Ирина Надеждина - Смотри на вещи проще

– Не беспокой Бога. Ты бы опоздал. Когда ты приехал, я как раз собиралась пойти и порадовать Семена тем, что ухожу, – её голос дрогнул. – Я, видишь ли, оказалась легковерной дурочкой и ждала целый месяц. Хотя, чего я ждала? Ты мне ничего не пообещал… Так, снял девчонку на ночь в кабаке… Встретились, разбежались, наговорили друг другу в постели всего… Вот и сегодня. Только не говори, пожалуйста, что ты остался сегодня из-за того, что тебя так беспокоит здоровье мамы. Тебе сегодня просто некуда себя деть. А тут такой случай…

– Что ещё скажешь? – голос Дмитрия стал глуховатым.

– А что сказать? Больше говорить нечего. Коль скоро ты меня нанял, я, вроде бы, и отказывать тебе не должна.

– Тогда и выслушать меня должна. Так вот, слушай. Если бы ты успела уйти, к тому времени, когда я появился, то я бы и домой к тебе приехал. Не стоит забывать, что я помню, где ты живешь. Я бы всё равно нашел тебя.

– Случилось бы это снова после того, как ты остался без очередной домработницы, потому, что тебе некому было бы навести порядок.

– Женщина, ты можешь помолчать?

– Хан, ты забыл, что я не твоя любимая наложница. Я тебя уже предупреждала.

– Об этом мы поговорим чуть позже. Хотя, если быть последовательными, ты говорила обратное. Напомнить когда? – Вика отрицательно покачала головой. – А пока дай мне сказать.

– Ладно…

– Так вот, я не смотрю на тебя, как на девицу для утех. Это, во-первых. Во-вторых, сегодня я остался совсем не потому, что есть возможность вписать в твои обязанности необходимость спать со мной или с Коляном. В-третьих, если я тебе так неприятен, я сейчас уйду и больше никогда не затрону тебя. Ведь я остался и пришел к тебе сейчас потому, что больше не могу без тебя. И, ещё, если я пришел, это не значит, что только для того, чтобы затащить тебя в постель.

– Почему же тебя не было так долго? – снова почти шепотом спросила она.

– Вика, всё не так просто, как кажется. Тебе, зайчонок, всего двадцать два, а мне уже сорок третий. Это в двадцать решения принимаются быстро.

– И что же ты решил?

– Я уже сказал, что больше не могу без тебя.

– И как ты себе всё представляешь? – в голосе Вики послышалась ирония. – Некоторое время ты ещё будешь видеть меня, пока будешь приезжать к маме, а потом, когда мама поправится, я уйду, ты снова исчезнешь? И я снова буду сидеть и думать, кто я? Любимая наложница, ждущая своего господина, дура или так себе…

– Господи! Далась же тебе эта наложница!

– Ну, если ты Хан…

– Вика, я прошу тебя, давай поговорим серьезно. А то мы переходим от шпилек к непониманию и обидам, а от обид и непонимания к шпилькам.

– Допустим ты это обо мне. Зато ты весь завернулся в какие-то свои страхи и пытаешься меня уверить, что нет более нерешительного человека, чем ты. Тебе, видишь ли, нужно слишком много времени для обдумывания решений. Возраст тебе мешает. Ты сейчас ещё скажи, что никогда у тебя не было женщины с такой разницей в возрасте, и ты пришел извиниться.

– Ну, это я тебя, зайчонок, утешу или расстрою. Не знаю, что больше, – Дмитрий усмехнулся. – Как и положено Хану, было у меня всего и достаточно. Моложе тебя тоже были. До несовершеннолетних, правда, я не охотник, законы чту.

– Спасибо, утешил, – в голосе Вики снова послышалась ирония.

– Вика, будем изводить друг друга или всё же… – он осекся.

– Что, всё же?

– Я никуда не исчезну и ты будешь только моей. Притом, кем захочешь. Я пришел к тебе, чтобы сказать это.

Вика молчала. Дмитрий осторожно обнял её и прижал к себе. На груди он ощутил её прерывистое горячее дыхание. Она молчала несколько минут, потом тихо сказала:

– Хан, я уже думала, что никогда не дождусь этого. Поцелуй меня…

Дмитрий склонился и поцеловал Вику. Ему казалось, что целая вечность прошла с того момента, как он вошел в эту комнату, и никогда, ни одно признание не давалось ему с таким трудом, как сделанное минуту назад. Ещё он знал, что в его жизни не было ничего такого необходимого, как это признание.

Легко, как пушинку, Дмитрий поднял Вику на руки и понес в свою комнату. Она не сопротивлялась, ничего не говорила, только слегка дрожало её дыхание.

– Отпусти меня, – прошептала Вика, когда они вошли в комнату Дмитрия.

