Анна Дубчак - Смертельный поцелуй

– Потому что друг дружке передают информацию о твоей работе… Вот спроси простого смертного, который и доллара-то в руке не держал, знает ли он Наталию Орехову? Он скажет: нет. Разве что как учительницу сольфеджио и музыкальной литературы.

– Да, ты права. Но мне показалось, что в твоем голосе прозвучал упрек. Это так?

– Нет, конечно…

– Хорошо, я это учту, но не раньше, чем соберусь окончательно уехать отсюда…

– …В Берлин? – в каком-то восхищении, на вздохе произнесла Соня.

– Да хотя бы и так. Захочешь, и тебя с собой возьму. Но тебя Сапрыкин не отпустит. Яуже эту породу знаю.

– Какую еще породу?

– Милицейскую, принципиальную, постсоветскую, глубинноперестроечную… Все мужчины – запомни это, пожалуйста, Соня – великие собственники. Кроме того, их одолевают амбиции. Для них в жизни существуют погоны, желудок и женщина. Это все. Но погоны все же на первом месте. А погоны зарабатывать можно только здесь, дома… Там, куда собираюсь я, важны только деньги. Во всяком случае, на первые двадцать лет, а там время покажет, кто чего стоит.

– Да уж, вот послушал бы тебя сейчас твой Логинов…

– Ему повезло, что он уже на работе. Найди этот мой черный костюм и, если потребуется, подгладь… Мне уже через час надо выходить из дому. А я пока попытаюсь что-нибудь наиграть…

Она, как была в пижаме и халате, вошла в кабинет, где стоял закрытый рояль, мерцая голубоватыми бликами отраженного окна, села на стул, открыла крышку и прикоснулась к клавишам. Сейчас она, по логике вещей (и как уже бывало много-много раз), увидит нечто, что позволит ей приблизиться к разгадке…

Наталия закрыла глаза и стала играть меланхоличный и ни к чему не обязывающий си-минорный вальсок Шуберта. И сразу стало прохладно… Она увидела себя в комнате с открытым окном. Рядом стоял мужчина в трусах и белой сорочке. Он был бледен и пытался попасть ногой в брюки. Надев их, он застегнул сорочку и, словно только что вспомнив о существовании черной бархатной бабочки, подошел к висевшему на стене зеркалу и поправил ее на горле. Затем надел атласный, в мелкую серую полоску жилет с черными перламутровыми пуговицами и пиджак. Теперь он стоял застегнутый на все пуговицы, в черном строгом костюме-тройке и смотрел куда-то мимо нее, в пространство. Резко повернувшись, мужчина подошел к окну и выглянул на улицу. «Ветер», – вдруг услышала она его голос. Мужчина вернулся к зеркалу, только теперь в его руке был темно-синий блестящий тюбик. Выдавив на руку густую голубоватую тягучую каплю геля, мужчина принялся укладывать с его помощью свои густые черные, слегка вьющиеся волосы. Через пять минут они словно окаменели. Он потряс головой, проверяя, не испортится ли прическа. На ветру? Он что, переживает за ветер? Как это смешно…

Мужчина снова подошел к окну, легким движением поднялся сначала на стул, потом на подоконник и вышел из окна, как из двери… Она не услышала даже стука падающего тела, потому что окно находилось не на первом и даже не на пятом этаже. «Девятый этаж» – она это просто прочувствовала. Изакричала. Громко и пронзительно.

Открыла глаза и поняла, что крикнула на самом деле.

В кабинете пахло гелем для укладки волос. «Это “Taft” Schwarzkopf», – безошибочно определила она.

Выйдя из кабинета с легкой головной болью, она в какой-то растерянности посмотрела на стоящую посреди гостиной перепуганную насмерть Соню, услышавшую крик.

– Ты испугалась? – спросила Наталия.

– Да…

– А что ты слышала?

– Сначала ты играла, а потом звук стал словно глуше, прозрачнее, что ли… А потом по кабинету кто-то прошелся, как будто мужчина, затем раздался очень странный скрип, так скрипят дверцы шкафа… Но ведь у тебя в кабинете нет шкафа… А потом словно кто-то распахнул окно и… кто-то в черном выбросился из него…

– Что ты такое говоришь, Соня! – рассердилась Наталия. – Ну что такое ты мелешь?! Кто выбросился? Что за странные фантазии?

– Но я же видела… Я была в это время на кухне и видела, как откуда-то сверху упало что-то темное… Словно человек выбросился из окна…

– Может, ты еще и слышала звук падающего тела?

