Катрин Корр - Снежные холмы

Вижу его глаза, в которых блестят огни уличных фонарей, вижу квадратный подбородок с ухоженной, но побелевшей от мороза щетиной, и замечаю, как медленно приоткрываются его губы и клубы белого пара растворяются в воздухе.

– В-вы с-собир-рает-тесь уб-бить м-меня?

– Еще не решил.

– Т-тогда в-вам н-нужно п-потор-ропит-ться, п-по-т-то-м-мучто м-мо-р-роз уб-бьет м-меня п-п-перв-вым.

Кажется, он усмехается.

Мне вообще не следовало высовывать свой нос на улицу в такой кошмарный холод. Бог мой, как здесь только люди выживают? Да еще и умудряются при этом развлекаться! Какое ж здесь веселье, когда кожа на лице как будто коркой покрывается, на ресницах плотный слой инея, а в носу ледяные комочки, что дышать невозможно!

А чем я думала, когда надевала кашемировый свитер поверх одного лишь бюстгальтера? Да на кой мне вообще сдалась эта бессмысленная вещица?! А колготки! Господи, а ведь я и впрямь надеялась, что несчастные лоскутки ткани с плотностью в восемьдесят Den способны сохранить мои ноги в тепле! Да чтобы не мерзнуть в этой Лапландии, нужно надевать шерстяные гамаши и панталоны с начесом.

Боже, бедные пальцы на моих ногах… Как же больно идти. Но если я остановлюсь, то человек за моей спиной, будет шипеть, словно гадкая змеюка.

– К-куд-да м-мы ид-дем? К-каж-жется, мне н-нуж-жно в друг-гую стор-рону.

– В бар. Выпьешь чай и согреешься, – рявкает он сзади.

Если наступит ледниковый период, я его точно не переживу. Буду одной из первых, кто превратится в сосульку.

– Д-дум-мала, что в-вы в-вед-дете м-меня «д-до-м-мой». Ка-а-ак ж-ж-е х-х-хол-л-лодно. – Останавливаюсь, но мужчина хватает меня за локоть и толкает вперед. – Н-нет, я н-не х-хочу т-туда! М-мне н-нуж-жно «дом-мой».

– Боишься встретиться со своим дружком?

– Н-не в-ваш-ше д-дело, – отвечаю я и вновь останавливаюсь.

Этот грубиян тут же пихает меня, и я запинаюсь.

– В-вам н-не стыд-дно? – злюсь я, но голос дрожит от холода, а зубы громко стучат. Вряд ли в моем тоне можно услышать недовольство. А ведь я, черт возьми, разозлилась сейчас.

– Мне? Нет.

Пытаюсь остановиться, но он словно бульдозер на автомате, непоколебимо движется только вперед.

– В-вы не м-мож-жет-те так с-со м-ной об-бращатьс-ся! Я н-ник-куд-да с в-вам-ми не п-пойд-ду! С-слыш-шите?

Снова торможу и на этот раз у меня получается заставить гору позади меня остановится. Мужчина резко хватает меня за плечи и разворачивает к себе, прям как несколько часов назад, когда я впервые решила прокатиться на опасной плюшке.

– Здесь нет никакого дома, и уж тем более – твоего! А если ты хочешь переться в свою гостиницу в этих шмотках, которыми можно только подтереться – вперед! Упади в сугроб, замерзни там и валяйся в снегу до утра, пока какой-нибудь идиот, вроде твоего дружка, не найдет твой замерзший труп!

Ничего себе, разошелся. Не будь мне так холодно, я бы наверное описалась от страха.

– В прошлый раз тебе невероятно повезло. Но сейчас, вряд ли кто-то примчится спасать твою шкуру!

Ох, ну конечно же! В курсе, как я едва не замерзла в сугробе по собственной глупости. И осознание того, что мое «везение» искренне расстраивает его – меня постепенно приводит в ужас.

– П-п-почем-м-му вы т-так с-со мной? Н-н-неуж-ж-жели я ис-с-споган-н-нила ваш-шу ж-жизнь? Э-т-то всего л-лишь б-б-бойлер.

Стараюсь продемонстрировать суровое упрямство, но меня трясет от холода так, как будто я еду по огромным кочкам в кузове разваливающегося грузовика.

– Иди вперед, – говорит он, грубо пихнув меня в плечо.

– Хв-ватит! – кричу я. От звука моего сорвавшегося голоса его глаза заметно темнеют, и он тут же хватает меня за локоть и тащит перед собой. – Хв-ватит! Хв-ватит, – плачу я.

Спотыкаясь, с трудом иду по хрустящему снегу, а слезы, точно плавящиеся нити, обжигают лицо.

Когда он сильнее сжимает мою руку, становится так страшно, что невесть откуда находятся силы для борьбы. Начинаю брыкаться, вырываться, но его рука намертво вцепилась в мою. Глухо кричу, в надежде, что кто-нибудь услышит и прибежит на помощь. Но здесь безлюдно, ни единой живой души.

