– Приду в студию, как только появится настроение. Ясно? – обжег его взглядом Эйс: навязчивость приятеля бесила его.

– О'кей, только не говори потом, что это я виноват, если на тебя подадут в суд! – пожал плечами Джонни.

– А мне плевать! Это мой последний сериал. Кино меня утомило, – заявил Эйс.

– Ты шутишь! Они ведь платят тебе уйму денег! – изумился Джонни.

– Мне своих хватит, и еще другим останется, – ухмыльнулся Эйс. – Кстати, Джонни, разве тебе выгодно играть вторые роли? Так ты не сделаешь карьеру, пора из прихвостней выбиваться в герои! Наверняка на тебя скорее обратят внимание, если я уйду совсем.

– А тебе пора наконец начать уважать других людей! – раздраженно огрызнулся Джонни, задетый за живое. – Нельзя плевать на всех от скуки. Вряд ли это сойдет тебе с рук!

– Ты в этом уверен? – вскинул брови Эйс.

– С тобой сейчас бесполезно разговаривать, – вздохнул Джонни, запуская пятерню в шевелюру. – Ты не в том настроении. Когда успокоишься – позвони. Договорились?

Эйс кивнул, и Джонни понуро поплелся к своему дому, уныло размышляя о том, что вскоре ему, вероятно, придется с этим домом расстаться. Если сериал «Загородный клуб» зарубят, ему нечем будет платить взносы за купленные в рассрочку особняк, черный лакированный «порше» и еще многое другое. И виной тому – Эйс!

– Чертов ублюдок! – в сердцах выругался Джонни. – Чтобы он провалился вместе со своей англичанкой!

Все неприятности начались именно с того момента, когда в Лондоне они с Эйсом случайно познакомились с Алекс Кейн, точнее, наткнулись на нее, в буквальном смысле этого слова. Лучше бы он не помогал ей подняться из лужи! Если бы она не подсунула в чемодан Эйса героин, он бы не познакомился с Эллой и наверняка окончательно отошел бы от тенниса. А теперь он вновь зажегся прежней страстью и утратил интерес к кино.

Когда фигура Джонни исчезла из виду, Эйс переключился на Эллу. Она с тревогой следила за ним настороженными карими глазами.

– Если я чем-то расстроила Алекс, приношу свои извинения! – выпалила девушка.

– Не волнуйся, глупышка, – устало улыбнулся Эйс. – Ее обидел я, ты здесь совершенно ни при чем. – Он зевнул и потер глаза. – Скажи Раулю, чтобы он отвез тебя домой. И еще: учись скрывать эмоции, соперница на корте не должна ничего читать на твоем лице. Нужно терпеть боль молча и с улыбкой, если не хочешь потерпеть поражение, – строго добавил он, заметив, что ее физиономия вытянулась от огорчения.

– Хорошо, я учту, – кивнула Элла, вновь расплывшись в улыбке: еще бы, он всего лишь дал ей совет, он ее не бросил!

– Собирай вещи в дорогу, – сказал Эйс. – Завтра я отвезу вас с мамой в теннисную школу.

– Ура! Я тебя обожаю! – Она обняла его и чмокнула в щеку. Он по-отечески похлопал ее по спине и оттолкнул.

– Благодарю за щенячьи нежности, это очень мило с твоей стороны, детка! Но впредь рекомендую не повторять их ни с кем: тебя могут неверно понять. Поняла? Да и меня во избежание кривотолков не нужно обнимать на людях. А сейчас живо выметайся отсюда! Я хочу спать! – Эйс шутливо нахмурился.

Девочка помахала на прощание ему рукой из машины, Рауль включил мотор и тронул грузовичок с места. А Эйс устало побрел в свою спальню, по пути заглянув в комнату для гостей. Мария прибралась в ней, и теперь комната выглядела так, словно никакой Алекс Кейн здесь не было и в помине.

Эйс не путешествовал вдоль живописного побережья Калифорнии целую вечность, и поездка в Санта-Барбару доставила ему удовольствие. А для Линды и Эллы этот красочный маршрут стал подлинным праздником: ничего прекраснее они в жизни не видели. Наблюдая за их счастливыми лицами, Эйс пожалел, что устроил Алекс Кейн экскурсию в трущобы Лос-Анджелеса, а не в калифорнийский рай.

Элла болтала без умолку обо всем на свете, восхищенная увиденным. Она чувствовала, что такое замечательное начало обещает ей чудесную новую жизнь. Линда тоже смягчилась и поверила в счастливую судьбу девочки. Впрочем, и в ее жизни назревали перемены, она намеревалась подыскать в Санта-Барбаре работу, где-нибудь неподалеку от школы тенниса, чтобы не разлучаться надолго с Эллой.