– Да, слышала, но потом его заглушил твой пронзительный крик…

– Этого не может быть… – Наталия кинулась к окну на кухне и распахнула его, сломав в каком-то безумном порыве ноготь. Она высунулась из окна, чтобы посмотреть вниз, на дорогу, боясь, что увидит там распростертое тело. Но внизу ничего и никого не было. Совершенно пустой и тихий двор.

– Слава Богу, – прошептала она и закрыла окно.

– Успокойся, там никого нет… Мой костюм готов?

– Я хотела его погладить, но там такая ткань… Словом, его словно только что выгладили… Строгий стильный костюм, это как раз то, что надо… – Соня говорила как-то странно, будто и сама не слышала собственного голоса.

– Соня… Успокойся. Произошло нечто странное, это конечно… Представляешь, звуки и некоторые элементы моего видения увидела и ты… И увидела, и услышала… Понимаешь, я только что видела мужчину в черном костюме-тройке, который смазывал волосы на голове гелем, укладывал их в прическу, а потом забрался на подоконник и спокойно выбросился из окна… Но я в отличие от тебя не слышала стука тела о землю… Значит, я с ним была выше. А ты оставалась на пятом, здесь. Боже, как же все это осмыслить?

– Думаю, что лучше всего об этом не думать. Я имею в виду то, что я якобы что-то видела или слышала… Это случайность. Два измерения, скажем, зацепились друг за друга, как облака… Как тебе сравнение?

– Прекрасное. Ты молодец. Ну а теперь мне надо спешить… Ты поможешь мне собраться?

Соня оказалась права: Бартоломей, красивый мужчина с печальным лицом и копной пепельных волос на голове, просто не спускал глаз с ее груди. «Вот что значит вовремя расстегнуть пару-тройку пуговиц в нужном месте… Ай да Соня!»

Сара, исполненная величия и чувства собственного достоинства, граничащего с патологической степенью ответственности за эту встречу, слегка нахмурила брови, заметив расстегнутый жакет Наталии, и во время разговора пыталась взглядом дать понять подруге, что у нее не все в порядке с костюмом. Но Наталия лишь широко раскрывала глаза и делала вид, что ничего не понимает.

Илья Бартоломей никак не ассоциировался у Наталии с той растерзанной и безрукой рыжей женщиной, которую она видела вчера в морге. Анжелика была старовата для такого мужчины. И никакими пластическими операциями невозможно было замаскировать ту разницу в их облике, которая сразу бросалась в глаза и рождала один и тот же вопрос: что он в ней нашел?

Наталия уже успела повидать многих вдовцов, но Илья был самым элегантным и самым обворожительным, если только это определение может подойти мужчине. Его хотелось потрогать, чтобы убедиться в том, что он живой, настоящий, а не красивая дорогая кукла из музея мадам Тюссо.

При Саре, конечно, невозможно было говорить непосредственно о деле. Поэтому их разговор ограничился несколькими общими фразами, процедурой знакомства и обменом комплиментами.

Наконец Сара, вздохнув с сожалением, сказала, что ей надо срочно сбегать в магазин за кофе, и ушла. И вот только тогда Наталия, достав свой блокнот, принялась задавать интересующие ее вопросы:

– Как давно вы, Илья Владимирович…

– Можно просто Илья.

– Хорошо, как давно вы, Илья, знакомы с Анжеликой?

– С 1982 года.

– У вас был брак до этой встречи?

– Да. У меня была, если можно так выразиться, семья…

– Как звали жену?

– Виктория.

– Там были дети?

– Да, мальчик. Саша, кажется…

– Вы не помните, как звали мальчика, сына женщины, с которой находились в браке?

– Сашей, я же сказал…

– А у Анжелики в то время тоже была дочь?

– Конечно, вы же знаете: Светлана.

– Ваша первая жена, Виктория, знала о том, что вы встречаетесь с Анжеликой?

– Думаю, что нет. Я не знаю. Я старался ее не обманывать и просто сказал ей, что ухожу…

– Понятно. Как складывались ваши отношения со второй женой, Анжеликой?

– Прекрасно. Мы понимали друг друга.

– А с дочерью, вернее, с падчериц…

– Нет-нет, что вы! Я никогда не считал ее своей падчерицей. Она была моя дочь, я был очень привязан к ней…

– Скажите, ваша жена всегда так много читала, как в последнее время?

– Признаться, нет. На нее нашла эта блажь примерно года полтора-два назад, точно не помню… Понимаете, мои дела пошли в гору, все как-то наладилось, и нам всем захотелось какого-то обновления… Ябы и сам занялся самообразованием, но у меня все время уходит на работу. Я прихожу вечером уже никакой.

