Юлия Климова - Снежное сердце

– Вечер за окном плывет,

Я закрыла двери – ты со мной.

Тает между нами лед,

Но еще не верю, что ты мой.

Губы и глаза

Ближе,

И стучат сердца,

Слышишь?..

Она прекрасно пела и обжигала улыбкой. Умело царапала душу и манила. Павел, откинувшись на мягкую спинку стула, впитывал каждое движение Тани, как сухая земля впитывает щедрые капли дождя. Было тепло и было грустно.

– Послушай, все в твоих руках,

Все в твоих руках,

Все в твоих руках,

Ты знаешь, все в твоих руках,

Все в твоих руках

И даже я…

Музыка, живущая, в общем-то, своей жизнью, стихла, Таня замерла, не опуская глаз, ничуть не смущаясь. Да, на ней купальник, обшитый мишурой, и корона Снегурочки, и – да, она опять влипла в историю, но сейчас ей все равно, что скажет в понедельник Великий и Ужасный Павел Сергеевич Барков. Пусть смеется, сколько ему вздумается. Только что она была НАСТОЯЩЕЙ и ей было – ХО-РО-ШО! И на Задольскую ей – плевать!

Два официанта вошли в ВИП-комнату, раскрыли подставку и помогли Тане выбраться на пол. Что там Зойка говорила? Надо красиво уйти? О, да ради бога! Она подцепила вишенку с торта, чуть приподняла голову, медленно положила ягоду в рот, облизала накрашенные розовым блеском губы и отправила Баркову воздушный поцелуй. Помахала всем присутствующим ручкой и, конечно же, усиленно виляя бедрами, вышла из комнаты.

– Можно бокал шампанского? – спросила она официанта.

– Без проблем, – ответил тот, указывая рукой на служебную дверь.

Павел снял с колен матерчатую салфетку, отложил ее в сторону и встал.

– Ты куда? – поинтересовался Стас, цепляя на вилку зубчик маринованного чеснока.

– Я сейчас…

Он отодвинул стул и направился к дверному проему, завешанному тяжелой коричневой тканью.

– Ты в туалет или за ней? – с иронией спросил Николай.

– Эй, – крикнул Макс, – а где спасибо? Мы же тебе такой сюрприз отгрохали!

– Спасибо… – тихо ответил Павел и дотронулся до плотной шершавой ткани.

Пойти за ней?

Поговорить?

«Послушай, все в твоих руках… и даже я».

Он постоял немного, вернулся к столу и залпом выпил рюмку холодной водки. Он должен ее отпустить… но это… невозможно.

Сочувствие Зойки не знало границ, она даже решила отказаться от культпохода в Дом кино и провести день с подругой. Но такая жертва оказалась совершенно не нужной – Таня сказала, что все прекрасно и в понедельник она пойдет на работу как на праздник! Такой настрой, с одной стороны, озадачивал, с другой – вселял оптимизм.

– Так ты не очень расстроилась? – спросила Зойка, стараясь понять по интонации подруги, не находится ли та на грани нервного срыва.

– Вовсе нет, – бодро ответила Таня.

– И ты не в шоке?

– Не-а.

– Хорошо… но все же…

– Меня сейчас волнует только один вопрос: когда я смогу получить деньги за выступление?

– Сегодня! Я позвоню Кириллу Абрамовичу, и только пусть попробует мне отказать! Смотаюсь сначала к нему, а потом к тебе… с ума сойти – это был Барков! Не могу поверить, не могу поверить… а как он на тебя отреагировал?

– Онемел, – засмеялась Таня, – вот у него точно должен быть затяжной шок.

– Наверное, Барков думает, что ты его преследуешь. Интересно, как он себя поведет в понедельник.

– Вдруг повезет, и он уволит меня с работы.

– Ага, было бы неплохо.

По просьбе Зойки Таня еще раз в красках описала свое выступление и спела первый куплет песни. Мотивы вчерашнего вечера приятно ложились на сердце, и счастливая улыбка не сходила с лица. Прижимая трубку к уху, делясь с Зойкой своими мыслями и чувствами, она волновалась и веселилась одновременно, не стараясь отыскать этому причину. Несмотря на потерю «Рыжей осени», несмотря на долговую яму, она вновь радовалась жизни и верила в светлое завтра. Просто так верила.

Но стоило попрощаться с Зоей, положить телефон на стол, как все изменилось. Тоненькие ручейки правды потекли в ее сторону, затапливая с головой… Вчера ей хотелось понравиться Баркову. Да что там понравиться – хотелось убить его своим танцем, пением, красотой! И тепло сейчас именно потому, что кажется, будто она СМОГЛА это сделать. Смогла. Или так только кажется?

