Катрин Корр - Снежные холмы

– Подожди две минуты и я отвезу тебя.

– Надо же! Так значит, это твой новый парень?

Оказывается я ошибалась. Меня – уставшую и сонную – можно растормошить в один миг, если поместить в одну комнату моего бывшего, который заметно перебрал и с трудом стоит на ногах, начальника с тяжелым характером и необъяснимой вредностью, и меня – человека, отказывающегося понимать, какого черта они оба свалились сюда сегодня со своими тараканами.

Паша нагло вваливается в комнату, нарочно задев плечом Кирилла. Он с насмешкой смотрит на нас обоих, скрещивает руки на груди и громко цокает:

– Ну, кто бы мог подумать, что у тебя хватит духу так скоро закрутить шашни с другим! Ты реально удивляешь меня с каждой нашей встречей. Аня, она же такая правильная, такая верная и милая девушка, – кривляясь, говорит он писклявым голосом, – видели бы тебя мои друзья сейчас! Они ведь мне не поверят, когда я расскажу им.

– Замолчи, пожалуйста, – говорю я сквозь зубы.

– Какая же ты эгоистка! – смеется он, хлопнув в ладоши. – Я к ней со всей душой, с открытым сердцем, а она тут с другим шуры-муры крутит.

Он громко смеется, и этот звук режет уши.

– Убирайся отсюда…

– Думаю, сделать это будет весьма проблематично, ведь я – гость этого чудного места, – кричит он мне в лицо. – А ты – сотрудник. Ты прислуга для меня. И будешь делать все, что я тебе скажу. Уверен, ты не хочешь, чтобы я жаловался, ведь, насколько знаю, это твоя первая работа за прошедший год, разве не так? Что, если из-за недовольного гостя тебя уволят, а?

Стыд накрывает меня, сдавливает виски, тяжелым грузом ложится на плечи. Мне хочется реветь, орать и бить стены. Я определенно не вынесу эту ночь…

Мои руки трясутся, и я закрываю ими лицо. Ногтями больно впиваюсь в лоб и знаю, что там останутся бардовые полоски.

«Один, два, три, четыре…»

– Пошел отсюда.

Боже, я забыла о нем. Он здесь, рядом с нами и слышал каждое слово Паши.

– Я сказал – пошел вон.

Даже сейчас от низкого голоса по спине пробегают мурашки, словно каждая буква, выцарапывается на коже иголкой.

– Ох, надо же! Защитник! – выкрикивает Паша пьяным голосом. – Не ты ли помогаешь ей налаживать жизнь, а? Что ж, скатертью дорога! Знаешь, ты меня вообще не устраивала! Нигде! В окружении моих друзей – ты серая мышь, да и мои родители считали, что ты меня не достойна! А в постели с тобой хотелось просто застрелиться, ей-богу! Эй! Убери свои руки! Пошел ты!

Распахиваю глаза и замираю от негодования. Схватив Пашу за воротник джемпера, Кирилл с силой выталкивает его за дверь и тот явно падает – слышится грохот. Отсюда мне уже никого не видно, но слышу, как Паша кричит и просит оставить его в покое. До сегодняшнего дня я бы кинулась ему на помощь просто потому, что не считаю рукоприкладство решением проблем. Но сейчас мне все равно, будет ли у него сломана челюсть или нос.

– Стой! Стой! Я ухожу! Ухожу! Чего вылупились, идиоты?

Через несколько секунд Кирилл возвращается в комнату и задумчиво закрывает дверь на щеколду. Мои мысли спутались. Надеюсь, все это – слишком продолжительный сон, иначе мне сложно объяснить то, что сейчас случилось.

Мы молчим. За дверью слышится шорох и трескучие голоса. Кирилл внимательно и напряженно глядит на меня, точно ждет чего-то.

Благодарности? За то что выпер отсюда моего буйного «ухажера»?

– Допевай чай. Я отвезу тебя.

– Не стоит. Сама доберусь. И хватит уже мной командовать! – взрываюсь я.

Шмыгаю носом и натягиваю шапку. Бросаю на него недовольный взгляд и замечаю странный блеск в серых глазах, который прежде не замечала. Вообще, я многому не придавала значения в его внешности, и это не удивительно. Он словно хамелеон, меняющий свою окраску.

– В таком случае, смотри на указатели, – холодно говорит он и пулей вылетает из комнаты.

Ввалившись в номер, словно отколовшийся кусок айсберга, я с трудом защелкиваю дверной замок. Пальцы окоченели так, что не могу даже разогнуть их. Свой нос я вообще не чувствую.

