Я вздохнула.


- Да особо нечего рассказывать, - честно ответила ему. – У меня не слишком интересная жизнь… Ну, родители, да. Несколько не слишком близких подруг. Сестра!


- Сестра?


- Да, - я вздохнула. – Мы очень похожи… Внешне.


- Двойняшки?


- Нет, - покачала головой я. – Погодки. Кира старше меня на год. Но она еще в восемнадцать лет заявила родителям, что жить с ними не хочет и собирается строить карьеру и личную жизнь по отдельности. И сбежала из дома. Так что требования к двум дочерям стали требованием к одной – ко мне.


- И твои родители активно этим пользовались.


- Ну, - я спокойно улыбнулась, - можно и так сказать. Они даже пытались устроить Кире истерику, кричали, что отрекутся от нее – ну, точнее, мама кричала. Потом пришло. Но сестра бывает у нас дома два раза в год, и то, если все сложится. Наверное, осуждать ее за это невозможно. Слишком уж нехорошо расстались, чтобы она с теплом и радушием относилась к маме и папе.


- А ты с ней…


- Переписываемся, но не то чтобы очень близки, - отозвалась я. – Ну, она моя сестра, и мы ничего не делали друг другу плохого. Но иногда родственной связи мало, чтобы постоянно держаться вместе. Мы разные.


- Как и мы с братом, - улыбнулся Глеб. – Назар всегда был тем еще паразитом… Я, конечно, всегда помогу, если ему будет что-то нужно, и он мне, полагаю, тоже, но все равно. Это не отменяет того, что он умеет потрепать нервы.


Я кивнула. Кира, наверное, недалеко убежала от Назара. Такая же дикая, пламенная… Неудержимая – и при этом вечно влипающая в какие-то неприятности. Не зря пошла в журналистки, сейчас даже вела какое-то там спецрасследование, только я понятия не имела, какое именно.


- Выпьем? – Глеб потянулся к шампанскому. – Новый год наступит через несколько минут.


- Да?


Я даже не заметила, как пролетело время. Мы каким-то чудесным образом просто заговорились, а теперь вот оказалось, что проболтали несколько часов.


Глеб поднялся из-за стола, я встала следом за ним. Он наполнил шампанским бокалы, и я взяла свой в руки.


- За нас, - подмигнул мне Исаев.


- За нас, - эхом отозвалась я, не отводя от него откровенно влюбленного взгляда.


Бой новогодних курантов – самый прекрасный последний отсчет, - мелодичным перезвоном застыл в воздухе. Спустя секунду раздался треск салютов снаружи. Кто-то на улице радостно кричал, а через окно было видно, как подмигивали новогодними огоньками нарядные декоративные олени.


- С Новым годом, - улыбнулась я.


- С новым счастьем, - подмигнул мне Глеб. – Погоди, - он придержал меня за руку, не пуская к окну. – Прежде чем мы пойдем смотреть на салюты, пожалуйста, прими этот маленький подарок.


Он протянул мне крохотную коробочку, благо, не напоминающую те, в которые упаковывали драгоценности.


- Что там?


- Открой – и узнаешь.


- Мы же договаривались, что никаких подарков не будет! – воскликнула я.


- Я люблю нарушать правила, - подмигнул мне Исаев. – Открой, правда. Возможно, после этого у тебя уйдут некоторые лишние вопросы…


Я осторожно потянула крышку и застыла. На мягкой подушечке лежали ключи.


- Это… - я застыла, закусив губу.


- Ключи от моего дома, - спокойно промолвил Глеб, а потом, взяв меня за свободную руку – вторая трусилась, но крепко сжимала коробочку, - спросил: - Ты согласишься переехать ко мне?


- Но, - я почувствовала, что кроме руки начинает дрожать и все остальное. – Подожди, Глеб. Это неправильно. Мы с тобой практически незнакомы. Это…


- Ну вот и познакомимся поближе, - пожал плечами Исаев. – Я же не предлагаю тебе ничего такого.


- Ты предлагаешь мне к тебе переехать!


- Безо всяких, возможно, неприятных для тебя обязательств.


Я зажмурилась.


Было очень правильно отказаться. Любая порядочная девушка на моем месте бы отказалась и назвала бы это сумасшествием.


