— Тетя Оля! — бросилась она ко мне. — Тетя Оля, я ушиблась!

И в ту же секунду дверь кухни распахнулась настежь, и оттуда выскочила разъяренная, напоминающая ведьму, только без метлы, Дана.

Яна отреагировала так же, как любая нормальная дочь при виде матери — бросилась к Богдане.

— Мамочка, я упала и ушиблась! — шмыгая носом, пролепетала она.

Богдана выглядела не лучшим образом. Насчет воды я всё-таки не ошиблась, и кто-то, наверное, Даниил, облил её, так что по волосам женщины до сих пор стекала вода, а на лице можно было рассмотреть влажные капли. Дана была сердита, как тысяча чертей, и дочь, кажется, даже не услышала, пока та не подбежала вплотную и не стала дергать её за юбку.

— Мамочка! — упрямо вторила Яна. — Мамочка, я упала со ступеньки и ушиблась!

Я мотнула головой. Со стороны смотрелось так, словно ребенок уже и не знал, как иначе заполучить хоть немного материнского внимания. Став старше, девочка, должно быть, просто перестанет приходить к маме со своими проблемами, а будет искать помощи в лице бабушки, дедушки, дяди… в лучшем случае. А в худшем, попытается найти её где-нибудь на стороне, где более внимательными могут оказаться отнюдь не порядочные люди.

— Значит, глаза разувать надо и смотреть, куда прешь. В следующий раз вместо нестись, как сумасшедшая, будешь думать своей головой, — зло ответила Дана. — И сколько раз я тебе говорила, перестань дергать меня за юбку!

Она даже не удосужилась склониться к ребенку, чтобы отцепить детские пальчики, плотно державшиеся за ткань, а уверенно прошла мимо, тряхнув головой и рассыпав в стороны мелкие капельки воды. Яна пробежала вслед за матерью несколько метров, но наконец-то не выдержала темпа и вновь упала, зацепившись за край ковра.

Богдана не удосужилась даже оглянуться. Она взлетела вверх по ступенькам, чуть не сбила с ног спускавшуюся вниз Витасю и спустя минуту или две громыхнула где-то наверху дверью, должно быть, скрылась в своей комнате.

Яночка так и осталась лежать на полу, только теперь вместо спокойного "мама, я ушиблась" рыдала навзрыд".

Я бросилась к ней, уже даже не задумываясь о том, что обо мне подумает Даниил или его родители, поймут ли, что стояла у двери и слышала почти каждое произносимое Богданой слово. Витася, тоже заметив ушибленного ребенка, помчалась вниз со ступенек, громко стуча каблуками по дереву, и растерянно застыла рядом с ребенком, будто не зная, как правильно поднять Яну, чтобы это было одновременно и по-матерински ласково, и красиво для посторонних наблюдателей.

О красоте задумываться было некогда. Я даже не подумала, что платье может элементарно порваться, если слишком низко наклониться, а просто опустилась на колени рядом с ребенком и потянула Яну к себе. Никакого опыта общения с маленькими детьми у меня не было, и приходилось действовать интуитивно.

— Где болит? — ласково спросила я, притягивая девочку поближе и вытирая слёзы. — А, солнышко?

Яна ткнула пальчиком себе в лоб, где уже появлялась внушительного размера шишка, и ещё раз громко всхлипнула.

— Тише. Тш-ш… Сейчас приложим холодное, и будет легче! — успокаивающе произнесла я. — Даня! — позвала Котовского скорее по наитию. — Даня, принеси льда! Или чего-нибудь прохладного! Ну, чш-ш-ш, — опять склонилась к Яне. — Больше нигде не болит?

Девочка отрицательно замотала головой, но надо быть слепой, чтобы не заметить расшибленную коленку и сбитые ладони. Видать, серьёзно упала. Да и всё это, за исключением разве что шишки, было последствием именно второго падения, случившегося в погоне за матерью.

Какая мерзость!

Нет, конечно, сорваться может каждый, я сама не исключение, но почему-то от того, как отнеслась к своей дочери Богдана, мне становилось жутко.

— И рану чем-то промыть! — окликнула во второй раз, не обращая внимания на кудахтающую Витасю, пытавшуюся дотянуться до Яночки.

На кухне что-то загремело, послышались несколько тяжеловатые шаги Елены Владимировны, но я полностью сконцентрировала свое внимание на ребенке, невольно абстрагировавшись от посторонних звуков.

— Тётя Оля, — всё ещё сквозь слёзы поинтересовалась Яна, — а ты правда выходишь замуж за дядю Даню?