Таня подошла к окну, погладила подоконник, дотронулась до тонкого, длинного листа драцены и прижалась лбом к холодному стеклу.

– Как поживаете, Павел Сергеевич? – тихо произнесла она, глядя на заснеженный двор. – Тяжело вам со мной? Понимаю. И хочу сразу предупредить… будет еще хуже.

Улыбнувшись, она нарисовала пальцем на стекле короткую черту. Именно такую – невидимую и запретную, она вчера смело и не раздумывая перешагнула.

Кирилл Абрамович, как ни странно, почти сразу сдался и пообещал, что деньги он достанет. «Приезжай, Карпушина, через пару часов, и не говори потом, что я не чуткий человек. Вот если бы на моем месте был кто-нибудь другой, то свои кровные ты получила бы только в среду…» – набивал он себе цену по телефону. Но Зойка его излияния пропустила мимо ушей. Порадовалась за Таньку, напомнила об обещанной неделе отдыха, распрощалась с пустившимся в разглагольствования администратором и отправилась завтракать.

Через два часа она вышла из офиса фирмы «Ваш друг – массовик-затейник» с двадцатью тысячами рублей во внутреннем кармане сумки. Купила чайную розу, завернула ее в газету и поехала к подруге. Осчастливив Таню и цветком («это что, мне?»), и заработанными деньгами, она вернулась к себе домой, включила любимый фильм «Три орешка для Золушки» и благополучно уснула. Продрыхнув час, подскочила и заметалась по квартире, собираясь в Дом кино «Кадр».

На первом этаже, около афишной тумбы, ее уже ждала Сацкая. Обычно Эльвира одевалась ярко и не без гордости демонстрировала всем длинные вьющиеся рыжие волосы, а тут проявила непонятную скромность и выбрала не самый удачный наряд – потертые джинсы и неброскую бежевую водолазку. Волосы стянула в хвост и скрутила в пучок, лицо практически не накрасила, отчего стали заметны мелкие морщинки, о наличии которых Зойка раньше не догадывалась. Не Сацкая, а просто моль какая-то… Надо же, как меняет людей отсутствие макияжа и стильной одежды. Чего это она так?..

– Привет, – сказала, Эльвира, – пойдем в кафе посидим, до начала еще достаточно времени.

Зойка поздоровалась и согласно кивнула, но душу уже давно скребло сомнение – а чего это Элька так ею заинтересовалась? Учились и учились, ну болтали иногда, ну отрабатывали в самом начале одну или две сцены, но дружбы-то никакой не было.

Сацкая взяла себе бутерброд с рыбой, минералку без газа и шоколадку «Альпен Гольд» с лесными орехами. Зойка купила кока-колу и обсыпанный сахарной пудрой кекс.

– Давай сядем у окна, – предложила Эльвира, и Зойка, оглядываясь по сторонам (нет ли Фадеева – глупо, но нервам этого не объяснишь), покорно поплелась за ней.

Пристроив сумку на подоконнике, Сацкая развернула шоколадку и положила ее на середину стола.

– Угощайся, – сказала она, дружелюбно улыбаясь.

Зойка отломила маленький кусочек и запила его кока-колой. К шоколаду она относилась прохладно, но Эля действовала на нее как удав на кролика (и остаться страшно, и убежать нет сил), и рука сама потянулась к сладкой плитке.

«Чего ей от меня надо? – раздраженно подумала Зойка, отмечая, что взгляд у Сацкой стал гипнотическим».

– Ты любишь Шекспира?

«Кажется, она уже об этом спрашивала, и кажется, лучше соглашаться со всем – может, отстанет».

– Ага, – быстро ответила Зоя.

– И я его очень люблю. И как раз по этому поводу хотела с тобой поговорить, – Эльвира расстегнула кармашек сумки, вынула белую визитку и положила ее на стол. – Я председатель общества «Летняя ночь», которое существует уже три года. Заседания в основном проходят в библиотеке на Полтавской – не так далеко от твоего дома.

Зойка пробежала глазами по визитке и переключилась на кекс.

«Агитировать, значит, будет, ну это еще ничего… послушаю, пообещаю подумать, а потом скажу, что записана в общество любителей Блока и свободного времени совсем нет, – подумала она и изумилась: – Неужели Элька относится к этому так серьезно?»

