Анна Дубчак - Смертельный поцелуй

– Наитемнейшими, признаюсь. Так что выбирай.

– Ты предлагаешь мне стать твоим телохранителем или чем-то в этом роде?

– Вот именно. Чем-то. Тебе придется, еще раз повторяю, выполнять самую разную работу. Но платить буду в долларах. Триста в месяц. Пока. Когда пройдешь испытательный срок, посмотрим.

– Но ведь я же работаю…

– Выбирай. Да, чуть не забыла. И жить ты будешь в той самой квартире, которую видел. Будешь себя хорошо вести – получишь в два раза больше. Или премиальные, как я захочу. Ну так что, ты решил?

– Не знаю даже…

– Ты машину водить умеешь?

– Умею.

– Вот это новость. И где же этому ты научился? Так, может, у тебя и машина есть?

– Нет, что ты… Просто мой друг, про которого я тебе вчера говорил и который оставил мне свою комнату, был с машиной… Вот он меня и научил, а потом я сдал на права. Иесли бы он перед отъездом не продал машину, то выписал бы мне доверенность…

«Бедный мальчик… Как же ему, наверное, хочется поскорее сесть за руль моего „Форда“. Но придется немного подождать».

Они остановились возле ворот городской больницы.

– Пока я буду ходить, посиди здесь и подумай. А я скоро вернусь.

Но она была уже уверена, что ответ готов. «На ксероксе он имеет максимум пятьсот-шестьсот тысяч деревянных…»

Белые старые корпуса больницы мокли под дождем. Пахло карболкой и пенициллином. За мутными стеклами тускло светились бледным желтым светом подслеповатые окна. Таким же мрачным выглядело и родильное отделение. «Нет, не в таком здании должны рождаться дети… Это скорее похоже на абортарий, чем на родильный дом…»

Она поднялась на высокое обшарпанное крыльцо и потянула на себя тяжелую скрипучую дверь.

Как ни странно, но внутри здания было сухо, чисто и тепло. Санитарка во всем белом удивленно вскинула брови и отложила книгу:

– Вы к кому, гражданка?

– К Францеву.

Санитарка посмотрела на нее с недоверием.

– Мне срочно надо поговорить с Львом Иосифовичем. Скажите, что пришли от Василия Романова.

Санитарка, гордо подняв голову, скрылась за застекленными дверями. Вернулась она минут через десять.

– Проходите, он вас ждет. Только разуться бы надо…

Наталия разулась, сунула ботинки под стул, на котором сидела санитарка, и быстро пошла в указанном ею направлении. Остановившись перед дверью с красивой и совсем еще новой, желтого металла, табличкой «Францев Лев Иосифович», постучала.

Носатый, с впалыми щеками, темными навыкате глазами, полными красными губами и серебристо-черным («соль с перцем») ежиком волос на голове, закусив ручку, Францев восседал в удобном кожаном кресле, но, увидев вошедшую Наталию, словно очнулся.

– Присаживайтесь… Наталия Валерьевна, если не ошибаюсь?

– Да что вы, можно просто Наташа…

– Хорошо. Так что вас конкретно интересует, Наташа?

– Я не знаю, что вам рассказал обо мне Василий…

– Ровным счетом ничего лишнего. Он просто попросил меня об одном одолжении… Кажется, вы хотите выйти замуж, и вопрос чести для вас является более чем существенным. Вас интересует операция по восстановлению девственности?

– Крайне интересует. – Она едва сдержалась, чтобы не выскочить из кабинета и, ворвавшись в морг, увеличить количество имеющихся там трупов ровно на одного негодяя, в данном случае – Василия Романова. «Что он себе позволяет? Ничего себе, помог называется…» – Да, я бы хотела как можно скорее восстановить девственность и выйти замуж. Иначе вся моя жизнь пойдет прахом… Я просто не представляю, что будет, если он узнает, что я уже давным-давно живу половой жизнью… Скажите, а можно эту операцию сделать нелегально? Понимаете, это для меня принципиально. Я не хочу, чтобы моя фамилия где-нибудь фигурировала. Давайте так: я плачу вам деньги, а вы зашиваете меня как порванную куклу, идет?

– Какая вы интересная, Наташа…

– Это все из-за Романова…

– Что – из-за Романова?

– Все. Это я за него собираюсь выходить замуж.

– Но ведь он, кажется, женат. Правда, насколько мне известно, неудачно…

– Правильно. Но брак со мной будет удачным. Уж я об этом позабочусь…

– Вот бы никогда не подумал про Василия, что он столь щепетилен в таком вопросе… – И вдруг до него дошло: – Постойте, что-то я не понимаю… Ведь он сам говорил про вас… Уж не хотите ли вы сказать, что он сам посоветовал вам прийти ко мне на операцию, чтобы вы же потом и вышли за него замуж? Да вы в своем уме?