Для самой Эллы теннисная академия была единственным шансом выбраться из нужды. Она заметно оробела, когда Эйс представил ее Хэлу Ренуику, ее будущему тренеру, и потом с восторгом осматривала спортивные сооружения – корты, гимнастические залы, комнаты отдыха и спальни в общежитии. Узнав, что девочки и мальчики проживают раздельно, Линда вздохнула с заметным облегчением.

Хэл поручил одной из девочек познакомить новенькую с другими учениками, и Элла ушла, даже не попрощавшись с Линдой. Заметив, что женщина огорчилась, Хэл сказал:

– Вы тоже можете пожить у нас, если желаете! Оставайтесь хотя бы на ночь, так вам легче будет смириться с мыслью о расставании с Эллой. Свободная постель у нас найдется.

– Я вам очень признательна, – обрадовалась Линда. – И вам, конечно, тоже! – обернулась она к Эйсу, окончательно уверовав, что здесь девочке будет лучше и спокойнее, чем в Лос-Анджелесе.

– Она когда-нибудь вернет мне все сторицею, – ответил Эйс, только что расставшийся с чеком на внушительную сумму. Он собирался в обратный путь, отныне заботу об Элле взял на себя Хэл.

– Джек и Лайза все еще в Сан-Франциско? – спросил он у Хэла.

– Они сейчас живут на вилле Мелиссы в долине Напа, – ответил тот.

– У тебя есть номер их телефона?

– Да. – Хэл неохотно сообщил Эйсу нужные сведения, мысленно извинившись перед сестрой за свой поступок.

Эйс попрощался с Линдой, пообещал как-нибудь навестить ее вскоре и, сев в машину, помчался на север, в направлении Сан-Франциско, по магистрали, на ходу набирая на мобильном аппарате номер телефона в вилле «Розарий».

– Джек? Ты занят? – спросил он.

– Ах, это ты! – зевнул Джек. – Я спал.

– Как отдыхается? У вас, насколько я понимаю, второй медовый месяц?

– Все прекрасно. Только Китти по ночам часто не дает нам сомкнуть глаза своим криком. Голосом ее Бог не обидел, – ответил Джек.

– Лайза отпустит тебя со мной хотя бы на один вечер?

– Извини, старик, но сегодня моя очередь быть дома. Лайза хочет немного развлечься со школьными подругами. Заезжай сюда, если хочешь.

Эйс поморщился: в его планы не входило быть нянькой у малышки. Однако он сказал:

– О'кей. Все равно я уже совсем близко от вас. Объясни, как быстрее добраться до виллы.

Джек пригласил старого друга в гости, не уведомив супругу, и опасался, что та рассердится. Но Лайза встретила эту новость с доброй улыбкой. Она вполне успокоилась за время их пребывания в Калифорнии и была в отличном настроении перед встречей с бывшими одноклассницами. Да и в постели они наконец-то снова начали ладить, как это было до рождения ребенка.

– Только не напивайся и не подпускай Эйса к малышке! – наказала ему Лайза перед уходом.

Эйс, естественно, и не стремился просиживать весь вечер у кровати ребенка, он чувствовал себя гораздо комфортнее в гостиной, с бокалом виски в руке.

– Ты не разговаривал на днях с Розой или с сестрой? – спросил он, как бы между прочим, у Джека.

– Мелисса позвонила мне, как только с Филипом Кейном случился приступ. Как я понял, Алекс в то время гостила еще у тебя? – невозмутимо отреагировал Джек. Эти двое сумасбродов, рассудил он, должны были или поубивать друг друга, или улечься в кровать. От соприкосновения столь наэлектризованных особей противоположного пола возникает разряд, способный повергнуть в шок неосторожного человека, приблизившегося к ним.

– Угу, – кивнул Эйс с невозмутимой физиономией.

– Ты сопроводил ее до Лондона? Или отправил домой одну?

Эйс насторожила такая настойчивость.

– А разве Мелисса тебе ничего не рассказала? – спросил в свою очередь он, гадая, известна ли Джеку подноготная случившегося. Если Мелисса не предупредила брата, то почему она так поступила? Хотела защитить Алекс? Или Филипа? Так или иначе, он решил посвятить Джека в суть дела, умолчав о том, что переспал с Алекс: интуиция подсказывала ему, что она наверняка предпочла бы сохранить этот факт в секрете, да и самого его это вполне устраивало.

– Бедняжка, – задумчиво произнес Джек, выслушав рассказ Эйса. – И Филипа мне тоже жаль…

– А мне нет, – фыркнул Эйс. – Я совершенно не уверен, что он ни в чем не виноват!

– Но почему же? – прищурился Джек. – Просто тебе легче так успокаивать свою совесть! Уж если кто-то очутился из-за тебя на больничной койке, то пусть это будет лучше извращенец, чем добропорядочный человек. Я угадал? И вообще, какого дьявола тебя вдруг понесло в Англию?

– Я несу ответственность за безопасность своей крестницы или нет? – с важным видом парировал Эйс. – Меня толкнуло на этот шаг беспокойство о Китти.