Плевать кто он, плевать, что если я врежу ему, то могу лишиться работы. Этот придурок совсем с ума сошел! Резко разворачиваюсь и со всей силы ударяю его по лицу свободной рукой. Неприятная боль проносится в теле. Чувствую себя ледяной статуей, разлетевшейся на миллион осколков. Мой кулак попадает в квадратную челюсть, и судя по его лишь удивленному выражению лица, больно я сделала только себе. Успеваю воспользоваться моментом, пока он ошарашенно глядит на меня, и вырываюсь. Пытается ухватиться за мой шарф, что-то невнятно кричит мне, но я пячусь назад, как какая-нибудь героиня ужастика, встретившаяся лицом к лицу с маньяком.

Вновь спотыкаюсь о чертов фонарь и лечу назад. Он все же успевает схватиться за шарф, но это не спасает меня от падения. Второй раз за последние двадцать минут падаю в снег, но на сей раз пятой точкой, а она по ощущениям словно в камень превратилась от холода.

С трудом поднимаюсь на ноги. Я запыхалась, мне тяжело дышать. Хочу набрать полные легкие воздуха, но мороз слишком колючий, поэтому дышу ртом и прерывисто. Не чувствую пальцев ног, пытаюсь поджать их, но такое чувство, что вместо них у меня огромные твердые картофелины. Это плохой знак. Если в ближайшие несколько минут я не попаду в тепло – запросто отморожу конечности. Эта быстрая и нелепая борьба немного согревает меня. По крайней мере, теперь у меня находятся силы на то, чтобы идти туда, куда я хочу, без «посторонней помощи» в виде толчков.

– Пошли в бар, – говорит он принудительным тоном. – Это ближайшее место, где можно согреться.

Да пошел он!

– Стой же ты! – кричит мне в спину и, обогнав, останавливается прямо перед моим носом. – Ты даже не знаешь, куда идти!

– А чего ты-то так паришься?! На сей раз меня никто не пойдет спасать, – яростно цитирую я его, – забыл? Ты ведь этого хочешь? Чтобы я сдохла? Делаешь все для того, чтобы мне б-было больно, чтобы я чувствовала свою ник-к-кчемность, верно? Увер-р-рена тебя это забавляет! Приносит удовольс-с-ствие? Нашел себе новую игр-рушку, которой можно оторвать р-р-руки и ноги? Что ж, игра закончена! Ты выиг-г-грал! А т-теперь – пр-р-рочь с дороги!

Если бы мне не было так холодно, приступ не заставил бы себя долго ждать. Нужно просто успокоиться.

«Успокойся».

– Ты пойдешь со мной.

Он пытается схватить мою руку, но я резко отскакиваю назад.

– Иди к черту! Слыш-ш-шишь? К чер-рту!

Вяло иду вдоль по тропинке, туда, где виднеется деревянный указатель между соснами. Сил совсем нет.

– Ты пойдешь со мной, – недовольно рявкает он и хватает меня за плечо.

– Господи, да отстань же ты от м-меня!

Внезапно, мои ноги отрываются от земли. Он с легкостью забрасывает меня на свое плечо и разворачивается в противоположную сторону. Я кричу, брыкаюсь и бью его по спине, пока он уверенно идет по хрустящему снегу. Игнорирует мое буйное поведение, словно тащит на себе мешок с картошкой.

Спустя несколько минут я устаю извиваться и орать, понимая, что все мои попытки убежать безнадежны. Что ж, как только мы вернемся к бару, я разыщу Веронику, и заставлю ее вернуться обратно в гостиницу. Не думаю, что этот сумасшедший будет устраивать сцены на людях.

Прислушиваюсь к его твердым шагам и хрусту снега. На нем зимняя спортивная обувь и черные теплые штаны. Я видела подобные в магазине спортивной одежды, когда покупала себе вещи для этой работы.

С ума сойти. Невесть что творится со мной, а я думаю о магазине и зимней экипировке.

Несмотря на трескучий мороз, чувствую приятный мужской парфюм и этот запах мне нравится. Какой-то он успокаивающий… Боже, должно быть мой мозг покрывается ледяной коркой. Я ведь ненавижу этого человека, но мне нравится вдыхать его запах – сильный, дерзкий и решительный. Этот аромат даже ледышки в носу растопил…

* * *

Благоухание чая с мятой проникает сквозь приоткрытую дверь небольшой, но уютной комнаты для персонала «Черного ястреба». В центре стоит деревянный стол с пошарпанными ножками, на котором полно пустых картонных коробок, у стены – мягкий коричневый диван, а напротив – плоский телевизор. Я сижу на стуле, рядом с батареей и грею замерзшие ноги. Пальцы холодные и болезненно покалывают.

Дверь распахивается и в комнату заходит молодая девушка с деревянным подносом в руках. Ее лицо мне знакомо, кажется, она живет недалеко от нашей с Вероникой номера.