Но Глеб за эти два дня разрушил не только мою спокойную, вялотекущую жизнь, а и уверенность в том, что ничего другого мне не светит. Что означал для меня отказ? Статус страшно порядочной и жутко одинокой барышни, возможно, с хорошей работой.


Согласие? Я оставалась все той же фиктивной невестой с призрачной, возможно, надуманной надеждой однажды превратиться в настоящую. Прекрасный дом, никакого давления со стороны родителей, а рядом мужчина, от одного взгляда которого я схожу с ума.


Потому что только сумасшедшая на моем месте поступила бы так же, как и я.


- Я согласна, - прошептала ровно за секунду до того, как Глеб наклонился ко мне и накрыл губы поцелуем.


14


Привычка подниматься в семь утра и отправляться на пробежку настолько крепко въелась в мое сознание, что даже первого января, когда все нормальные люди спят практически до обеда, подскочил безо всякого будильника. К восьми, возвращаясь домой, невольно остановился у гостевой спальни, прислушиваясь к тишине по ту сторону стены.


Дверь была немного приоткрыта – Катя вчера, наверное, забыла ее захлопнуть, - и сквозь щель можно было увидеть спящую девушку. Она лежала на боку, обняла подушку, практически подмяла ее под себя. Каштановые локоны разметались по белым простыням, пальцы крепко сжимали наволочку, словно Катя во сне с кем-то боролась.


А еще она была в моей футболке.


Это и неудивительно – сам же дал, - но Катя умудрилась превратить обыкновенный кусок ткани в одежду куда более соблазнительную любого полупрозрачного пеньюара, стоящего целое состояние. Простая, невинная и одновременно невероятно сексуальная… Не девушка, а чертов ходячий соблазн, поди сдержись, чтобы не попросить лишнего.


Сбежит же.


Усмехнувшись своим мыслям, я осторожно прикрыл дверь и отступил обратно в коридор. Пусть поспит. Я прекрасно понимал, что ее вчерашнее «согласна» было со стороны Кати настоящим подвигом, и очень не хотелось ошибиться, сделать что-то такое, после чего она оставит ключи на столе и убежит прочь в холодный зимний день, а потом поспешит исчезнуть и из моей жизни.


Не было никаких сомнений: любой, даже минимальный шаг назад будет для нее поводом сжечь все мосты. А я не собирался никуда ее отпускать.


Где еще такую найду?


Контрастный душ немного освежил мысли, но образ Кати из головы не выбил. Каждый раз, моргая, я видел ее – спящую, разметавшуюся по белым простыням и манящую. Фея…


Снегурка, свалившаяся на мою голову, в прямом и переносном смысле этого слова.


Хмыкнув, я спустился на кухню. Вчера убираться здесь было некому; обычно я не гнушался нанимать клининговые службы, но так и не дошел до того, чтобы взять на работу домработницу. Почему-то мысль о том, что кто-то будет регулярно находиться в моем доме, еще и хозяйничать здесь, вызывала раздражение. Вторжение в мое личное пространство – то, что всегда больше всего выбивало меня из колеи.


Это Назар мог целыми сутками находиться в чьем-то обществе и кайфовать от этого.


Удивительно, как мы, настолько разные даже по темпераменту, умудрились родиться не то что родными братьями – близнецами.


Я запихнул грязную посуду в посудомоечную машину, выбросил остатки салата, покосился на роскошное мясо – даже холодным оно оставалось вкусным, потому последовало в холодильник.


Назар бы сейчас ахал, что я, жаднющий человек, не могу просто заказать себе новое, но умеренность в жизни – это невероятно полезное качество. Зачем строить себе десятиэтажный дом, окружать тысячным штатом прислуги, набивать гараж десятками автомобилей, а вкусную и свежую еще ресторанную пищу выбрасывать в мусорное ведро? Наслаждаются не избытком.


И удовольствие получают тоже не от излишеств.


Разобравшись со следами вчерашнего празднования, я завис у холодильника и даже задался вопросом завтрака. Вспомнилось почему-то, как рассказывал Кате о своем потрясающем умении готовить блины, омлет и бутерброды…


- Исаев, ты – придурок. «У меня даже первый блин получается идеально», - проворчал я себе под нос. – Ты эти чертовы блины готовил два раза в жизни под присмотром брата!


И совершенно не помнил рецепт.