Джек ему не поверил. Вполне достаточно было бы позвонить ему на виллу. Нет, Китти здесь ни при чем! Эйс темнит, подумал он и, присмотревшись к гостю, заметил, что тот явно подавлен и переутомлен: под глазами залегли темные круги, резче обозначились морщинки. Маловероятно, что причиной тому усталость после авиаперелета.

– Похоже, вы с Алекс успели стать больше чем друзьями, пока она гостила у тебя, – решил он закинуть удочку. – Иначе трудно объяснить ее внезапную исповедь: после неприязни, которую вы испытывали друг к другу, такая откровенность вызывает недоумение.

– Ты заблуждаешься! – поспешно заверил его Эйс. – Она спала в комнате для гостей. Между прочим, первой из всех женщин, побывавших в моем доме! – Он с трудом вымучил улыбку. – Ее огорчила бесцеремонность Джонни на вечеринке, с которой тот пытался уложить ее в постель. Это разбудило в ней воспоминания о потрясении, перенесенном в детстве. Ну, а видеопленка, которую смотрела Элла, завершила дело.

Джек промолчал, решив не спрашивать, как такая видеозапись очутилась в гостиной Эйса. К тому же тот чересчур упорно подчеркивал свою антипатию к англичанке. Но серьезный недуг Филипа Кейна явно должен «заморозить» наметившееся потепление отношений между Алекс и Эйсом. В противном случае их обоих замучили бы угрызения совести. Рассудив таким образом, Джек предпочел сменить тему.

– Налей себе еще! – предложил он задушевным тоном.

Детский крик вскоре оповестил их, что Китти проснулась и хочет есть. Джек сходил за дочерью и на руках принес ее вниз, чтобы покормить из бутылочки. Насытившись, девочка перестала плакать и потянулась крохотной ручонкой к лицу счастливого папаши. Наконец она обратила внимание и на крестного, обернувшись на его голос, и описалась.

– Она улыбнулась мне, – обрадовался Эйс.

– Она улыбается всем без исключения, – сказал Джек, прижимая дочку к плечу и вытирая ей попку.

– У тебя ловко получается!

– Приходится всему учиться, старина! Если желаешь, можешь и ты попробовать подержать ее!

– Я не умею обращаться с младенцами, – развел руками Эйс, отстраняясь от мокрых пеленок.

– Я тоже не умел, пока она не появилась на свет, – Джек усмехнулся.

– Долго еще вы здесь пробудете?

– Пару недель, возможно – месяц. На работу мне нужно вернуться только в апреле, к началу турниров в Берлине, Риме и Париже. А ты не собираешься съездить на Открытый чемпионат Франции?

– Вряд ли! Я занят на съемках телесериала «Загородный клуб». Впрочем, меня, возможно, уже отстранили от участия в нем. А вот в Уимблдон я обязательно слетаю, – ответил Эйс невозмутимым тоном, хотя на душе у него кошки скребли.

До чемпионата в Уимблдоне оставалось три месяца, и он надеялся, что к тому времени Филип Кейн поправится. Если бедняга не виноват, придется перед ним извиняться – чертовски неприятное дело! Что же касается отношений с Алекс… У нее имелись все основания возненавидеть его, но это поправимо. Не исключено, что со временем она сменит гнев на милость, осознав, что он наломал дров сгоряча, не разобравшись в ситуации. Так или иначе, но он обязательно прилетит в Англию на две недельки…

С наступлением июня профессиональные теннисисты покинули европейские корты с глиняным покрытием, на которых состязались в мае, и перебрались в Англию, на травяные площадки, где им предстояло размяться перед самым крупным и престижным чемпионатом – Уимблдонским турниром.

Мелисса впервые в жизни не испытывала радости в связи с этим знаменательным событием. И тому имелись веские причины: во-первых, она не участвовала в любимом чемпионате, а во-вторых, ее слава первой ракетки среди женщин уже увяла. Скверное настроение усугублялось и тем, что к началу соревнований она не получила компенсации за вынужденное бездействие: роды должны были начаться несколько позже. Так что матчи на кортах, где она когда-то стала чемпионкой среди женщин, Мелисса была обречена созерцать с экрана телевизора, будучи на сносях.

Последний месяц беременности она переносила с огромным трудом, постоянно ощущая дискомфорт – ей стало неудобно и сидеть, и лежать, и ходить, это претило ее живой натуре. К тому же она терзалась одним тайным недугом – боязнью последствий так называемого синдрома войны в Персидском заливе. Ник участвовал в этой боевой операции и, как и все остальные, принимал специальные медикаменты для нейтрализации отравляющих веществ, которые могли бы применить иракцы. Явных последствий он не испытывал, но Мелисса была настолько напугана сообщениями газет о рождении у ветеранов этой войны неполноценных детей, что не могла избавиться от страха. Разумеется, она не решалась высказывать свои опасения вслух, боясь накликать беду, но от этого ей не становилось легче.