– Ну, как? Хоть чуть-чуть согрелась? – спрашивает она тоненьким голоском. – Чай очень горячий, пей осторожно.

– Спасибо, мне намного лучше. Не привыкла к такой погоде. Мм… Ты случайно не видела Веронику? Думаю, ты ее знаешь. Волосы темные и длинные, а…

– Несколько минут назад она ушла, кажется. Не знаю, может, просто вышла на улицу.

– Одна?

– Вроде бы с парнем.

– Мм, ладно… Спасибо.

Вряд ли она вернется сюда. Время позднее, почти за полночь, а у нее на носу первая смена. Спросив, не нужно ли мне еще чего-нибудь, девушка выходит из комнаты.

Наливаю в кружку горячую и ароматную жидкость из стеклянного чайничка, и наблюдаю за мелкими зелеными листочками свежей мяты. С каждой секундой тепло проникает в мое тело, расслабляя ноющие мышцы. Второй раз за пятнадцать минут достаю из кармана пуховика свой сотовый, в надежде, что он все-таки одумается и включится. Но чуда не происходит. Батарейка плохо переносит мороз, и гаджет моментально разряжается. Наверняка Вероника звонила мне и писала сообщения. Я уверена, что она искала меня.

В тепле и с кружкой вкусного чая в руках я расслабляюсь сильнее, чем следовало бы. Вообще-то, я успокоилась еще по пути сюда, когда меня тащил на плече этот ненормальный тип. За всю дорогу он ничего не говорил, и когда я устала брыкаться и колотить его по спине, то тишина, прерываемая только хрустом снега под его ногами, постепенно убаюкала меня. Я висела на нем как тряпка. Та самая, что треплется от ветра над моим окном.

Когда он подходил к бару, несколько зевак на улице хмыкнули, провожая нас веселыми взглядами. А ему, кажется, было все равно на них. Он зашел в здание не с центрального входа, а с торца. Возле массивной деревянной двери курили сотрудники – два невысоких парня в расстегнутых пуховиках.

Когда бульдозер зашел в теплое помещение, громким и командирским голосом приказал принести черный чай с мятой. Ни «принесите, пожалуйста», а «ГОРЯЧИЙ ЧАЙ С МЯТОЙ В КОМНАТУ! ЖИВО!». Вспоминаю приказной тон и меня передергивает. Небрежно опустив мое скованное холодом тело на диван, он подошел к батарее, пощупал ее и поставил рядом с ней стул, приказав мне сесть на него и греться. Этим я и занимаюсь здесь уже пятнадцать минут. Без лишних вопросов и разговоров.

Остудив горячий напиток, делаю небольшой глоток. Приятная жидкость согревает меня изнутри, и я начинаю бороться с силой, делающей мои веки тяжелыми. Было бы хорошо оказаться сейчас в кровати, в мягкой и теплой постели. Мне непременно нужно выспаться и как следует отдохнуть, а завтра, на свежую голову обдумать все, что сегодня произошло. Опасный тюбинг, идиотские выходки бывшего и начальник, наговоривший мне всякой гадости.

Нет, не нужно снова думать об этом!

– Согрелась?

Я резко поднимаю голову и вижу в дверях своего обидчика. Куртка расстегнута, щеки красные, а взгляд по-прежнему невыносимо тяжелый. Никак не могу понять, что делает его таковым. Грузные веки или хреновое настроение?

Молча киваю. Пора уже уходить отсюда. Убираю ноги с батареи и обуваю угги.

– Все?

С непониманием гляжу на него.

– Согрелась настолько, что можешь снова выйти на улицу?

Снова киваю и застегиваю пуховик.

Этот грубиян больше и слова от меня не услышит.

– Сложно ответить?

Темные брови сошлись к центру, а желваки на скулах опасно двигаются. Должно быть я слишком устала, ведь теперь его ледяной взгляд не заставляет мои ноги дрожать, а сердце бешено колотиться. Сейчас у меня нет сил бояться его. Я нахожусь в каком-то нейтральном состоянии, которое не изменится даже в том случае, если он станет истерично орать на меня.

Накручиваю шарф на шее и туго завязываю. Когда выйду на улицу, то закрою им лицо. Беру шапку с подоконника и направляюсь к выходу, но мужчина резко преграждает мне путь.

Безнадежно вздыхаю. Это единственное, что я в силах сейчас сделать.

– Ты даже не знаешь куда идти.

Устало поднимаю на него глаза и замечаю на себе напряженный взгляд.

– Все равно. Лишь бы отсюда подальше.

Мы долго смотрим друг на друга, и я вдруг понимаю, что впервые нахожусь к нему настолько близко. Вижу пушистые темные ресницы, обрамляющие серые глаза, тонкий косой шрам на брови, разделяющий ее на две половинки и привлекательную горизонтальную складку на подбородке. Не замечала ее прежде, а ведь именно она смягчает его суровый образ. Вот же несправедливость! У него красивое лицо, по-настоящему мужское и уверенное. Но человек он, увы, просто несносный.