Можно было, конечно, набрать Назара, но после вчерашнего я счел Гугл более надежным советчиком. Рецепт в ответ на запрос нашелся быстро, отвратительные отзывы под ним – еще быстрее.


Я выбрал следующий. Пробежался взглядом по перечню ингредиентов и задался вопросом, есть ли у меня мука… С каких это пор в блины вообще нужна мука?


- А надо было говорить правду, - проворчал я себе под нос. – Конечно, в блины идет мука! А из чего ты собирался их готовить? Из воздуха и пыли на столовой поверхности?


Я открыл холодильник, долго гипнотизировал его содержимое и пришел к выводу, что муку вообще-то хранят не здесь. А где? Пару раз Ефим, повар, который готовил мне на заказ, приезжал сюда и работал прямо на месте. Мне иногда приходилось принимать гостей дома, а не все блюда хорошо переносят транспортировку. Может быть, Фима что-то оставил здесь? Наверняка оставил! Вопрос только в том, куда это «что-то» было засунуто…


Попытка найти что-то в шкафчиках не увенчалась особым успехом. Муку я обнаружил только с какой-то десятой попытки, да и то не там, где планировал. Она явно была оставлена не Ефимом, а Назаром – с каких это пор братец считает должным забывать у меня продукты? Впрочем, уходил он быстро, может, просто с головы вылетело. Вообще, брат терпеть не мог оставлять кому-либо, даже мне, доступ к тому, из чего готовил. Но мука оказалась просто мукой, еще и высокого качества, яйца в холодильнике обнаружились, молоко – тоже…


Я сердито покосился на рецепт. Оттого, что все ингредиенты были собраны вместе, легче мне не стало. Сложив необходимое на столе, я уставился на него и едва не стукнулся лбом в дверцу висевшего над головой кухонного шкафа.


- Глеб, ты – придурок, - сообщил я самому себе. – И кто тебя за язык тянул?.. Зачем было врать?

- Врать? – раздался за спиной мягкий женский голос. – О чем это ты?


Я оглянулся – и обнаружил стоявшую за спиной Катю. Растрепанную, завернувшуюся в обнаруженный где-то в гостевой комнате слишком большой для нее халат и, кажется, немного испуганную из-за моих разговоров с самим собой.


Оно и неудивительно. Любая нормальная девушка посчитала бы меня сумасшедшим. Или последним лжецом. И черт его знает, что хуже…


Глеб


- Я тебе соврал, - честно сознался я, - что умею готовить блины. На самом деле нет. Даже подгоревшая яичница для меня уже подвиг. Но я честно могу сделать бутерброды.


Катя рассмеялась. В глазах плескалось откровенное облегчение.


- Я уж было подумала… - прошептала она, отводя взгляд. – Если ты хочешь блинов, то давай я приготовлю? Я умею.


- Ну, я рассчитывал порадовать тебя завтраком в постель.


- Но ведь я уже встала, - пожала плечами Катя. – Так что… Делать блины?


Я скривился.


- Если честно, - сознался ей, - терпеть не могу блины.


- Тогда зачем ты решил их приготовить?


- Чтобы порадовать тебя.


Катя сначала взглянула на меня, как на сумасшедшего, а потом неожиданно легко рассмеялась.


- Что-то не так? – удивленно поинтересовался я.


- Ага, - мотнула головой она. – Я тоже терпеть не могу блины. Так что спрячь муку на место. Там же вроде еще осталось что-то после вчерашнего вечера?


Она подошла к холодильнику и несмело замерла у него, словно спрашивая у меня, может ли открыть дверцу. Ее пальцы так крепко вцепились в дверцу, что аж побелели от напряжения. Это не укрылось от моего внимания, но я только усмехнулся.


- Ты теперь живешь в этом доме, - напомнил ей. – Конечно, ты имеешь полное право открывать холодильник и вытаскивать с него все, что в голову взбредет.


- Это как-то… неправильно, - прошептала Катя. – Я никогда к этому не привыкну. Мы друг другу почти чужие люди…


- Тем не менее, жених и невеста, - отметил я, подходя к ней ближе.


Катя наконец-то распахнула холодильник и замерла, рассматривая содержимое полок. Я остановился у нее за спиной, опустил руки на талию. Девушка в первые секунды будто не заметила этого, а потом содрогнулась от неожиданности и спешно захлопнула дверцу.