— Никто не умеет лучше вас, кельтов, работать с эмалью, — сказала она восхищенно. — Дай мне твою руку, девочка. Я посмотрю, какая жизнь уготовлена тебе. — Посмеиваясь, она взяла руку Нуалы и начала пристально всматриваться. — А-а-а-а-а! — сказала она и снова посмотрела:

— Да! Да!

— Что там? — воскликнула Нуала. — Что ты видишь, старая?

— Сильного, красивого мужчину, моя девочка, и не одного. Ты будешь женой дважды. У тебя будет много детей и внуков. Да! Ты проживешь долгую жизнь, детка, правда, не всегда легкую, но ты не будешь несчастной. — Цыганка отпустила руку Нуалы.

— Два мужа? — Нуала выглядела озадаченной, а затем рассмеялась:

— Ну что же, если недостаточно одного, я буду счастлива иметь другого! И много детей, говоришь? Ты уверена?

Старуха утвердительно кивнула.

— Ну что же, — сказала Нуала, — это хорошая судьба, и я довольна. Что может быть лучше для девушки, чем замужество и дети? — Она подтолкнула Кейлин вперед. — Теперь предскажи будущее моей кузине! Оно должно быть по крайней мере не хуже моего. Дай ей бальзам, Кейлин! — закончила Нуала нетерпеливо.

Кейлин протянула цыганке маленький каменный горшочек с бальзамом. Та взяла ладонь девушки и внимательно посмотрела на нее.

— Недавно ты избежала смерти, — начала предсказательница. — Тебе придется избегать ее не раз, девочка, в течение жизни. — Она посмотрела в лицо Кейлин, и девушка задрожала. Цыганка опять взглянула на ее руку. — Я вижу мужчину, и не одного. — Она покачала головой. — Золотую башню. Ой, как все перепуталось здесь! Я ничего не могу разобрать. — Она выпустила руку Кейлин. — Я не могу предсказать твое будущее, детка. Извини. Возьми назад свой бальзам.

— Нет, — ответила Кейлин. — Оставь его у себя, но скажи мне только одну вещь, старуха. Потеряю ли я вскоре любимого мной человека?

Цыганка снова взяла руку Кейлин и ответила:

— Недавно ты потеряла нескольких человек, любимых тобой, детка. Да, твою связь с прошлой жизнью скоро оборвет смерть. Прости меня…

— Не извиняйся, — сказала Кейлин. — Ты только подтвердила то, что говорит мне мой внутренний голос. Пусть твои боги хранят тебя. — Она повернулась и вышла, Нуала последовала за ней.

— Это Бренна, да? — спросила Нуала. Кейлин кивнула.

— Я пытаюсь не показывать виду ради нее, — сказала она. — В моем присутствии все притворяются, что ничего не замечают, но все мы знаем, даже бабушка. Она была со мной всю мою жизнь. Она спасла меня от смерти и отвела в безопасное место. Я так хочу, чтобы она выздоровела и жила еще много лет, но это невозможно, Нуала. Она умирает постепенно, и при всей моей любви к ней я ничем не могу ей помочь.

Нуала успокаивающе обняла кузину за плечи и погладила ее.

— Смерть — это только переход между этой и следующей жизнью, Кейлин. Ты знаешь это. Тогда почему ты уже горюешь, хотя Бренна сделала только первый шаг?

— Я горюю, потому что не могу сделать даже этого шага, Нуала. Я остаюсь одна по эту сторону двери, в то время как моя семья находится по другую сторону. Я потеряла родителей и братьев!

Нуале нечем было утешить Кейлин, поэтому она промолчала. Она жила в семье и с трудом могла представить, что значит не иметь ее; едва вообразив такое, она готова была заплакать. Пытаясь отвлечься, она предложила:

— Пойдем посмотрим состязания в беге. Мой брат Корио бегает очень быстро. Юноши из других деревень безуспешно пытаются победить его.

— И не могут? — спросила Кейлин с легкой улыбкой. Любовь Нуалы к своему брату граничила с поклонением.

— Никто не может победить Корио, — гордо настаивала Нуала.

— Я могу! — послышался юный голос, и, повернувшись, кузины увидели красивого молодого человека с темными волосами, стянутыми сзади кожаным ремнем.

— Хвастливый Бодвок, — усмехнулась Нуала, — ты не смог превзойти моего брата на прошлом празднике Лага. Почему ты решил, что сможешь быть лучше его сейчас?

— Потому что в этом году я сильнее, чем в прошлом, — сказал Бодвок, — и когда я стану победителем в состязании, Нуала, в награду ты поцелуешь меня.

— Ни за что! — негодующе заявила она, покраснев, но Кейлин заметила, что ее возмущение на самом деле не такое искреннее, как Нуала хотела представить.

Бодвок обаятельно улыбнулся.

