Вот только мне совершенно не хотелось об этом думать.

— Так ты позволишь? — Котовский подошел ко мне вплотную, обнял за талию, склонил голову, и я вздрогнула, когда его губы коснулись моей шеи.

Хотела запротестовать и заявить, что ему этого не разрешала, но вместо этого только разжала пальцы, выпуская гребень, и почти обреченно вздохнула, невольно подавшись навстречу его прикосновениям.

Насколько было бы проще, если б наши отношения, пусть без ярлыка "жених и невеста" были хоть чуточку более правдивыми, а не начинались с попытки сыграть роль перед родственниками! Я бы чувствовала себя уж точно гораздо комфортнее, только вот понимала, что вряд ли решусь сказать об этом Котовскому вслух. Всё-таки, довольно трудно переступить через все преграды, которые существуют в голове, чтобы быть предельно искренней как раз в тот момент, когда это больше всего нужно.

Увы, но я всё ещё не могла найти в себе силы на то, чтобы быть хоть немножечко более решительной, чем обычно. И так вчера уже наговорила всего, что только могла, и до сих пор чувствовала себя последней идиоткой.

И чего меня так понесло?

Я зафиксировала в голове только тот факт, как спускалась вниз, кажется, попить кофе, а потом — плела какую-то ерунду Даниилу. Пила ли я тот чертов кофе, или, может быть, произошло что-то другое? Ну, в конце концов, не могла же я за какие-то десять-пятнадцать минут, или сколько я отсутствовала в комнате, успеть найти алкоголь или, что ещё хуже, какие-нибудь наркотики? Я ж не употребляю ничего такого! Да что там, в своей жизни даже не пила ничего крепче обыкновенного вина.

Котовский же, кажется, вообще сейчас думал только о том, чтобы привести в порядок вот тот ужас, который был у меня на голове. Он потрясающе осторожно, ласково и терпеливо перебирал светлые пряди, расчесывал мои волосы так бережно, словно я обещала отрубить ему голову за малейший промах.

И где только научился?

— Я вижу, у тебя большой опыт, — усмехнулась я, почувствовав укол ревности. — Волосы расчесываешь лучше, чем профессиональный парикмахер. Было на ком потренироваться?

— Ну конечно, было, — рассмеялся Котовский. — В детстве на сестре, у мамы часто не было времени, а Дана не могла сама справиться с длинными волосами. Теперь вот на девочках. Им же пять, а не двадцать, раз дернешь — потом точно расчесывать не будешь. Сбегут!

Я с трудом сдержала удивленный смешок. Надо же! Я уже была готова подозревать Даниила невесть в чем, а повода-то на самом деле не было. Хорошо хоть я не успела сказать ему ничего плохого, а то выставила бы себя последней дурой, до ужаса придирчивой и не способной адекватно воспринимать реальность…

— Ревнуешь? — вдруг хитро поинтересовался Котовский, перебрасывая волосы мне через левое плечо и обнимая одной рукой за талию, будто не позволяя сбежать.

— Ну мало ли, — попыталась отшутиться я, — вдруг всем тем васнецовским блондинкам именно ты помогал… Привести волосы в порядок. И продвигаться по карьерной лестнице не слишком стандартным путем.

— Да? — изогнул брови Даниил. — Вот какого ты обо мне высокого мнения?

Я почувствовала, что стремительно краснею. Проклятье! Кто меня за язык-то тянул? Зачем было вспоминать о женщинах, к которым Котовский, судя по всему, вообще никакого отношения не имел.

— Ну зачем же, — пробормотала я, с трудом сдерживаясь, чтобы не отвести глаза. — Зачем так радикально…

Даниил рывком повернул меня к себе и заглянул в глаза. Выглядел он в этот момент очень уверенно, будто решил раз и навсегда расставить точки в наших недоотношениях, и я подумала: вот он, тот момент, когда мы вновь вернёмся в состояние злого шефа и серой мыши, которая будет прятаться по углам офиса, чтобы только не попасться никому на глаза. Или, возможно, мне и прятаться будет негде, потому что меня уволят без выходного пособия.

— Посмотри на меня, — велел Котовский.

— Я смотрю, — вперив глаза в воротник его рубашки, заявила я.

— В глаза посмотри.

Хотелось запротестовать, но я всё-таки заставила себя поднять голову и посмотреть ему в глаза. Котовский… улыбался. Издевательски так, вредно улыбался, и мне захотелось провалиться под землю от стыда, хотя вроде бы ничего такого и не произошло.

