она захотела размаха? Это Бартоломей считал ее женщиной недалекой и с явной иронией рассказывал о ее походах в «Кристину», отмечая тем самым благоразумие Светланы… Но сама-то Анжелика была, уж наверное, куда более высокого мнения о своей персоне. Интересно только одно: где она собиралась брать деньги для такого сложного в финансовом отношении дела? Ине связана ли эта кассета с другим мужчиной, занимавшим в ее жизни свое, отдельное, место? Но тогда зачем показывать эту кассету мужу, чем его там можно шантажировать?

Так, стоп. Все могло быть и наоборот: шантажировать могли Анжелику. Предположим, что кто-то заснял ее с другим мужчиной. Ей каким-то образом дали понять, что компрометирующая запись имеется, возможно, даже дали ее просмотреть, после чего начали тянуть деньги. Но денег у нее не оказалось, и тогда эту кассету решили показать мужу. Чтобы уничтожить Анжелику. Ведь Бартоломей вряд ли простил бы ее. Кроме того, не следует упускать из виду и тот факт, что кассета предлагалась для просмотра первого марта, за день до ее смерти. Но почему? Зачем ее было тогда убивать?

А что, если и Анжелику и Светлану убила эта самая соседка Маша?

Наталия представила себе, как пышнотелая молоденькая блондиночка Маша заходит в туалет и якобы случайно встречается там со своими соседями: лучшей подругой и ее матерью. Те заходят в кабинки. Маша запирает их снаружи, а дальше все идет по сценарию. Удушить Светлану было несложно. Во-первых, она физически намного слабее Маши, кроме того, эффект неожиданности в этом случае максимальный: Маша распахивает дверцу (кстати, общая входная дверь в туалет тоже наверняка была заперта изнутри), хватает руками Светлану за шею и душит ее. Действие же разворачивается в туалете, а потому Светлана, как и ее мать, находилась в очень унизительном и беспомощном положении… Минута – и со Светланой все кончено. Мать, которая либо притихла за стенкой, понимая, что случилось что-то страшное, либо торопливо одевающаяся, пытается выйти, дергает дверь, но Маша в это время сама открывает ее и душит Анжелику. Затем достает нож и отрезает им обеим кисти? Зачем? А все очень просто: она не так состоятельна, как они; она завидует им и в особенности Светлане, у которой много драгоценностей… А драгоценности, в частности кольца, почему-то действуют на нее более раздражающе, нежели все остальное… Возможно, что Светлана имела неосторожность унизить или оскорбить Машу или даже ударила ее рукой в кольцах и поранила лицо своей подружки… И такое бывает… И та решила им отомстить. Сразу обеим. Чтобы они не ослепляли ее блеском своих бриллиантов и золота.

Затем она, спрятав отрезанные кисти рук, подходит к каталогу и засовывает их в ящички, чтобы запутать милицию. Пусть, мол, гадают, при чем здесь ящики и книги. И ей это удалось. Но тогда непонятно, почему она не украла ни одного кольца с мертвых женщин? Ничего. Разве что их пальто с итальянскими косынками…

Итак, избавившись от рук, она спускается и гардероб и каким-то образом отвлекает гардеробщицу, предположим, говорит, что ее зовут к телефону. Та просит присмотреть за вещами и бежит наверх. А в это время Маша заходит в гардероб, находит два пальто и складывает их… Куда? Ну куда она может сложить пальто? А никуда. Она прячет их в гардеробе же.

Наталия достала блокнот и записала план действий на завтра: 1. Гардероб; 2. Квартира Жени Альбаца; 3. Работа Жени Альбаца; 4.Кафе «Летнее» – график работы, доступ ктермосу с кофе; 5. Аптека: уринофлор; 6.Речной вокзал; 7. Романов (расспросить, а потом убить за конфуз у Францева).

Поставив машину в гараж, она позвонила из таксофона Олегу:

– Привет, ты узнаешь меня?

– Конечно… Привет… Слушайте, здесь у вас так классно… Вам что-нибудь нужно от меня?

– Пока нет. Приходи часам к девяти, раньше-то я все равно не соберусь, ко мне… Записывай точный адрес. И без опозданий. У нас с тобой завтра бешеный день. И еще, хотела тебя спросить: когда возвращается твоя подружка Лина?

– Через три дня.

– Значит, восьмого?

– Да. А что?

– А то, что я хотела бы с ней поговорить. Ты же все равно не сможешь от нее скрыть, что работаешь на меня… А я ей сама все объясню…

– А может, не надо?

– Почему?

– Вообще-то я собирался с ней расстаться…

– Это будет выглядеть по-свински, ты не находишь? Она тебе стирала рубашки, а ты вот так просто ее бросишь? А вдруг у нее тяжелое материальное положение?