– А Светлана?

– Анжелика, что называется, взялась за нее… Но думаю, что у Светы в голове была, скорее всего, просто непереваренная мешанина из книг и понятий. Анжелика слишком много от нее требовала. А она была молода, красива, она так любила жизнь…

– За кого она собиралась выйти замуж?

– За одного молодого человека.

– Вы не могли бы продиктовать мне его имя, фамилию, домашний адрес и чем он занимается?

– Да, конечно… Женя… Вернее, Евгений Альбац, молодой архитектор, работает в нашем местном министерстве… Хороший мальчик… Перспективный… Он живет на Горной, в розовом доме, который еще называют Домом артистов, квартира 14.

– А вы не знаете, в каких они были со Светой отношениях? Я имею в виду последние дни?

– В прекрасных. Они готовились к свадьбе.

– А до Жени Светлана с кем-нибудь встречалась?

– Нет, что вы! Хотя за ней и ухаживали мальчики, одноклассники, к примеру. Но все это не заходило далеко…

– Я почему вас об этом спрашиваю… Может, Свете кто-то захотел отомстить?

– Ничего не могу сказать… Вы же видите, в каком состоянии я нахожусь… Найдите, если это возможно, убийцу… О ваших ставках меня уже предупредили…

– О ставках мы еще поговорим. Вы сначала ответьте мне вот на какой вопрос: кто из вас собирался заняться ювелирным делом?

Илья Владимирович посмотрел на нее так, словно его попросили примерить женское белье:

– Ювелирное дело? Впервые об этом слышу…

– Тогда как вы сможете объяснить интерес вашей супруги к ювелирному делу? Взгляните на эти листочки. – Наталия специально разложила их на столе, чтобы Бартоломей сам мог убедиться в их существовании.

– Ничего не понимаю… Ни о чем таком я и не помышлял. У меня есть, насколько вам известно, свое дело. И уж поверьте мне, оно дает неплохую прибыль.

– Не могу себе представить, чтобы женщина, увлекающаяся подобными книгами, листала их безо всякого на то интереса… Понимаете, если бы речь шла просто о ювелирных изделиях, фотографиями которых она любовалась в художественных альбомах, посвященных этой теме, тогда бы еще было понятно… Но ее, как вы сами можете убедиться, интересовал процесс изготовления ювелирных изделий… Если учесть, что у нее водились деньги…

– Да что вы на самом-то деле?! Какие деньги? То, что она получала от меня, ей хватало лишь на косметику да «Кристину», из которой она просто не вылазила…

– То есть вы хотите сказать, что у нее не было своих сбережений? Вы не открыли ей счет?

– Конечно, нет. Она спустила бы деньги в два дня. В отличие, кстати, от Светланы.

– Вот как? Интересно. А что Светлана? Она копила деньги?

– Не знаю, как насчет того, чтобы копить, но деньги у нее всегда водились…

– Так ведь вы их ей и давали.

– Правильно. Но только она в отличие от своей матери тратила их с умом.

– Объясните… Я не понимаю, на что «с умом» может потратить деньги семнадцатилетняя девушка.

– На драгоценности, вот на что.

– И много их у нее?

– Прилично.

– Мне показалось, что вы недолюбливали свою жену. Вы вот сейчас, когда говорили о ней, так брезгливо сморщили нос…

– Послушайте, мне не нравится, когда со мной так разговаривают. Ответьте, беретесь вы за это дело или нет, а то я о вас слышал такие вещи…

– В смысле?

– У вас что, беспроигрышных дел вообще не бывает?

– Ваше будет первое, если вы будете так реагировать на мои вопросы. Поверьте, меня распирает не любопытство, а так же, как и вас, жажда денег. Вот видите, как я с вами откровенна… Поэтому, вместо того чтобы сердиться на меня и выставлять здесь свои амбиции, лучше искренне отвечайте на интересующие меня вопросы и постарайтесь помочь мне понять мотивы убийства ваших близких. Согласитесь, что убийство беспрецедентное… Вы, кстати, были в морге?

– Нет еще. Я лично звонил прокурору, но люди, взявшие трубку, ответили мне, что тела еще нужны для экспертизы.

– Скажите, а вас никто не шантажировал? – Бартоломей резко повернул голову и нахмурился:

– Знаете что, Наталия Валерьевна, вы плохо действуете на мою нервную систему. Нет, действительно, находясь рядом с вами, я испытываю какую-то панику, страх… Откуда вы знаете про шантаж?

– Ниоткуда. Я просто так спросила. Людей, у которых много денег, довольно часто шантажируют. Так, значит, вас все-таки шантажировали?