– Извините. Это была шутка. Василий обещал мне назвать имя человека, который лучше всех в городе делает эти операции. Но думаю, что пришла сюда напрасно… Существует же врачебная этика, и вы не имеете права разглашать чужие тайны… Хотя… может, вы сделаете исключение, если ваша пациентка мертва?

– Мертва?!

– Да. Вчера, вернее, позавчера погибла ваша бывшая пациентка… И мне бы хотелось на правах общественного помощника следователя задать вам пару вопросов.

Францев откинулся на спинку кресла и усмехнулся:

– Вы совсем заморочили мне голову… Оком идет речь?

– О Светлане Бартоломей.

Она заметила, как скулы доктора порозовели.

– Но я не оперировал ее.

– Тогда извиняюсь. До свидания.

Она быстро поднялась и вышла из кабинета.

Чувство досады на себя, такую самонадеянную и истеричную, на Романова, такого бестолкового и еще более самонадеянного, не покидало ее всю дорогу от больницы до машины.

– Олег… Предупреждаю сразу: когда я не в духе, ко мне лучше не подходить и со мной лучше не связываться… Кстати, ты что-нибудь решил?

– Да, я согласен.

Она представила, с каким чувством он разглядывал машину, в душе надеясь, что ему удастся поездить на ней. «Пусть себе…»

– Вот и хорошо. Сейчас поедем туда, где мы с тобой вчера пили чай, я покажу тебе, как пользоваться электроприборами, потому что там есть один шведский обогреватель…

По дороге заехали в магазин и купили полуфабрикатов, овощей и хлеба.

Два больших пакета Олег легко поднял и принес в квартиру.

– Мужчина, с которым я живу, рано или поздно узнает о твоем существовании. Скажешь ему, если вдруг он станет интересоваться, что я наняла тебя в качестве телохранителя.

– А почему бы вам самой не поговорить с ним на эту тему?

– Не хочу. И не надо задавать мне лишних вопросов. И еще, почему ты снова перешел на «вы»?

– После того как вы наняли меня на работу, я просто не имею права называть вас на «ты».

– Как хочешь… Это не существенно. Скажи, который сейчас час?

– Пять минут пятого.

– Отлично. У меня есть еще время. Сейчас я засуну в микроволновку мясо, а ты мне в это время сделаешь массаж. – Она повернулась, чтобы насладиться тем выражением лица, которое появилось у Олега. – Ну что ты так на меня смотришь? Я же не требую от тебя какого-нибудь профессионального массажа. Так, помассируешь слегка спинку… – и, сказав это, Наталия скрылась на кухне.

Вернувшись, она сняла свитер, легла на диван спиной вверх и замерла.

– Можешь приступать, сейчас я только расстегну кое-что…

Он прикоснулся к ней прохладными ладонями, и она про себя засмеялась. Но потом, убаюкиваемая нежными и в то же время монотонными движениями, стала засыпать. «Видел бы меня сейчас Логинов…»

Приблизительно через полчаса Наталия проснулась – вспомнила про мясо.

– Олег, ты умеешь обращаться с микроволновкой?

– Я уже все выключил.

– Как хорошо… – и снова начала погружаться в дрему.

В половине шестого они сели за стол.

– Знаешь, я словно пьяная. Ну и ублажил ты меня… Никто из мужчин не доставлял мне столько удовольствия. Кстати о Лине… Встречайтесь с ней где угодно, но только не здесь. Кажется, я тебе об этом уже говорила.

– Хорошо. Но я могу хотя бы сказать ей, что работаю у вас?

– Да, конечно. И завтра же увольняйся со своего дурацкого ксерокса.

Молодой человек пожал плечами. Она заметила, что он даже стесняется при ней есть.

– Знаешь, мне пора… Ты доешь без меня и убери посуду…

Уже в машине Наталия себя спросила: «Что я наделала? Зачем мне все это надо?» Она имела в виду Олега, его работу в качестве телохранителя. «Если я буду так швыряться деньгами, то все потеряю…»

Ровно в шесть она была дома, а еще через пару минут раздался звонок в дверь: явился Бартоломей.

– Я пришел, как обещал.

– Отлично. Едем.

Соня, которая наблюдала их встречу, покачала головой.

– Может, ты все-таки поешь? – спросила она с заботой в голосе.

– Нет, не могу… У меня слишком много дел.

Бартоломей ездил на черном «Мерседесе».