— Ну, посмотрим, — сказал он и отошел к другим юношам, готовящимся к забегу.

— Кто он? — спросила Кейлин.

— Это Бодвок. Его отец Карвилиус — глава одной из деревень нашего деда. Твоя мать должна была выйти замуж за Карвилиуса, но когда вместо него выбрала твоего отца, он женился на катувеллонке. Бодвок — последний из их детей.

— Ты нравишься Бодвоку, Нуала, — подзадорила Кейлин свою младшую кузину. Нуала хихикнула.

— Это верно, — согласилась она. И прибавила:

— Он красивый.

— И, я думаю, ужасно хочет тебя, — сказала Кейлин. — Он может стать твоим первым мужем.

— О, не говори никому о том, что цыганка предсказала мне двух мужей, — попросила Нуала. — Ни один мужчина не захочет иметь со мной дела, если будет думать, что это укоротит его жизнь. Тогда я умру старой девой.

— Не скажу, — пообещала Кейлин. — Однако пойдем посмотрим состязание и увидим, должна ли ты Бодвоку поцелуй.

Никто не верил, что кто-нибудь победит Корио, но, к всеобщему удивлению, на этот раз Бодвок финишировал на целую ногу впереди чемпиона. В кожаных сандалиях, с влажной от пота мускулистой грудью, он подошел широким шагом к удивленной Нуале.

— Ты должна мне поцелуй, Нуала с голубыми-голубыми глазами, — сказал он тихо, и широкая улыбка озарила его красивое лицо.

— Почему это я должна целовать мужчину, победившего моего любимого брата? — спросила она, затаив дыхание и чувствуя слабость в коленках. Он был так… так великолепен!

Бодвок не согласился с ней. Он подошел, прижал к себе Нуалу и наклонился, чтобы поцеловать ее. Нуала глубоко вздохнула и обмякла, почувствовав, как его губы прижались к ее губам. Она чуть не упала, когда он нежно освободил ее от своих объятий. Девушка выпрямилась. Ее обычно бледное лицо стало краснее, чем у всех наблюдавших за этой сценой бегунов, включая хохотавшего брата.

— Нуала? — произнесла Кейлин низким голосом. Голос кузины привел Нуалу в чувство. Отступив, она изо всей силы ударила Бодвока.

— Я не говорила, что разрешаю целовать меня, дурак! — крикнула она и убежала.

— Она любит меня! — воскликнул Бодвок и по вернулся к Корио:

— Скажи своему отцу, что я хочу взять в жены Нуалу! — выпалил он и поспешил вдогонку да убегающей девушкой.

Толпа разошлась. Кейлин посмотрела на Корио, — Она хочет быть с ним?

— Бодвок нравится Нуале уже несколько лет, а теперь не четырнадцать. Возраст вполне подходящий, чтобы стать женой. Они хорошая пара. Ему восемнадцать лет, и он крепкий парень. У них родятся красивые дети, Кейлин. Теперь нам надо найти мужа и для тебя, кузина. Не думаю, что ты можешь считать меня подходящим претендентом, верно? — Какое-то мгновение он с надеждой смотрел в ее глаза, и Кейлин ощутила, к своему удивлению, что ее кузен Корио испытывает к ней чувства, которые, если поощрить их, могут перерасти в любовь.

— О, Корио! — воскликнула она и взяла его за руку. — Я люблю тебя, но моя любовь — это любовь сестры к брату. Не думаю, что когда-нибудь она станет чем-то большим. — Кейлин обняла его. — В этот период моей жизни мне больше нужен друг, а не муж. Будь моим другом.

— Такой красивой девушки я никогда не видел, а она хочет стать только другом, — сказал Корио печально. — Я, наверное, прогневал богов, и поэтому они ниспослали мне такое несчастье.

— Ты самый милый брат, — рассмеялась Кейлин, — и я совсем не переживаю за тебя. Твоя дорога усеяна разбитыми сердцами!

В этот вечер Кейлин получила представление о предках добунни. Ее дед встал перед собранием всех добунни в своем зале и начал рассказывать историю кельтского племени. Рядом с ним играл молодой музыкант, мелодия, в зависимости от рассказа, звучала то нежно, то неистово. Сира и Маеве суетились в зале, следя за тем, чтобы гостям было удобно, а младшая жена Берикоса Бриджит гордо сидела на возвышении у всех на виду.

Прожив три месяца среди добунни, Кейлин редко видела Бриджит и никогда не разговаривала с ней. Бриджит была красива холодной красотой, у нее была безупречная мраморная кожа, серебристые глаза и черные-черные волосы. Она держалась в стороне, считая, что ей ничего не надо, кроме покровительства ее пожилого мужа.

— А когда он умрет, что с ней будет? — как-то спросила Сира.