– Я тоже думал об этом… Но мне должны заплатить в моей фирме, ну той, в которой я работал на ксероксе… Вот я и куплю ей что-нибудь стоящее…

– Лучше дай ей деньги. Извинись, поблагодари… Хотя коробка конфет и букет цветов, конечно, не помешали бы.

– Да мне заплатят-то всего ничего. Только на конфеты и хватит…

– Тогда смотри сам… Ну все, спокойной ночи.

– Спокойной ночи. Вы не против, если я посмотрю ваши видеокассеты?

– Смотри, конечно… Хотела бы и я посмотреть одну кассету… – Она положила трубку и только тогда почувствовала, что замерзла.

Таксофон находился в двух шагах от ее дома, поэтому через пару минут она уже поднялась на лифте к себе на пятый этаж и позвонила в дверь.

– Соня, как же я замерзла…

– А Игоря твоего нет… Представляешь, ему позвонили и срочно куда-то вызвали. Аведь он только сел за стол. Ну и работка у него… Не позавидуешь.

– Но он любит свою работу… Он счастлив, когда идет туда… В этом доме есть горячая вода?

– Что-то ты заговорила в рифму, а это верный признак того, что ты проголодалась.

– Это потом, сначала полежу, погреюсь…

Наталия разделась и зашла в ванную. Не дожидаясь, пока ванна наполнится водой, она залезла в нее и, прижав к груди душ, замерла, чувствуя, как тепло постепенно проникает в тело… И только тогда она поняла, что весь день жаждала только одного: тепла. Ей было холодно везде начиная с самого утра. Особенно холодно было почему-то у Бартоломея в квартире. Она вдруг подумала, уж не он ли должен, если судить по ее видениям, выброситься из окна? Он, конечно, совершенно не похож на того брюнета, но кто его знает… Может, перед тем как впустить ее к себе, он распахнул окно и приготовился к полету в страну смерти? «Страна смерти… Какая глупость. Это же обыкновенное кладбище».

Она проснулась и, перевернувшись на другой бок, оказалась в объятиях Логинова.

– Игорь, смертельно хочу спать. Меня Соня накормила и уложила, как маленькую… Давай поговорим утром, а?

Он промолчал, и от этого она мгновенно проснулась, села на постели и замотала головой:

– Который час?

– Не знаю… Все уже спят. А я так и не поужинал…

– Только не надо говорить, что все это из-за меня… Пойдем, я сама покормлю тебя…

Она набросила на себя халат и, ежась от холода, пошла на кухню.

– В этот раз ты на кого работаешь? – спросил Логинов. – Думаешь, я не понял, что ты на ходу придумала алиби Бартоломею? Зачем? А что, если он и есть убийца?

– Я ничего не придумала. Я действительно пришла к нему в половине четвертого. Или даже раньше. А что касается того, на кого я работаю, – это мое личное дело. Почему ты не хочешь меня понять? – Она бухнула на стол блюдо с разогретыми пельменями, достала сметану и включила электрочайник. – Неужели ты думаешь, что меня могло не заинтересовать преступление, в котором две жертвы, да еще и с отрезанными руками? Ты уже сколько живешь со мной, а никак не можешь уяснить себе, что, занимаясь расследованием, я прежде всего получаю удовольствие… Распутывая этот клубок и подчас рискуя жизнью, я ощущаю острое наслаждение, когда чувствую, что разгадка близка, что я почти у цели…

– Но ведь они платят тебе, не так ли? Ядолгое время молчал, закрывая на все глаза, но мне просто не хочется, чтобы ты принимала меня за и идиота…

«А ты и есть самый настоящий идиот… Бессребреник несчастный…»

– Никто тебя за идиота и не принимает. Но с чего ты взял, что я беру с кого-то деньги? За что?

– За ту работу, которую ты выполняешь… Сначала я думал, что мне все это кажется… Ведь сколько раз случалось так, что ты, вместо того чтобы поделиться со мной важной информацией, скрывала ее в интересах какого-то определенного лица… Скажешь, не так?

– Так. Потому что меня раздражает ваша аморфность, вялость, непрофессионализм, когда дело касается сбора оперативной информации… Где ваши агенты? Где шпионы, которые, как показывают в кино, помогают милиции, спасая тем самым собственные шкуры? Я понимаю, конечно, что и у тебя от меня, как от частного лица, великое множество секретов, может, даже куда больше, чем у меня от тебя. И я тебя в этом не упрекаю. Ты сам волен поступать так, как подсказывает тебе здравый смысл и принципы. Так что я разочарую тебя, когда скажу, что никаких денег я ни с кого не беру. Взять деньги, это все равно что взвалить на себя непосильное бремя ответственности… А ты, зная мою природную лень и патологическую безответственность, не должен был приходить к таким выводам. К тому же не забывай, что мой дар – случай уникальный и неслыханный, и кто может заплатить мне, реально не представляя себе, на что я способна? Я же не дипломированный и всеми признанный экстрасенс. Я – просто черт знает что такое! Урод! Так что выбрось все из головы…