Рэйчел Гибсон - Смотрите, Джейн забивает!

- Зак Андерсон. Он из выпускного класса.

Дерьмо.

- Представляешь, он рокер! У него колечко в губе и носу, и брови проколоты. У него есть тату. Он та-а-а-акой крутой!

Дерьмо в квадрате.

Люк ничего не имел против татуировок. Но пирсинг? Иисусе!

– Как называется его группа?

- «Разболтанные винты».

Просто великолепно.

- Мне нужно купить платье. И туфли. - Мари присела на краю постели и засунула ладошки между коленок. - Миссис Джексон сказала, что возьмет меня. – Девочка подняла на брата умоляющий взгляд: - Но она старая.

- Мари, я же парень. Я ничего не знаю о том, как выбрать платье.

- Но у тебя полно подружек. Ты должен знать, что лучше всего смотрится.

На женщинах. Не на девочках. Не на его сестре. Хотя, скорее всего, у неё не будет возможности отправиться на эту дискотеку. А если и будет, то уж точно не с Заком из «Развинченных шурупов». Парнем, расхаживающим с кольцами в губе и носу.

- Я еще ни разу не была на свидании, - призналась Мари.

Его руки бессильно упали, и он пристально посмотрел на сестру. На ее брови, которые были слишком густыми, и волосы, которые выглядели немного сухими. Черт, она нуждалась в матери. Женщине, которая могла бы ей помочь. Не в нем.

- Какая одежда на девочках нравится парням? – спросила Мари.

«Чем меньше, тем лучше», - подумал Люк.

- Длинные рукава. Мы считаем, что длинные рукава и высокие закрытые воротники очень сексуальны. И длинные платья с широкими пышными юбками, такими, знаешь, чтобы нельзя было встать к девушке вплотную.

- Это неправда, - рассмеялась сестра.

- Клянусь Богом, это правда, Мари, - сказал Люк, наконец сорвав галстук с шеи и отбросив его на прикроватную тумбочку. – Мы не любим того, что обнажает слишком много женского тела. Нам нравится одежда, которую бы могла надеть монашка.

- Теперь я точно знаю, что ты врёшь.

Девочка снова засмеялась, а Люк подумал, что ему должно быть стыдно, что он так плохо знает ее. Она была его единственной сестрой, а он совсем ее не знал. И существовала вероятность того, что этого так никогда и не произойдет. Часть его хотела, чтобы все можно было изменить. Хотела, чтобы он мог больше времени проводить дома. И чтобы он знал, что нужно его сестре.

- Завтра после школы я дам тебе свою кредитку. - Люк сел рядом с девочкой и начал развязывать шнурки. – Купишь все, что нужно, а потом, когда вернешься домой, я посмотрю твои обновки.

Мари встала, ее плечи ссутулились, а нижняя губа обиженно оттопырилась.

- Ладно, - сказала она и вышла из комнаты.

Иисусе, он снова умудрился её обидеть. Но не могла же она всерьез ожидать, что он пойдет с ней по магазинам, пока она будет выбирать себе новое платье? Как будто он был ее подружкой? Разве можно злиться на него из-за этого? Ему не нравилось ходить за покупками даже с девочками своего-то возраста.

Когда на следующее утро Джейн наконец заставила себя выбраться из постели, то собрала все белье для стирки, натянула спортивный костюм и потащила грязную одежду в прачечную самообслуживания. Пока машина стирала и отжимала, Джейн открыла журнал «Пипл» и стала наверстывать упущенное в чтении новостей.

Сегодня ей никуда не нужно было идти. Ни один срок сдачи материала не дышал ей в затылок. У нее не было ничего, связанного с работой до завтрашней игры. Джейн купила «коку» в автомате, села на жесткий пластиковый стул и стала наслаждаться земными удовольствиями, наблюдая за отжимом своего белья. Открыв раздел о недвижимости, она изучила список домов, выставленных на продажу, и подсчитала, что благодаря гонорарам, получаемым за хоккейную колонку, к лету сможет накопить достаточно денег, чтобы внести первые двадцать процентов за собственный дом. Но чем больше Джейн думала об этом, тем больше расстраивалась. На двести тысяч в наши дни хоромы не купишь.

По дороге домой она зашла в бакалейную лавку, чтобы запастись едой на неделю. Сегодня у Джейн был выходной, но завтра «Чинуки» играют с «Чикаго Блэкхокс» в «Кей Арена». Они проведут домашние игры в четверг, субботу и среду. Затем три выходных, и снова в путь. Снова в самолет. Снова в автобус, и снова спать в номерах отеля.