— Правда, солнышко, — солгала я, почему-то в этот момент почувствовав себя последней сволочью. — Правда.

— Значит, ты принцесса?

— С чего ты взяла? — улыбнулась я.

— Ну бабушка рассказывала мне сказки, — едва слышно картавя, заявила Яночка, уже почти забыв о своём ушибе. — И прекрасные принцы всегда женятся на принцессах! А когда я спросила, как выглядит прекрасный принц, то бабушка сказала, что он такой, как дядя Даня! Красивый, добрый и богатый!

О, какие глубокие у ребенка признания.

— А не как папа, глупый и ни на что не способный, — тут же бодро добавила Яна.

— И кто тебе такое сказал? — тут же наклонилась к ребенку Витася. — Тоже бабушка?!

— Нет, мама, — невинно захлопав глазами, ответила Яна, явно не понимая, в чем подвох. — А ещё она сказала, что такая, как ты, тоже никогда не выйдет замуж за прекрасного принца. Потому что ему баба с прицепом не нужна! Тётя Оля, — она повернулась ко мне, — а почему баба? Я думала, что баба — это когда женщина уже ста-а-аренькая! А что такое прицеп?

Я кашлянула.

Что такое прицеп, я, конечно, знала, но что-то мне подсказывало, что в этом случае подразумевался Алеша.

— Яночка, в современном мире принцев и принцесс осталось совсем мало, и не в нашей стране, — мягко промолвила я. — Бабушка, скорее всего, хотела сказать, что такому достойному мужчине, как твой дядя, просто необходима достойная женщина.

Судя по тому, как фыркнула Витася, достойной она считала не меня, а себя саму. Ну, кто б сомневался! Одна беда, почему-то с её авторитетным мнением не особенно кто считается.

- И он такую нашел, — Елена Владимировна тоже опустилась на колени рядом с ребенком. — Видишь, солнышко, какая у твоего дяди заботливая невеста?

Яна, наконец-то узрев бабушку, перебралась в её объятия, наконец-то давая мне возможность встать. Я поднялась на ноги, впрочем, без особой охоты, почему-то испытывая желание вновь вернуться к Яночке, подарить ей хотя бы капельку материнского тепла. Всё-таки, Дана слишком грубо обращалась со своим ребенком и будто даже не задумывалась о том, какой вред может нанести нежной детской психике.

Я почувствовала, как кто-то обнимает меня за талию, притягивая к себе, и с облегчением обнаружила, что оказалась в руках Даниила. Уткнуться лбом ему в плечо и дать себе возможность расслабиться было именно тем, в чем я нуждалась в эту секунду.

— Ты всё слышала? — тихо спросил Котовский, поглаживая меня по спине, словно я, как маленький ребенок, собиралась разрыдаться.

— Слышала, — шепотом отозвалась я. — Прости.

— За что?

— За то, что ты вынужден был всё это выслушать, — мне хотелось добавить, что эта глупая выдумка может стоить семье Котовского слишком дорого, но присутствие Витаси не позволяло даже заикнуться об этом. Я затихла, наслаждаясь объятиями Котовского, и упрямо кусала губы, не позволяя себе даже подумать о побеге. Или о просьбах освободить меня от этой неприятной повинности терпеть его родственников.

Елена Владимировна подхватила Яночку на руки и, прижав к своей груди, унесла прочь куда-то в гостиную. Судя по топоту детских ног, туда же помчалась и Аня.

— На кухне убрать бы, — протянула Витася, пытаясь привлечь к себе внимание. — Я сейчас всё сделаю…

— Не надо, — не удержалась я, — отдыхай, Виталина. Ты ведь здесь гостья. Я сама всё сделаю.

Витася дёрнулась. Вряд ли она так сильно хотела помыть посуду и убрать со стола, скорее всего, просто удивилась тому, с какой легкостью я, посторонняя женщина, которая в этом доме никогда прежде не бывала, обозвала её гостьей, а на себя взяла обязанности хоть временной, но всё-таки хозяйки.

Я нехотя вывернулась из тёплых объятий Котовского и кивнула в направлении гостиной, где скрылась её мать.

— Ей, наверное, может понадобится помощь?

— Да, ты права, — согласился он, разжимая руки явно не с огромным желанием. — Я скоро вернусь.

— Да, спасибо, — кивнула я. — Ты в порядке?

Котовский мягко улыбнулся и наконец-то отстранился, чтобы бодрым шагом проследовать в гостиную. Оттуда уже доносился его голос: мужчина говорил что-то то ли племянницам, то ли матери, но я не смогла разобрать слова.

