Глава 8

Алиса Селезневская.

Каков мерзавец!

Приехал в дом и встал у порога, словно он — манна небесная! И оправдания какие глупые! Машина сломалась… Не понимаю, на что этот индивид надеялся, приехав ко мне!

Мечась из стороны в сторону, я пробежала несколько раз по гостиной, нервно сминая в руках газету, которой собиралась распалить дрова в печи. Дрова! Точно…

Я же шла за ними в сарай. Надо же было забыть о них…

На всякий случай перед выходом выглянула в окно и уже собиралась отодвинуть щеколду входной двери, когда разглядела очень знакомую макушку. Данила Ворошилов никуда не ушел! Он сидел на лестнице моего дома и, обнимая себя за плечи, спал. Ну, или просто уронил голову на грудь — может быть, так ему лучше думалось?

Ненормальный! Сидит под проливным дождем, мокнет почем зря. И все ради того, чтобы затащить меня в постель? Да быть не может.

Осторожно потянув на себя форточку маленького окошка, высунула нос наружу, всматриваясь в незваного гостя. Подумав немного, вздохнула и позвала гада: — Эй. Эй, вы…

Он не пошевелился, продолжая сидеть в прежней позе, чем, признаться, немного меня напугал.

— Я все равно не открою! — пригрозила, морщась от огромных холодных капель, попавших на лоб и губы.

Данила по-прежнему не подавал признаков жизни.

— Да что же это! — всплеснув руками, закрыла окошко и рывком откинула щеколду, потом открыла пару замков и вышла, натягивая на ходу куртку. — Данила. Вы чего там?

Он молчал.

Шмыгнув носом, подошла к нему, присела на корточки рядом, заглянула в лицо и ахнула: бледный весь, а губы с голубоватым оттенком. Пьяный, что ли?!

Выпрямившись, схватила его за плечи и с силой тряхнула. Ворошилов вздрогнул, вскинул голову.

— Кто?.. Где я? — забормотал, слепо щурясь под каплями дождя.

— Далеко от вашего клуба. Езжайте домой! — посоветовала я.

Он нахмурился, мотнул головой, стал подниматься и пошатнулся, застонал.

— Хорошо, — проговорила скорее себе, чем ему, подставляя собственное плечо. — вызовете себе машину из дома. Но у меня не останетесь. Мне такие гости даром не нужны!

Я ругалась и вела его в тепло. А он шел молча, неуверенно переставляя ноги и цепляясь за стены. В довершение всего Данила несколько раз громко чихнул, задрожал и тихо попросил:

— Алиса, налей мне чего-нибудь? Сейчас сдохну.

— Воды налью, — ответила, стараясь нагнать злости в голос, потому что жалость уже вторгалась в душу, вышагивая там мягкими лапками в поисках места для ночлега. — Алкоголя нет.

— Пр-р-равильная, — дрожа, пробормотал Ворошилов, — моржей спасаешь, мужиков подбираешь, спирт не держишь. М-м-милота.

— Замолчите уже! А то выгоню.

— М-молчу, — пробормотал он, стаскивая с себя пальто и усаживаясь в мое кресло перед печкой. — А-а-а, как хор-рошо… Ты — моя спасительнице.

— Даже не думайте, — подняв его пальто, повесила ближе к печке для просыхания. — Спасать я вас не собираюсь. Вы мне противны. Но я человек и не могу смотреть на страдания других. Чем вы и пользуетесь, судя по всему.

У меня был настрой поругаться. Как бы хотелось услышать еще пару едких шуточек и выкинуть наглеца из дома, но… он молчал. Сидел, протягивая озябшие пальцы к открытой дверце печи, и довольно жмурился, не обращая больше на меня никакого внимания.

А я себя ощущала молекулой, которую попытались остановить в разгаре броуновского движения. Инерция гнала меня вперед и не позволяла спокойно сидеть, хотя бы потому, что я понятия не имела о том, что теперь делать с Данипой Ворошиловым. Вся суть сопротивлялась тому, чтобы вот так спокойно любоваться на наглого захватчика океанариума.

Чаю я все же решила ему сделать, хотя хотелось из вредности просто плеснуть в кружку кипятка и выдать товарищу миллионеру. А что, в моей жизни уже давно не было покупного чая, лишь травы из полей, любовно собираемые и высушиваемые.

Во-первых, полезно, а во-вторых, экономит немало денег Но для дорогого гостя я расстаралась и откопала на задней полки старенького кухонного комода погрызенный мышами чайный пакетик.