Работа над статьей о поражении «Чинуков» со счетом 6-4 от «Акул» стала одним из самых сложных дел за всю жизнь Джейн. Она чувствовала себя немного предательницей, после того как перешучивалась с хоккеистами и играла с ними дартс. Но ей нужно было делать свою работу.

А Люк… наблюдать за кошмаром, разворачивающимся в воротах, было почти также мучительно, как смотреть на Счастливчика, сидящего на скамье запасных. Он глядел прямо перед собой, его привлекательное лицо было лишено всякого выражения. Джейн было больно за него. Ей было больно, потому что она оказалась той, кто должен был сообщить о деталях, но опять же - это была работа, и Джейн Олкотт выполнила ее.

Вернувшись домой, Джейн обнаружила на автоответчике сообщение от Леонарда Коллэвея с просьбой встретиться с ним завтра утром в его офисе в «Таймс» и подумала, что это сообщение не сулит ничего хорошего ее будущему в качестве спортивного репортера.

И оказалась права. Леонард уволил ее.

- Мы решили, что будет лучше, если ты больше не станешь освещать матчи «Чинуков». Джефф Нунан заменит Криса, - сказал редактор.

Газета отпускала Джейн на все четыре стороны и отдавала ее работу Нунеру.

- Почему? Что случилось?

- Думаю, будет лучше, если мы не станем вдаваться в детали.

«Чинуки» играли не очень хорошо всю последнюю неделю, что закончилось впечатляющим поражением Люка.

- Они думают, я сглазила их. Ведь так?

- Мы понимали, что есть такая вероятность.

Прощай ее шанс написать солидную статью. Прощай двадцатипроцентный взнос за собственный дом. И все потому, что какие-то тупые хоккеисты решили, что она принесла им неудачу. Что ж, Джейн не могла сказать, что ее не предупреждали, или что она совсем этого не ожидала. И все же понимание произошедшего не облегчало ее положение.

- Кто именно считает, что я принесла им несчастье? Люк Мартинò?

- Давай не будем копаться в этом, - сказал Леонард, но отрицать не стал.

Увертки редактора ранили Джейн сильнее, чем должны были бы. Мартинò ничего не значил для нее, и она, определенно, ничего не значила для него. Меньше, чем ничего. Прежде всего, он не хотел, чтобы женщина-репортер путешествовала с командой. И Джейн была уверена, что именно он стал причиной того, что ей дали пинка под зад. Она приподняла уголки рта в улыбке, когда на самом деле ей хотелось орать и визжать, и подать в суд за неправомерное увольнение или сексизм, или… или… еще чего-то там. Она даже могла бы выиграть дело. Но «могла бы» не являлось достаточной гарантией, а Джейн давным-давно научилась не позволять своему темпераменту сжигать мосты. Все-таки у нее оставалась в «Таймс» колонка «Одинокой девчонки».

- Что ж, спасибо за предоставленную возможность вести спортивную колонку, - сказала Джейн и пожала руку Леонарда. – Путешествие с «Чинуками» дало мне такие впечатления, которые я никогда не забуду.

Она удерживала улыбку на лице, пока не покинула здание. Она была такой злой, что хотела побить кого-нибудь. Кого-нибудь с голубыми глазами и подковой, вытатуированной над его гениталиями.

Ее предали. Она думала, что добилась какого-то улучшения отношений с игроками, но те сдали ее. Может быть, если бы она не побила их в дартс, не пререкалась с ними, и они не называли ее Шарки, она бы не чувствовала сейчас так сильно, что ее предали. Но она чувствовала. Она ведь даже ощутила вину за то, что выполнила свою работу и написала отчет об их последней игре. И вот как они отплатили ей! Она надеялась, что они заразятся грибком. Все разом.

В следующие два дня Джейн не выходила из квартиры. И была в такой депрессии, что вычистила все шкафчики для посуды. А замазывая плиточные швы в ванной, включила громкость телевизора на полную мощность и почувствовала лишь слабое удовлетворение, услышав, что «Чинуки» проиграли «Блэкхокам» 4-3.

Ну и кого они теперь обвинят?

На третий день ее гнев не уменьшился, и Джейн знала, что есть только один способ избавиться от него. Ей нужно было посмотреть в лицо «Чинукам», чтобы вернуть себе самоуважение.

Джейн знала, что они будут разминаться перед игрой в «Кей Арена», и прежде чем могла сказать себе, что все это не стоит ее внимания, надела джинсы, черный свитер и отправилась в Сиэтл.