– Слава богу! Где ты была?! Я весь бар обыскала! – Вероника подлетает ко мне, точно ураган. Начинает ощупывать, обнимать, словно поверить не может, что я жива и со мной все в порядке. – На улице тридцать восемь градусов! Возвращаясь сюда, я надеялась, что ты уже спишь, но когда не…

– Все хорошо, не волнуйся! – успокаиваю я, пытаясь растянуть замершие губы в улыбке. – Наверное, мы просто разминулись с тобой.

– Сейчас сделаю тебе горячий чай с лимоном! – взволнованно говорит она, помогая мне развязать шарф.

Пока кряхчу, пытаясь стянуть с ног замерзшие угги, моя соседка носится по комнате, точно перепила какого-нибудь энергетика. Хватает свой клетчатый плед, достает из ящика вязаные носки с узором, а когда чайник закипает, наливает кипяток в огромную кружку-супницу и ставит ее на мою прикроватную тумбочку.

– Раздевайся живее! – командует она, бросив плед на мою кровать. – Будем отогревать тебя. В горячий душ нельзя! Нужно постепенно согреваться.

До чего же суетливая особа!

Уединившись в ванной комнате, снимаю одежду и закутываюсь в теплый махровый халат. Лицо красное, а кончик носа – белый! Вот здорово, я его отморозила.

Едва открываю дверь, как Вероника тут же сует мне свои вязаные носки и приказывает надеть их.

– Спасибо за заботу. Но ты бы спать ложилась. Смена меньше, чем через шесть часов. Нужно выспаться.

– Я себя такой дурой чувствую! Оставила тебя там одну, чтобы несколько минут поболтать с парнем. Видно, что ума у меня много, да? – грустно усмехается она и с сочувствием глядит на мой нос. – Только не чеши его, можешь травмировать.

– Брось, все ведь в порядке. – Сажусь на кровать и натягиваю колючие носки. Надела бы простые какие-нибудь, да не хочу Нику обижать, она ведь так суетится. Делаю глоток чая и сконфуженно улыбаюсь. Сахара в нем ложек семь не меньше! – Мм… С лимончиком… Ты здорово провела время?

Она устало пожимает плечами и слабо улыбается. Только сейчас замечаю, что на ней все еще джинсы и водолазка.

– Извини меня, пожалуйста. Я-то дура, надеялась, что ты будешь сидеть у бара и… Кстати, ты ведь оставалась со своим бывшим…

Закатив глаза, вкратце рассказываю ей, какой концерт он там устроил. Объясняю, что именно поэтому ушла из бара, намеренно умолчав о выходках нашего начальника. Отчего-то мне совсем не хочется говорить о нем.

– Я собиралась позвонить тебе, но батарейка на телефоне села. Это ты извини меня, что заставила волноваться.

Вероника тоже пыталась связаться со мной. Подключив умерший на холоде гаджет к зарядному устройству, я с досадой обнаруживаю десять пропущенных вызовов и три сообщения.

А ведь я предчувствовала нехороший исход сегодняшнего вечера, как только заметила этого ненормального за барной стойкой! Хотя, с другой стороны, первым взбаламутил кашу именно Паша, а этот бульдозер подключился чуть позже.

На кой ему вообще сдалось идти за ним, когда тот, напившись виски, пошел за мной…

Ы-ы-ы-ы-ы.

Путаница какая-то! Еще мол, шапку надень, варежки – где? Невыносимый грубиян!

Сплю плохо: ворочаюсь с одно бока на другой, считаю овец и коров, но сон так и не приходит. Неужели этот метод действительно кому-то помогает? Уже под утро в полудреме мне мерещатся тяжелые шаги, тихий хруст снега и горизонтальная складка на квадратном подбородке. Слышится слабый голос Паши, какая-то музыка и звон стекла. И внезапно, когда среди всей этой мешанины раздается грохот, я подскакиваю и, щурясь, всматриваюсь в слабую полоску света впереди.

– Прости, – шепчет Вероника, высунув голову из ванной комнаты. – Случайно уронила щипцы… Ты спи.

На улице еще очень темно. Стараясь успокоить дыхание, поднимаюсь с постели и выпиваю стакан воды. В голове какая-то каша; сажусь на стул, но тут же подскакиваю, когда из ванной доносится звонкая музыка. Должно быть, моя рассеянная соседка забыла отключить будильник. Несколько минут любуюсь морозным узором на окне с вихрями и шипами, а потом снова возвращаюсь в постель.

Слышу, как Вероника застегивает молнию на пуховике. Этот слишком продолжительный звук напоминает скрипучий голос Паши и я съеживаюсь под одеялом.

Вздумалось же этому болвану приехать сюда! А что, если он целенаправленно следит за мной? Не бывает случайных случайностей! Или как там говорится?

И чего так кипятиться из-за сломанного бойлера? Велика беда!

А чай с мятой был очень даже ничего… Я бы еще такой выпила.