А еще голову поднимала коварная черта любого женского характера — любопытство. Именно оно всегда гнало нас вперед, толкало на самые дурацкие поступки. Именно во имя любопытства совершаются подвиги из категории

“идиотские”.

Именно эта моя черта сейчас желала впиться Ворошилову в горло и вытряхнуть все интересующие подробности: какого черта ты сюда явился?!

И я решила себе позволить эту роскошь.

Дождавшись, пока мужчину перестанет бить крупной дрожью и в нем проснется хоть какой-то интерес к миру, а не только к моей печке, я вручила ему эксклюзивный чай, над которым трудились “принцесса Нури и мыши”, и проговорила: — Ну вот, сейчас, когда вы перестали клацать зубами, наконец-то можете объяснить, что случилось.

— Не могу, — со вздохом мотнул головой Данила, и на его лоб упала удлиненная челка, делая лицо каким-то очень молодым и… уязвимым.

— Дверь там, — невозмутимо кивнула я на выход. — И погода, надо заметить, за эти десять минут никак радикально не улучшилась. Но вы можете верить в чудо и поискать там лето.

— Я о том, что я и правда не знаю, почему пришел именно к тебе, — терпеливо и мягко произнес Ворошилов и добавил: — Так получилось, что больше было не к кому.

— Это как’? — я выгнулась бровку и, скрестив руки на груди, не без удовольствия перечислила: — А как же ваш роскошный клуб “3евс”? И огромное количество лучших друзей, которые, не сомневаюсь, души в вас не чают? И, наконец, дорогие родственники, которые разумеется, тоже сразу же полетят вам на помощь.

— Вот по больному бьешь, — скривился, как от зубной боли, Данила, зябко обхватив руками кружку и осторожно дуя на темные глубины чая. — В общем, если кратенько, то я, Алиса, теперь банкрот. Доблестные бойцы СОБРа выкинули меня из моего же дома, который по совместительству клуб, так как это ими рассматривается как арестованное имущество. Квартирой же я обзавестись так и не сподобился. Все банковские счета заморожены. Осталась только наличка в кошельке… Понятия не имею, что делать. Все друзья… в общем, я переоценил их. А родственников у меня нет.

Я хмыкнула и с трудом сдержала злорадный порыв прокомментировать поведение друзей. Но на деле в рассказе этой стреноженной акулы мурманского бизнеса меня зацепила только одна фраза…

— Раз вы банкрот, то выкупать океанариум не будете. И все останется как было!

Господи, это же просто чудесно! Лучшая новость за сегодня, несмотря на то, что принес ее этот человек, да еще и таким образом.

— Приземли свои восторги, — ухватил меня за “крылышки” Данила. — Не я, так кто-то другой. На это здание давно облизывались, я просто успел первым. Так что это только продлит вашу агонию на пару месяцев.

После он наконец-то сделал глоток чая, и я получила уникальную возможность полюбоваться выражением лица принца крови, впервые столкнувшимся с продуктом плебса.

— Вкусно?

— Неописуемо‚ — совершенно честно прокомментировал эту гадость мужчина, доблестно обойдясь без других эпитетов. — Алиса, разреши, пожалуйста, остаться на ночь? Клянусь, утром я уйду. Просто… мне надо подумать о том, что делать дальше. Я никогда…

Он развел руками, но я все прекрасно поняла и так. Золотой богатый мальчик никогда не оказывался лицом к лицу с нищетой, и сейчас ее оскал парализовал его волю. Нужно время, чтобы прийти в себя.

Честно, все во мне сопротивлялось тому, чтобы позволить ему остаться. Сама мысль о сне в одном доме с этим человеком вызывала бурю протеста. Но что делать? Выкидывать его на улицу? А если он и правда сдохнет на крылечке’? Что я по утру полиции рассказывать стану? выставила болезного в легком пальтишке и не терзалась муками совести’?

Брать грех на душу не хотелось. Да и еще моя бабушка говорила, что человеку в беде обязательно надо помочь. И что добро надо делать, не думая о том, что ты можешь получить взамен. Оно вернется от судьбы в другой, нужный тебе момент.

Но, надо признаться, я искренне считала, что те, кому я буду бескорыстно помогать, окажутся приятными и милыми людьми!

А не… этим вот.

— Ладно, — рубанула я рукой по воздуху и выпалила, пока не передумала: — Но только до утра. С рассветом дрова поколете, и чтобы духа вашего здесь не было.

— Дрова? — вытянулась физиономия Ворошилова, которого суровые деревенские реалии пробрали даже на фоне личного кризиса.