— Ну что, моя драгоценная недоверчивая невеста, — протянул он, — похож я на человека, которому для того, чтобы найти себе женщину, надо обязательно брать её на работу и предлагать карьерное предложение?

— Нет, — ответила я. — Но на человека, которому надо привозить домой поддельную невесту, ты тоже совершенно не похож. Тем не менее, так и получилось. Ещё и нашел себе, — я с трудом сдержала смешок, — какую-то крысу! Не мог пригласить нормальную девушку?

— А ты не задумывалась над тем, что я привез в свой дом, как ты выражаешься, крысу, именно потому, что я хотел привезти именно её? — спросил Даниил.

На сей раз он, кажется, даже и не думал шутить, наоборот, говорил очень серьёзно, спокойно. В глазах его светилась поразительная уверенность, и я в какую-то секунду почувствовала себя последней идиоткой, которая подозревает хорошего человека невесть в чём. А могла бы…

Могла бы воспользоваться ситуацией и давно быть уже не невестой "для родителей", а настоящей. Наверное. По крайней мере, если верить словам Котовского.

— Поняла? — шепотом спросил Даниил, вглядываясь в мое лицо, и я медленно склонила голову в согласном кивке…

Чтобы потянуться к нему и поцеловать первой, но на этот раз — не для того, чтобы каким-нибудь образом улизнуть от ответственности или сменить тему разговора, а просто чтобы убедить его: поверила. Возможно, я не настолько чутка к полунамекам, как Котовскому бы хотелось, но не последняя ведь дурочка.

Он истолковал всё верно. Я осознала это по тому, как крепко он обнимал меня, прижимая к себе, как страстно целовал, уже совершенно не боясь спугнуть, потому что, очевидно, понимал: я не сбегу, должно быть, никуда от него уже и не денусь. Как бы мне ни хотелось поспорить, но я чувствовала, что пропала. От здравого смысла в моей голове уже ровным счетом ничего не осталось, и виноват в этом именно Котовский.

— Вчера, — прошептала я, когда Даниил наконец-то ослабил хватку и позволил мне хотя бы сделать полноценный вдох, — ты убеждал меня в том, что я буду жалеть.

— Вчера, — возразил Даниил, — я видел, что ты почти не соображаешь. Конечно, ты бы жалела. Потому что считала бы, что это алкоголь или какая-то другая гадость сделали за тебя выбор.

— А теперь его делаю я сама?

— Разве нет?

— Да, — сдалась всё-таки я. — Да, ты прав.

Мне даже неинтересно было узнать теперь, почему я так странно вела себя вчера вечером. Большая часть воспоминаний напрочь стерлась из памяти, но это не имело никакого значения. Мне хотелось наслаждаться тем, что Даниил рядом, тем, что он — мой, даже если всё это — временная иллюзия, которая вот-вот растает… Или нет?

Будто пытаясь вернуть меня в реальность, Даниил вновь прильнул к моим губам страстным поцелуем, и я обвила его шею руками, цепляясь за мужчину, как будто он собирался раствориться в воздухе, наслаждалась жаром его рук, скользящих по моей спине, и, казалось, была готова полностью раствориться в неожиданных, совершенно незнакомых мне, признаться, чувствах.

Наверное, я впервые была действительно готова зайти достаточно далеко — и не знаю, сумела ли бы одуматься, если б не хлопнувшая громко дверь.

— Ой! — раздалось из дверного проема восклицание. — Ой, вы тут! Я помешала?

— Конечно, помешала! — почти прорычал Даниил, нехотя выпуская меня из объятий и оборачиваясь к незваной гостье. — Вита, тебя не учили стучать? Что ты хотела?

Я смотрела на Виталину и почему-то не могла избавиться от ощущения, что с нею было связано что-то очень важное. Вспомнить бы только, что именно? Но в голову упрямо не приходила ни одна разумная идея, и я даже заставила себя отвернуться, чтобы не пялиться на неё, как невоспитанная дурочка откуда-то из провинции. Хотя, на уровень культуры место рождения обычно не влияет.

Почему-то в голове засела какая-то ассоциация с Витасей, которую я никак не могла добыть из своей памяти. Что же такого случилось, что женщина запечатлелась у меня в голове и теперь воспринималась иначе? Но вспомнить так и не удалось.

— Да в доме никого больше нет, — пожаловалась Виталина, даже не думая оставлять нас с Даниилом наедине. — Дана уехала куда-то, Василий с детьми пошел гулять, заодно и Лешку с собой взял, Елена Владимировна и Сергей Петрович с ними пошли… А я просто с ума схожу от одиночества. Приехала сюда, — Витася тяжело вздохнула и оперлась плечом о дверной косяк, явно собираясь рассказать душещипательную историю своей жизни, — чтобы не провести праздники наедине с Алешкой. Мы и так всё время вдвоем с ним, я уже замучилась просто… А получается, что я вообще одна.