До чего же несносный человек этот Кирилл Станиславович…

Вероника что, окно открыла? Почему так холодно?

Кажется, меня качает.

Вперед-назад.

Вперед…

Боже, как красиво! Впереди – бушующее темное море. Волны пенятся, разбиваются о скалы, и брызги вот-вот коснутся моих ног. Небо темнеет на глазах, а вдалеке сверкают молнии одна за другой. Но мне совсем не страшно, лишь холодно рукам.

Закутываюсь в шерстяную синюю кофту… Она же принадлежала Ларе! Ее любимая, с растянутыми рукавами, от которой она напрочь отказывалась избавляться. Изумленно смотрю на большие пуговицы, и внутри меня зарождается тревога.

Что это? Снег? Откуда он здесь? Уже наступила зима?

Одинокая снежинка падает на мое плечо. Оглядываюсь, крепко сжимая большую пуговицу на кофте, и прислушиваюсь к шагам… С каждой секундой хруст снега становится громче, чувствую колючие мурашки, пробежавшие по спине.

Кто-то рядом со мной. Смотрит на меня, прячась за соснами.

Снова оглядываюсь и завороженно гляжу на сказочный снегопад. Кроме белых хлопьев ничего не видно. Когда же он успел так разогнаться?

Но вот, что-то темнеет впереди.

Чья-то фигура. Она движется ко мне.

«Кто здесь?» – кричу я, пытаясь разглядеть незнакомца. Мой голос похож на мышиный писк.

И снова снег хрустит под ногами. Этот звук пугает меня, словно в нем смешались все мои страхи. Не могу дышать, не могу вдохнуть ледяной воздух, заморозивший мои конечности.

Неужели снова начинается приступ?

Нужно считать. Всегда нужно считать и тогда все пройдет.

Раз. Два. Три. Четыре.

Зловещий грохот раздается неожиданно, как если бы на каком-нибудь городском празднике взорвалась бомба посреди оживленной улицы. Подпрыгиваю и в панике хватаюсь за голову. Волосы влажные, лицо горит.

Сажусь на край кровати и пытаюсь отдышаться. Голова трещит, должно быть я проспала дольше, чем нужно, и теперь целый день буду чувствовать себя вареным овощем.

Несколько минут сижу неподвижно, привыкая к свету. Смотрю на поверхность прикроватной тумбочки, покрывшейся тонким слоем пыли и решаю протереть все предметы мебели в моей спальной зоне, как только приму душ.

Неприятное чувство, оставшееся после сна, давит в груди. Снова протираю ладонью мокрый лоб и смотрю в окно.

Что-то не так.

Несколько минут гляжу на одинокую ворсинку, зацепившуюся за край прозрачной тюли, и не найдя объяснения внутренней тревоге, отправляюсь в ванную комнату.

Спустя двадцать минут с закрученным полотенцем на голове и в махровом халате, принимаюсь стягивать сырое постельное белье. На часах половина первого, а это значит, что у меня есть достаточно времени, чтобы отнести все в прачечную до работы.

Снимаю салатовый пододеяльник и его край цепляется за невысокий подголовник кровати. Аккуратно стягиваю ткань, опустив глаза на тонкий провод зарядного устройства, конец которого, прячется под кроватью с мои сотовым. Наверное зацепила его рукой во время сна и гаджет громко свалился с тумбочки, напугав меня до смерти. Присев на корточки, вытягиваю провод, но телефона нет.

С опаской заглядываю под кровать. Как будто сейчас оттуда выскочит та самая Бабайка, о которой мне рассказывала Лара, когда пыталась уложить меня спать в детстве.

Фыркнув, дабы придать себе уверенности, протягиваю руку и ощупываю пол, но так ничего и не нахожу. Резко вскакиваю на ноги, чувствуя себя полной идиоткой и оглядываю всю комнату. На поиск уходит не больше пяти минут, и заканчиваются он провалом.

Озадаченно сажусь на кровать с помятыми и грязными простынями, сбившимся в кучу, и вспоминаю, когда видела свой телефон в последний раз.

Перед сном я поставила его на зарядку и положила прямо сюда на…

Тумбочку.

Смотрю на пыльный предмет мебели, который обещала протереть несколько минут назад, и все с той же тревогой замечаю на темной поверхности длинное пятно. Чуть откланяюсь и, от льющегося света из окна, пятнышек становится уже два. Еще чуть-чуть в сторону – три.

Поднимаюсь на ноги и прислоняюсь спиной к стене, которая разделяет наши с Вероникой зоны. Теперь на тумбочке ясно вырисовываются четыре длинных пятна: одно короткое, следующее – длиннее, третье – длиннее второго, но четвертое короче предыдущего. Медленно подхожу к тумбочке и кладу пальцы левой руки на «место преступления».