— А вы что думали‘? — не удержавшись, я вспомнила нашу беседу в ресторане. — Мне от вас ничего другого не надо, и требовать согреть постельку в обмен на то, чтобы у вас все было очень-очень хорошо, я не буду!

— Я и не ожидал, что фортуна в твоем лице вдруг накинется на меня с поцелуями, — кривовато усмехнулся Данила и уже более серьезно добавил: — Спасибо. Будут дрова.

— Отлично. Тогда вот вам старая куртка, — я кивнула на огромный тулуп на стене. — Для начала, я из-за вас так и не сходила за поленьями в сарай. Вперед. Перед тем, как лечь спать, надо как следует протопить дом, иначе к утру замерзнем.

Судя по выражению глаз, Ворошилову явно не нравился приказной тон, но он был не в той ситуации, чтобы качать права.

Послушно оделся и сбегал за дровишками. Я закинула их в печь, закрыла заслонку и ровно сказала:

— Спокойной ночи.

Растерянный голос мужчины нагнал меня уже в дверях спальни: — А я?.

— Что? Я сплю на кровати, диванов у меня больше нет, так что в вашем распоряжении это дивное кресло. И я поищу одеяло.

Наши взгляды одновременно устремились на монстра советского образца.

— Но в нем же спать нереально!

— Спустя несколько часов можете лечь на полати*, - я кивнула в сторону печки и пояснила: — Пока нельзя, слишком горячая.

— Бред…

Ничего себе! Его под снег не выставили, а он еще и права качает!

— Скажите спасибо, что не на коврике в прихожей! — разозлилась я и, хлопнув дверью, выскочила из гостиной.

Рявкнуть-то я рявкнула, даже ногами потопала от души, пока до кровати дошла. А вот сон не шел.

Покрутившись из стороны в сторону, я прислушалась: тихо. Из гостиной не доносилось ни звука, а ведь я точно знала: там, на старом, если не сказать дремучем кресле, мучился человек. Ну как — человек? Так, негодяй, желающий оставить меня без работы, животных, без дома и вообще не понимающий, что такое сочувствие.

Теперь он пришел ко мне, желая подумать, как поступить дальше.

Вот он, злой рок. Никогда не думала, что такое возможно. Вчера мужчина купается в роскоши, приглашает тебя в дорогущий ресторан и не знает отказов, а сегодня он же ютится в стареньком домике, прижимаясь к русской печке и пытаясь понять, как жить без средств к существованию. И я — его единственная соломинка, за которой он пытается удержаться, чтобы снова поплыть.

Смешно? Вовсе нет.

Я никогда не была злыдней, хотя еще бабушка говорила, что очень не помешало бы нарастить когти и зубы — иногда может все же пригодится. Злопамятством тоже не отличалась. И вот теперь, укутавшись в теплое одеяло, с ужасом понимала, что начинаю испытывать жалость к тому, кто насмехался надо мной. А жалеть таких нельзя! Потому что Данила, как ни крути, не был лапушкой. он, скорее, хищник, который временно сломал лапку и пришел к человеку за помощью. А потом, когда добрый человек его вылечит, может перегрызть горло перед уходом. Просто это в его природе, вот и все.

Закрыв глаза, я отвернулась на другой бок и… снова села на кровати.

От присутствия Данилы в моем доме было неспокойно. А еще давала о себе знать треклятая совесть.

Подкравшись к двери шкафа, вынула теплое одеяло и отправилась в гостиную.

Осторожно заглянув в комнату, увидела Данилу, он сидел в кресле, придвинув его к печи. Не спал, смотрел куда-то сквозь стену, не обращая на меня ни малейшего внимания.

О чем Ворошилов думал, я догадывалась. И, честно говоря, меньше всего хотелось отвлекать гада от самобичевания и самокопания. Пусть бы страдал, как я недавно.

Только… уйти все равно не смогла.

В комнате было жарко, но даже со стороны было видно, как мужчину бил озноб.

Приблизившись к Ворошилову, я посмотрела как можно угрюмей и проговорила, протягивая одеяло:

— Это вам. Укройтесь.

Он поднял на меня лицо и кивнул, ничего не сказав. Протянул руку вперед, забрал одеяло. Поднялся, вздрогнул несколько раз, пока кутался, и сел обратно.

— Сейчас дам аспирин, — буркнула, отправившись на кухню. Не нравился мне лихорадочный блеск в глазах незваного гостя. Не хватало ему разболеться, тогда и на улицу не выгнать…