Удивительно, но эти несколько фраз, которыми мы, почувствовав потребность в человеческом тепле, перекинулись, забыв на время о притворстве, заставили меня почувствовать реально близким для Котовского человеком. Возможно, это была досадная иллюзия, от которой совсем скоро придется спешно избавляться, но теперь с Даниила слетела маска идеального и одновременно несуществующего человека, и я чувствовала себя гораздо более расслабленно и свободно.

Всё же, у него были свои переживания, свои семейные неурядицы, свои проблемы. Сестра вот, которая, кажется, плевать хотела на потребности детей и на то, какой вред она могла своими поступками нанести Яночке… Нет, определенно, я впервые в жизни испытала по отношению к мужчине желание просто быть рядом и помочь.

Могло ли это нас сблизить? Было бы странно, если бы я сказала, что нет.

— И всё-таки, я помогу! — появилась будто из неоткуда Витася. Её бодрый, немного неприятный голос буквально выдрал меня из пелены собственной задумчивости. Я дернулась, вскинула голову, быстро заморгала, пытаясь сфокусировать на ней свой взгляд, и попыталась ответить как можно спокойнее.

— Я же сказала, не стоит.

— Ну что ты! — Витася бодро улыбнулась. — Мы ведь обе здесь свидетельницы чужого скандала… Две жертвы, так сказать.

Я с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза. Жертва она, как же! Тем не менее, пришлось последовать за Витасей, слишком уж бодро она зашагала в направлении кухни. Сергей Петрович, всё ещё находившийся там, едва не поперхнулся наспех сооруженным бутербродом при виде женщины, и Виталина мигом забыла о том, что собиралась мыть посуду.

— Дядя Серёжа! — решила она тут же продемонстрировать, насколько близко знакома с родителями Даниила. — Может быть, вам чего-нибудь сделать? Чаечку, кофейку? О! После такого вам, несомненно, надо что-нибудь покрепче…

Молящий взгляд "свекра" заставил меня виновато улыбнуться. Сергей Петрович — об этом знала даже я, потому что Елена Владимировна едва ли не с порога сообщала об этом всем женщинам, имеющим право распоряжаться на кухне, — никогда не пил алкоголь, а из-за проблем с давлением чаю и кофе предпочитал обыкновенную воду, сок или компот. И из-за своего характера, мягкого, когда дело касалось бытовых вопросов, никогда не умел отказывать желающим его угостить.

— Не надо, — вмешалась я, прекрасно зная, что Витасино самоуправство может дурно закончиться. — Сергей Петрович, вам воды?

— Спасибо, Оленька, — мягко улыбнулся он. — Водички хорошо будет. Минеральной, пожалуйста.

Получив свой стакан и вцепившись в бутерброд так, словно боялся, что отберут, мужчина боком двинулся к выходу их кухни. Удивительно, куда только подевалась та твердость и уверенность, чувствовавшиеся в каждом его движении ещё несколько минут назад, до того, как ссора переросла в семейный скандал.

К моему удивлению, искусственная доброжелательность Виталины не исчезла даже после ухода Сергея Петровича. Она совершила две или три попытки отобрать у меня тарелки, чтобы помыть их самостоятельно, попробовала занять место у рукомойника и даже собиралась приступить к делу без передника, когда не смогла его найти, но, к её огромному сожалению, потерпела неудачу и теперь наблюдала за тем, как я терла очередную тарелку найденной на поверхности чистой губкой.

— Не понимаю, — ахнула Витася, — почему Елена Владимировна не купит себе щетку для посуды! Это же гораздо удобнее! — она изобразила руками, очевидно, то самое приспособление, о котором говорила. — А то с длинными ногтями с губкой так намучаешься… Но тебе проще, наверное. Кстати, тебе бы сходить к мастеру! Хочешь, порекомендую своего? — и она забарабанила ногтями по кухонной поверхности, привлекая внимание к своему маникюру.

Захотелось надеть миску Виталине на голову. Если б я вдруг вздумала посещать салоны, то всё равно смогла бы там просто подровнять форму ногтей и кутикулы. Гель-лак, столь популярный нынче, был мне строго противопоказан, попытка, совершенная три года назад, доказала, что аллергия на него — мой вечный сопроводитель по жизни, и лучше не рисковать. К тому же, ощущение чего-либо на ногтях, если честно, было для меня жутко неприятным.

Вот только рассказывать Виталине об аллергии — точно не вариант! Чтобы подняла на смех, поиздевалась, а потом с довольным видом прошла мимо? Ну уж нет!