– Был сегодня в библиотеке – привезли, заставили выслушивать этих баб… – Он нервно курил, свободной рукой управляя машиной. – Они никак не могут найти их одежду. Не понимаю, как это можно потерять два пальто.

– Вы хотя бы раз видели гардеробщицу в библиотеке?

– Нет, конечно… Я и в библиотеке-то последний раз был еще школьником. «Капитанскую дочку» искал для доклада… Маразм. Прочитал две главы и уснул. Проспал два с половиной часа. С тех пор в библиотеку не ходил. И удивлялся, когда видел, как Анжелика со Светланой туда собираются…

– Скажите, у Светланы были какие-нибудь проблемы со здоровьем? В частности, меня интересует, посещала ли она в последнее время гинеколога?

– Вот уж чего не знаю, того не знаю…

Спустя некоторое время они уже входили в просторную квартиру. Илья Владимирович открыл дверь, ведущую в комнату, и сказал:

– Это спальня Анжелики. Думаю, что вам хотелось бы остаться одной, чтобы без смущения все рассмотреть. Тем более что сегодня здесь уже был один следователь.

– Был? – Ей стало не по себе. – И кто же?

– Сапрыкин.

– Понятно. – «Надо было его предупредить, чтобы взял меня с собой… А вдруг он нашел что-то…»

Спальня Анжелики представляла собой уютное бело-розовое гнездышко. Все, начиная от портьер и кончая покрывалом на кровати, дорогое, но безвкусное. Письменного стола у нее, конечно, не было. Зато был трельяж, забитый до отказа косметикой и духами. Большой светлого дерева шкаф ломился от нарядов. «Почти как у меня. С той лишь разницей, что она все это носила, а я хожу в джинсах…» У этой женщины не было даже записной книжки («Если, конечно, ее не взял Сапрыкин»). Зато в парчовой косметичке Наталия обнаружила крохотную записку, при виде которой пришла в полный восторг: «Женя Ал. 25-58-48». Коротко и ясно. Это же был телефон ее будущего зятя, Жени Альбаца. Наталия достала блокнот, чтобы сверить с теми данными о Жене, которые дал ей Илья Владимирович. Телефон, как это ни странно, совпадал. А она почему-то думала, что… «А почему бы не позвонить ему?» И Наталия, примостившись на краешке роскошной кровати, покрытой малиновым шелком, взяла к себе на колени телефон и набрала номер. Но ей никто не ответил. Она снова заглянула в блокнот: Дом артистов, кв.14. «Надо бы его навестить, справиться, как здоровье после потрясения, вызванного смертью любимой невесты…»

Не найдя больше ничего интересного, она вышла в прихожую и спросила у Ильи Владимировича, которого нашла причесывающимся перед зеркалом, имеется ли у них в доме телефонный справочник. Он протянул ей старую, с пожелтевшими страницами увесистую книгу, очевидно, заново переплетенную.

В комнату Светланы Наталия вошла уже с этим справочником. Оставив его на письменном столе, она метр за метром обошла комнату, разглядывая каждую книжку на полке, каждую безделушку, открывая шкаф и роясь в письменном столе. Бартоломей был прав: комната была прямо-таки нафарширована драгоценностями. Но почему тогда ни одной побрякушки она не нашла у Анжелики?

Наталия спросила об этом у хозяина.

– Все очень просто. Анжелика хранила свои драгоценности в моем кабинете, в сейфе…

– А вы уверены, что они до сих пор там?

– Утром, во всяком случае, были.

Она вернулась в комнату. В письменном столе Светланы она нашла лишь тетради с записями лекций экономического колледжа, куда, по словам отчима, Света поступила в прошлом году по великому блату, да учебники по экономике. Просмотрев на книжной полке книги в красивых обложках, Наталия поняла, что Светлана до них даже не дотрагивалась, они были совсем новые. Разглядывая ее косметику, она отметила, что ее у нее гораздо меньше, чем у матери. И подобрана она была более системно, из чего можно было сделать вывод, что Светлана разбиралась в косметике лучше, не увлекаясь ею патологически, как мать. Косметика была для нее средством ухода, как ни странно, в основном за телом, ногами… И духи у нее были более изысканные, нежные…

На стене над кроватью висел большой фотопортрет Светланы: белокожая шатенка с большими темными глазами и маленькими носом и ртом. Несколько кукольное личико, но в общем-то довольно милое.

Наталия внимательно осмотрела комнату, пока не нашла наконец то, что искала. Отделение в шкафу для сумок. «Это летние сумки… Белые, розовая, светло-зеленая…» Вмарте с такими ходить еще рано. Но в сумках-то и могло остаться нечто…