Знакомство Эльвиры Сацкой с Шекспиром состоялось много лет назад и носило случайный характер. Помялись контурные карты, и, чтобы разгладить страницы, она достала с полок отца самые тяжелые книги и понесла их в свою комнату. По пути уронила том из собрания сочинений Шекспира и наклонилась, чтобы его поднять… Читать книгу Эльвира начала, сидя на полу в коридоре, продолжила на диване, а закончила на следующий день на уроке географии. О! Он писал о ней! Конечно, о ней! Об Эльвире Сацкой! В каждой героине есть ее черты! Он предугадал ее за много лет и только он мог понять ее до самого донышка! Осознав это, она стала считать великого Шекспира своей собственностью, и каждый, кто морщил в его сторону нос, кто говорил, будто такого человека и не существовало (за него трудилась куча народа), кто тыкал пальцем в статьи бульварных газет и усмехался: «Да посмотри, он вообще был женщиной», – становился личным врагом.

Три года назад при помощи Интернета Эльвира собрала на встречу единомышленников. Нет, они не считали, что Шекспир отражал в своих трагедиях и комедиях их души, они просто его любили и уважали. Через месяц в кафе «Ванильное небо» праздновалось открытие общества «Летняя ночь». А еще через месяц началась борьба за доброе имя кумира.

Поддерживали борьбу не все, многим она надоедала, и они уходили – список единомышленников постоянно претерпевал изменения в меньшую сторону. Эльвира злилась, но не опускала руки и на смену одному частенько приводила двоих.

Фадеев же особенно выводил из себя – он не просто испоганил «Двенадцатую ночь», он еще и нагло нажился на этом. Картина гуляет по России, и билеты продаются с утра до вечера! И не надо говорить, что проценты капают в карман продюсеру, Фадеев тоже наверняка имеет свою долю и вообще – он не смел брать на роль Орсино Василия Гребнева и не смел отступать от написанного ни на одно слово! Не умеешь – не берись!

– Я хочу тебя пригласить в наше общество, – сказала Эльвира, делая еще один глоток минералки. – И хочу предупредить сразу: мы не только устраиваем чтения, собираем по крохам информацию и пополняем нашу общую библиотеку редкими изданиями, мы еще четко следим за тем, чтобы всякие проходимцы не примазывались к славе великого Шекспира и не оскверняли его талант.

«Кажется, пора сматываться», – подумала Зойка и вновь почувствовала на себе тяжелый взгляд Сацкой.

– Это правильно, – выдавливая из себя улыбку, ответила Зойка. «Сматываться!!!» – Сейчас очень многие примазываются… и оскверняют…

– Значит, ты согласна присоединиться к нам?

– Ну-у-у…

– Я рада, что не ошиблась в тебе!

«Элька – дура», – другого диагноза Зойка поставить не могла. Она набила рот кексом, надеясь, что на некоторое время это ее освободит от ответов на вопросы.

– Сегодня как раз тот день, когда нам нужна твоя помощь, – продолжила Сацкая. Она вынула из сумки плотный полиэтиленовый пакет черного цвета и положила его на край стола.

«А вдруг там бомба? – подумала Зойка, отчаянно работая челюстями. – Участвовать в террористических актах я отказываюсь!»

– Сегодня здесь будет присутствовать человек, который бессовестно заработал на Шекспире сотни тысяч рублей, если не миллионы…

«О ком она?..»

– …и сделал он это самым низким способом. Легко портить чужое и очень трудно сделать что-нибудь стоящее самому…

«Первая здравая мысль».

– …мы должны отомстить и призвать наглеца к ответу…

«Точно, в пакете – бомба!» Зойка проглотила тщательно пережеванный кекс, залпом допила кока-колу и с надеждой посмотрела на беззаботно сидящих за соседним столиком журналистов. Фотоаппараты, кейсы, диктофоны… Может, метнуться к ним? Вдруг помогут?

– Ты ничего не бойся, – сладко улыбнулась Эльвира и отломила шоколадку. – Уходить будем через дверь, находящуюся справа от экрана. Наши прикроют.

– Наши? – выдохнула Зойка, вытягивая шею вперед.

Так тут еще и НАШИ есть?! Сколько их??? Где они??? Смотаться или, наоборот, остаться и всех спасти? Лучше первое, но мама учила другому…

– Билеты на эту встречу я раздобыла еще раньше, чем дирекция курсов. Правда, удалось достать только два, так что нас – четыре человека: я, ты и еще девчонки из общества. С ними я тебя потом познакомлю.

– А против кого мы выступаем? – спросила Зойка, которую Эльвира делала пионером-героем, партизанящим на территории врага.