Она зашла в бельэтаж, и ее взгляд тут же упал на пустые ворота. Лишь несколько игроков тренировались внизу на льду. Джейн, чувствуя, как желудок завязывается в узел, спустилась по лестнице и направилась в раздевалку.

- Привет, Рыбка, - сказала она Брюсу Фишу, неспешно идя по проходу. Хоккеист держал в руке паяльную лампу и нагревал крюк своей клюшки.

Брюс поднял глаза и выключил паяльник.

- Парни в раздевалке? – спросила Джейн.

- Большая часть.

- А Люк там?

- Не знаю, но он не любит разговаривать в день игры.

Чертовски плохо. Подошвы ботинок Джейн поскрипывали по резиновым коврикам в коридоре. Все головы повернулись к ней, когда она зашла в раздевалку. Джейн подняла руку.

- Натяните штаны, джентльмены, - сказала мисс Олкотт, проходя дальше, чтобы оказаться в самом центре комнаты, полной полуголых игроков. – Я займу лишь несколько секунд вашего времени, и мне бы хотелось, чтобы вы не исполняли ваше синхронное сбрасывание амуниции.

Джейн повернулась лицом к хоккеистам и встала, распрямив плечи и подняв голову. Люка не было видно. Трусливый ублюдок, наверное, прятался.

- Уверена, вы все слышали о том, что я больше не освещаю игры «Чинуков», и я хотела, чтобы вы знали: я не забуду время, проведенное с вами. Путешествие с вами, парни, было… интересным. – Она подошла к капитану Марку Бресслеру и протянула руку: – Удачи в сегодняшней игре, Хитмэн.

Секунду он смотрел на нее так, будто она заставляла центр-форварда весом в сто четырнадцать килограмм немного нервничать.

– Э-э, спасибо, - сказал Марк и, наконец, пожал ее ладонь. – Вы будете сегодня на трибуне?

Джейн опустила руку.

- Нет. У меня другие планы. - Она последний раз встала лицом к игрокам: - Прощайте, джентльмены, удачи, и, надеюсь, в этом году вы выиграете Кубок Стэнли.

Она даже смогла улыбнуться, прежде чем повернулась и пошла к выходу.

«Я сделала это», - думала Джейн, идя по коридору. Они не заставили ее убежать с поджатым хвостом. Она показала им, что у нее есть гордость и класс, и что она к тому же еще и великодушна. И надеялась, что их пенисы поразит чесотка. Очень-очень сильная чесотка.

Джейн смотрела на резиновые коврики, пока шла по проходу, но вдруг остановилась, уткнувшись лицом в обнаженную грудь со скульптурными мышцами, мускулистым животом и татушкой в виде подковы, виднеющейся над хоккейными шортами. Люк Мартинò. Взгляд мисс Олкотт скользил вверх по его мокрой груди до подбородка и рта, по глубокой ложбинке над его верхней губой, мимо его прямого носа к прекрасным младенчески голубым глазам, уставившимся на нее.

- Ты! – сказала Джейн.

Одна его бровь медленно поползла вверх, и Джейн взорвалась.

- Ты сделал это со мной, - заорала она. – Я знаю, что ты. Догадываюсь, что тебе наплевать на то, что я в самом деле нуждалась в этой работе. Ты облажался в воротах, а выкинули меня, - она почувствовала, как глаза защипало, и это еще сильнее разозлило ее. – Кого вы обвинили в поражении прошлой ночью? А если сегодня вы проиграете, кого будете обвинять? Ты... ты… - Джейн запнулась. Одна рациональная часть ее мозга приказывала ей заткнуться, уйти, пока она еще могла это сделать. Просто обойти его и уйти, пока у нее еще оставалось чувство собственного достоинства.

Как плохо, что она совсем не собиралась слушать эту часть мозга.

***

- Ты назвала его большим тупоголовым придурком?- спросила Каролина, когда позже, тем же вечером, они вдвоем сидели на диване у Джейн, наблюдая, как языки пламени в газовом камине лижут фальшивые поленья. – Почему ты не пошла ва-банк и не назвала его какашкой?

Джейн застонала. Хотя прошло уже достаточно времени, ее все еще передергивало от смущения.

- Не надо, - взмолилась она и поправила очки на переносице. – Меня утешает только то, что я никогда больше не увижу Люка Мартино́.

Но она не думала, что когда-нибудь забудет выражение его лица. Что-то типа ошеломленного удивления, за которым последовал смех. Джейн хотелось провалиться сквозь землю, но она даже не могла винить Люка за то, что он смеялся над ней. Его наверняка не называли большим тупоголовым придурком со времен начальной школы.