— Она найдет другого старого дурака, — сухо ответила Маеве. — Ни один молодой мужчина не возьмет ее, ведь у нее нет сердца. А какой-нибудь старик может обмануться, решив, что ему будут завидовать, поскольку он обладает такой красивой молодой женой.

…Через несколько дней после праздника Лага собрали последний урожай. В садах сняли яблоки и груши. Поля вспахали и засеяли озимой пшеницей. Кенлин выкопала морковь, репу и лук для зимних заготовок.

— Капусту оставь. — посоветовала Сира. — Пока нет опасности сильных морозов, в огороде ей будет лучше. А чечевицу всю надо собрать, детка. Я хочу сама посушить ее и положить на хранение.

— Присмотри за Кейлин, когда меня не станет, — сказала Бренна Сире как-то днем. — Все, кого она любила, покинули ее. Она храбрая девочка, но я слышу, как она плачет по ночам, думая, что я сплю. Она очень страдает.

— А почему не Маеве? — спросила Сира. — Она ведь твоя сестра.

— Маеве все еще сходит с ума по Берикосу, — ответила Бренна, — и, кроме того, Кейлин все время проводите тобой, Сира. Она относится к Маеве с уважением, но доверяет и любит тебя. Обещан, что присмотришь за ней, моя дорогая старая подруга. Мое время уходит с каждым часом, но я не могу спокойно покинуть этот мир, пока не буду уверена, что у Кейлин есть хороший друг и защитник.

— Когда ты уйдешь через врата смерти, я буду опекать Кейлин как собственную внучку, — пообещала ей Сира. — Клянусь Лагом, Дану и Махой. Можешь спать спокойно, я сдержу свое слово.

— Я верю, — сказала Бренна с явным облегчением. Бренна умерла в канун Нового года, через шесть месяцев после ранения. Она легла спать и не проснулась на следующее утро. Кейлин вместе с Сирой и Маеве обмыли тело и приготовили его для погребения. Кейлин и ее бабушка почти ничего не имели. Однако рядом с телом Бренны уложили разрисованные горшочки и бронзовые сосуды для еды и питья, немного ювелирных изделий, мех, одежду и другие вещи, которые нужны женщине согласно обычаю, учитывая, что она должна быть похоронена, как подобает жене вождя.

Бренну похоронили за несколько часов до захода солнца, когда должен был начаться Новый год. Музыкант играл печальную мелодию, в то время как присутствующие медленно шли за телом. Берикос сопровождал свою жену к месту ее последнего успокоения вместе с другими членами семьи. Даже Бриджит присутствовала среди официальных плакальщиц. Как всегда, она старалась быть в центре внимания Берикоса.

— Неужели Бренна не могла подождать наступления Нового года? — ныла она на ухо мужу.

— Мне кажется вполне нормальным, что Бренна выбрала этот последний день года, чтобы закончить свое существование здесь и уйти через врата смерти, — резко ответил Берикос.

— А праздник сегодня вечером накрылся крышкой гроба, — сказала Бриджит.

Сира видела, что происходит, но не могла вмешаться. Кейлин повернулась и встала прямо перед Бриджит, не давая ей двигаться дальше.

— Как ты смеешь так непочтительно говорить на похоронах моей бабушки? — спросила она. — Так катувеллони учат своих дочерей вести себя? Моя бабушка была добродетельной и порядочной женщиной. Все, кто был с ней знаком, уважали ее. А ты заботишься только о себе и своих желаниях!

— Кто эта… эта девчонка? — сердито спросила Бриджит мужа.

— Моя внучка Кейлин, — ответил он. — Внучка Бренны.

— А, беспородная сучка! — усмехнулась Бриджит.

— Я не беспородная! — гордо заявила Кейлин. — Я британка. Не думай, что твоя кровь такая чистая, Бриджит из племени катувеллони. Мне рассказывали, что легионеры распахали немало борозд у женщин вашего племени. Твой римский нос выдает тебя. Удивляюсь, что мой дед не заметил этого, хотя он так одержим своей страстью к тебе, что ничего не видит, кроме пары больших сисек и крепких ягодиц.

— Ты позволяешь ей говорить со мной таким тоном, Берикос?! — воскликнула Бриджит, покраснев от возмущения.

— Она права, Бриджит. Ты непочтительна к смерти, а я одержим страстью к тебе, — ответил Берикос, усмехнувшись.

— Ее следует наказать! — настаивала Бриджит.

— У тебя хватит храбрости попытаться, катувеллонка? — парировала Кейлин. — Нет, не хватит! Ты прячешься за спину моего деда и хнычешь, когда что-то не выходит по-твоему. Все знают, кто ты — игрушка для безрассудного старика, чья страсть сделала его посмешищем. Что ты будешь делать, Бриджит из племени катувеллони, когда Берикос сам помрет? Найдешь другого старика, чтобы соблазнить его своей юностью и смазливой мордашкой? Но твоя молодость не вечна!