Они стояли друг напротив друга. Комнату заливал слабый золотистый свет торшера. В этом свете волосы Вики отливали темным золотом. Дмитрий осторожно спустил бретельки с её плеч и сорочка с чуть слышным шорохом соскользнула к ногам. Вика переступила через белый шелк. Кончиками пальцев Дмитрий коснулся её щеки, провел по шее, спустился к ключице…

– Скажи, что хочешь меня, – его голос стал чуть хрипловатым.

– Люби меня, Дима, – Вика прижалась к его груди, вслушиваясь в частые удары сердца. – Люби так, как никогда и никого не любил…

…Вика проснулась и испугано оглянулась. В комнате уже было светло. Дмитрий лежал рядом и с нежностью смотрел на неё. Её сорочка лежала на кресле.

– Дима, который час? – Вика приподнялась на локте, пытаясь увидеть часы.

– Без четверти семь, – Дмитрий взглянул на часы на руке. – Ты что, спешишь?

– Димка, ты с ума сошел! Что теперь будет? – в голосе Вики послышался неподдельный ужас.

– А что, собственно, будет? Можешь не волноваться, мама не просыпалась. Насколько я знаю, она редко просыпается раньше восьми. Спешить ей некуда. В котором часу ты встаешь?

– В половине восьмого.

– Значит, у нас ещё больше получаса, – он привлек Вику и поцеловал.

– Постой, а откуда ты знаешь, что мама не просыпалась?

– Ну, допустим, я почти не спал. А ещё я всегда сплю очень чутко. Если бы она проснулась и позвала, я бы услышал.

– Дима! Мила ведь приходит в половине седьмого! Значит, она уже пришла! – Вика старательно высвободилась из его объятий.

– Да плевать на Милу. Пусть она хоть головой в стену колотится, меня это мало интересует.

– Пусть головой колотится. Только ты не забывай, что она всё маме скажет.

– Вика, позволь мне самому с мамой разбираться, – невозмутимо ответил Дмитрий.

– Ты вообще соображаешь, что мы наделали? Как я сейчас из твоей комнаты выйду?

– Спокойно.

– Ну да, в одной ночнушке! – Вика готова была расплакаться.

– Так, не паникуй. Если тебя это так беспокоит, через двадцать минут я принесу тебе халат, тихонько вернешься к себе в комнату и сделаешь вид, что провела там всю ночь. Устроит?

– Устроит.

– А теперь, вместо того, чтобы с самого утра адреналин гонять, поцелуй меня, – Дмитрий снова обнял Вику.

Целовались они долго. Дмитрий путался пальцами в шелковистых волосах Вики.

– Отпусти, – прошептала Вика, с трудом переводя дыхание.

– Знаешь, о чем я мечтаю? – он улыбнулся и поцеловал её в висок. – Чтобы ни ты, ни я никуда не торопились.

– Кажется, я тоже буду об этом мечтать. А теперь дай мне рубашку и принеси халат, как обещал, – она села и отбросила назад прядь волос.

– Сейчас, – Дмитрий взглянул на часы и нехотя поднялся. Одеваясь, он попросил. – Вика, ты можешь не заплетать волосы, пока я не уйду?

– Вообще-то могу. А что?

– Они у тебя такие красивые. Просто удивительные.

– Дима, отстань, – Вика смущенно рассмеялась.

– Наверное, у Бернса о таких волосах: «Был мягок шелк её волос и завивался, точно хмель».

– Кто такой Бернс? Артист? Что-то фамилия знакомая…

– Поэт. Старый английский поэт. Ты стихи любишь? – он внутренне напрягся, ожидая подвоха или презрительной реплики.

– Ну, как тебе сказать? Смотря какие. Только не дворовую поэзию.

– К дворовой поэзии Бернса отнести трудно. Если хочешь, возьми почитай. У матушки, кажется, Бернс есть. Может быть, тебе понравится.

– Здорово! – Вика совсем по-детски обрадовалась. – А можно?

– Можно. То стихотворение, о котором я говорю, называется «Ночлег в пути».

Дмитрий прошел в комнату Вики и взял халат. Он уже собирался выйти, когда на пороге появилась Мила. Она смотрела на Дмитрия так, будто перед ней было нечто невиданное. Даже глаза у неё округлились и рот приоткрылся. Так Мила стала похожа на детского пупса пенсионного возраста.

– Мила, а что вы на меня так таращитесь? – невозмутимо поинтересовался Дмитрий.

– А-а-а… А вы здесь… что… А что это у в-вас? И где… эта? – промямлила Мила, по всей видимости, временно забывшая большую часть словаря и алфавита.

– Я здесь старший сын Веры Федоровны, вашей хозяйки, если вы забыли, а не Билл Клинтон. И в руках у меня не платье Моники Левински, а всего лишь халат.

– А где…?

– Вы о Виктории спрашиваете? – всё так же невозмутимо поинтересовался он.