Я была уверена, что Котовский сдержится и предложит Виталине помощь, но, кажется, Даниил растерял остатки желания быть любезным.

— Вита, — раздраженно промолвил он, — почему, пытаясь найти себе компанию, ты не присоединилась к Василию, детям и моим родителям? Мне кажется, это куда более подходящая компания, чем та, которую ты пыталась найти в нашей с Олей спальне. Мы не слишком удачные собеседники. Особенно сейчас.

— Но… — прямой вопрос, казалось, выбил женщину из колеи. — Но… Я просто подумала, что Дана будет ревновать, если я проведу день с Василием. У неё и так с ним сейчас напряженный этап в жизни, мне не хотелось бы усложнять ещё больше.

Даниил наконец-то выпустил меня из своих объятий и подошел к Виталине. Я видела, насколько он был зол — и с каким трудом сдерживался, чтобы не высказать Витасе прямо в лицо всё, что он думает о её глупых уловках. Настолько примитивных, что даже я, не имеющая ни малейшего опыта в отношениях, считала это редкостной глупостью — вести себя таким образом.

— Мне б не хотелось тебе этого говорить, — произнес Котовский, явно не испытывая ни малейшего дискомфорта из-за того, что ему приходится прямо в лицо Вите рассказывать, что именно он думает о её затеях, — но, Вита, как ты думаешь, что больше заставит женщину ревновать: то, что ты с её мужчиной, детьми и родителями пойдешь в лес или что ты придешь к мужчине в спальню?

— Ну я же не прихожу к Васе в спальню, — заморгала Виталина.

— Зато ко мне приходишь. И я надеюсь, что сегодня это была последняя попытка.

— Да я просто хотела…

— Вита, — Даниил сжал зубы, кажется, пытаясь заставить себя ответить хотя бы более-менее культурно, — будь добра, на сей раз услышь меня. И пойми правильно. Что бы ты ни делала, это не поможет. Навещать меня в моей спальне не надо. Рассказывать моей невесте о том, что я хочу четверых детей, был влюблен в тебя с пеленок или ещё какую-нибудь глупость — тоже не стоит. Если ты хочешь провести остаток праздников в компании моей семьи, я вмешиваться не буду. Это ваши с Даной дела, я не имею привычки вести себя здесь как хозяин. Но если ты ещё раз выкинешь что-нибудь в этом роде, то я куплю тебе билет на поезд, лично усажу на него и с удовольствием проведу несколько оставшихся от отпуска дней без тебя.

Виталина помрачнела.

— Я всего лишь думала…

— Не надо думать, Вита, — твердо промолвил Даниил. — С меня довольно. Не испытывай моё терпение, пожалуйста.

Женщина позволила себе стоять в дверном проеме ещё секунды две или три. Потом, поняв наконец-то, что никто не станет её останавливать и просить прощения, гордо фыркнула, развернулась на сто восемьдесят градусов и уверенным, быстрым шагом направилась прочь, даже дверь за собой не закрыла.

— Ну, я не гордый, — ухмыльнулся Котовский ей в спину. — Захлопнуть дверь я и сам могу, если кто-то не способен справиться с этой сверхзадачи.

Он явно был зол, и, когда Даниил обернулся ко мне, я вдруг увидела того же самого начальника, которого, признаться, побаивалась. Домашний, милый Даниил Котовский, который уже стал мне таким родным за эту неделю, куда-то исчез, освободив место для холодного, жесткого мужчины, который терпеть не может, когда ему перечат.

— Давно пора было это сделать, — произнес Даниил, как будто не поняв, почему я так на него смотрю. — Ну что? Прогуляемся?

— Да, — кивнула я, выдавив из себя улыбку.

— Что-то не так?

— Нет, — я улыбнулась. — Спасибо, что наконец-то поставил её на место.

Вот только это заставило меня вспомнить, кто я на самом деле и почему здесь нахожусь.

Глава двадцать вторая

Я так и не смогла избавиться от ощущения сильного напряжения. Весь вчерашний день прошел как-то очень странно, как будто в тумане, и я до сих пор проматывала в голове фразы, сказанные Даниилом Виталине. Он не грубил, был предельно культурен и толерантен, насколько такое вообще возможно в случае с Витасей, но я упорно не могла избавиться от ощущения, что из-за меня в этом доме что-то поломалось, что-то испортилось…