– Д-да…

– Сейчас придет. Она вам срочно нужна?

– Н-нет. Я так просто… посмотреть…

– Вот и чудесно.

Дмитрий вышел из комнаты и услышал у себя за спиной шипенье Милы: «Вот ведь кобелина! Что старшенький, что младшенький… оба только за бабами и волочатся…». Дмитрий остановился, повернулся, и, лучезарно улыбаясь, спросил:

– Мила, это вы о ком?

– Я? Я ничего… – Мила занервничала. – Вам послышалось.

– Наверное. Должно быть, мало спал. В следующий раз шипите потише, – всё так же улыбаясь, посоветовал Дмитрий и пошел в свою комнату.

– Дима, моя благодарность не знает предела! – Вика поднялась с постели и хотела взять халат.

– Даже так? – Дмитрий улыбнулся и отвел руку, в которой держал халат. – Не ощущаю.

– Чего? – не поняла она.

– Благодарности. Хотя бы поцеловать.

– Лучше покусать. Ты, Димочка, не буди во мне зверя, – ласково проворковала Вика.

– Я, радость моя, хомячков не боюсь. Даже, если они кусаются. Тем более, ты меня уже укусила. Если ты не обратила внимания, взгляни, – он улыбнулся и расстегнул рубашку. Почти у плеча остался довольно четкий след от укуса. – Знаешь, в таких порывах есть что-то пикантное.

– Это что, я? – Вика смутилась.

– Нет, Мила, – Дмитрий снисходительно улыбнулся. – Я так думаю, что это было вместо звукового сопровождения.

– Ой, извини…

– Да ладно. Если очень захочется ещё раз повторить, ты скажи, повторим. А за халат всё же стоит меня поцеловать.

Вика подошла к Дмитрию, приподнялась на цыпочки и поцеловала его. Он надел на неё халат.

– Хочешь, я буду оставаться почаще? – спросил Дмитрий, глядя ей в глаза.

– Дима, это ведь квартира твоей мамы…

– Я хочу слышать от тебя.

– Хочу, – Вика смущенно опустила глаза.

– Значит, так и будет.

К большой радости Веры Федоровны Дмитрий остался завтракать. Когда они сидели за столом, он вел себя так, будто ничего не случилось. Вера Федоровна просто сияла от удовольствия. Вика чувствовала себя несколько сковано, но старалась этого не показать. Зато Мила метала уничтожающие взгляды то на Дмитрия, то на Вику.

– Мам, у тебя Бернс остался? – спросил он.

– Конечно, Димочка. В библиотеке, там же, где и стоял, на верхней полке. Тебе издание на русском или на английском языке?

– Не мне, Вике, – пояснил Дмитрий. – Конечно, на русском.

– Тогда ты, пожалуйста, достань после завтрака.

– Вика сама достанет, – Дмитрий взглянул на часы. – Я, мамуль, уже спешу. Мне ещё домой нужно заскочить, кое-какие бумаги взять. Вика, достанешь сама книгу?

– Конечно, – кивнула Вика.

– Ну, вот и прекрасно. Спасибо за завтрак. Всё, я исчезаю, – он поднялся из-за стола. – Позвоню в течение дня, возможно вечером заеду. Коля точно уж приедет. Не скучайте. Вдруг что, звоните.

Вскоре после завтрака, Вера Федоровна предложила Вике пойти в ту комнату, которую называла библиотекой. Вдоль стен комнаты тянулись высокие – до самого потолка – книжные шкафы. Посреди комнаты стояли три глубоких кожаных кресла, журнальный столик на витых ножках и маленький угловой диванчик.

– Конечно, я преувеличиваю, когда называю эту комнату библиотекой, – сказала Вера Федоровна. – Просто как-то прижилось это название у нас.

– Почему преувеличиваете? – удивилась Вика. – По-моему, это и есть библиотека.

– Ну, если так, то очень маленькая, – старушка улыбнулась.

– Вера Федоровна, а вы всё это прочитали? – спросила Вика, с восхищением рассматривая книги.

– Почти всё. А знаете, ведь это ещё Димин отец, Максим Исмаилович, начал собирать книги. Мы когда поженились, у него, по тем временам, была уже очень солидная библиотека. Я тоже литературу люблю. Потом и мальчики, когда стали подрастать, этим заразились. Теперь ещё помимо этих книг у каждого дома свое собрание. Вы когда-нибудь бывали у Димы?

– Один раз, – Вика смутилась. – Книги видела. Мне очень понравилось.

– Я рада. Не все сейчас видят в книгах ценность. Я пока присяду, а вы возьмите вон там, в нише за шкафом возле окна, лестничку и достаньте книгу. Она как раз в том шкафу, за которым ниша, и стоит. На верхней полке. Старый томик, меньше остальных, корешок с золотым теснением и готическими буквами.