Кэтрин Смит - Снова с тобой

Лондон

Апрель, 1818 год

Он и она были одного поля ягоды.

Стоя у балюстрады на хорах, Норт Шеффилд следил за своей добычей, пока она, улыбаясь обнимавшему ее симпатичному молодому лорду, скользила по мраморному полу бального зала, сияя бриллиантами в волосах, в платье, которое представляло собой последнее достижение моды.

Она выглядела так, словно с пеленок вращалась в высшем обществе. Он — тоже. Но между ними лежала огромная пропасть. Ей страшно хотелось войти в этот мир. Норта эта тема уже давно перестала волновать. Ровно с того момента, когда высший свет совершенно недвусмысленно дал ему понять: он может выглядеть как один из них, по его неуместное появление на свет не дает ему права являться одним из них.

Незаконнорожденные — существа другого, низшего порядка, если только они не появились на свет под видом законнорожденных. Ни Норт, ни девушка, весело смеявшаяся там, внизу, не могли претендовать на такую привилегию. Отец Норта по крайней мере признал его. Отец девушки стоял от нее в каких-нибудь десяти футах. Если ее родитель и имел представление, кто она такая, то очень умело это скрывал.

Бедная девочка! Прежде чем ночь подойдет к концу, ее жизнь будет разрушена. Никто не бросится ей на помощь, тем более отец. Ее выкинут на улицу, если не отправят прямиком в Ньюгейтскую тюрьму. Как только Норт разоблачит ее, он больше не будет знать о судьбе девушки. От этого становилось грустно.

Тяжело вздохнув, Норт вынул из кармашка часы, чтобы сверить время.

До полуночи оставалось пять минут. Помощники должны ждать его на улице. Ему не хотелось заставлять их и особу, которая была с ними, томиться дольше. Обычно Норт не утруждал себя подобными сантиментами, но сегодня был особый случай.

И, как ему казалось, самый грязный. Повернувшись к залу спиной, Норт по кроваво-красному ковру направился к лестнице.

— В карете у входа ожидают три человека, — обратился он к лакею, спустившись на один этаж. — Пригласите их сюда.

Коротко кивнув, лакей отправился выполнять поручение, а Норт, озабоченно прищурившись, смотрел ему вслед.

В ожидании помощников он остался один в небольшом роскошном вестибюле, на стенах которого позолота сочеталась с бордовыми и кремовыми тонами. Норт надеялся, что Фрэнсис не станет вытаскивать наручники. Ему не хотелось оскорблять леди Амелию. Так она себя величала. А вот достойно ли воспримет она последствия собственной аферы, будет зависеть от нее.

Господи, как же он будет рад, когда все это закончится! У ситуации был весьма неприятный привкус. Можно было бы просто отпустить Амелию, забыв обо всех доказательствах против нее. Речь ведь шла не о том, что она кому-то нанесла ущерб. Просто девица попыталась взять от жизни то, что, как она считала, принадлежало ей по праву. Конечно, это сразу вызвало подозрения. Если бы такого не случилось, никому бы и в голову не пришло нанимать Норта, чтобы выведать правду. Прошлогоднее фиаско «Карабу» заразило паранойей все общество, поэтому каждый новенький оказывался под подозрением.

Именно по этой причине Норт не мог отпустить леди Амелию. Даже когда ему первому удалось проникнуть в ее тайну, он понял, что невозможно просто дать ей уйти. Отпустить ее — значит стать лжецом. И не только. Ведь если правда все-таки вскроется, тогда он лишится доверия. Он, не мог позволить, чтобы позорили его имя. Достаточно было одного факта рождения и нынешнего положения, которое лежало на нем пятном.

Незаконнорожденный сын виконта Крида и актрисы-шотландки Нелл Шеффилд, Норт большую часть своей жизни прожил в стороне от света. Его с радостью принимали и любили в мире, к которому принадлежала мать. После ее смерти пришлось переехать к отцу и братьям и жить у них, к вящему недовольству леди Крид. Вот к этому миру, миру отца, Норт стремился со всем отчаянием. До какой-то поры. И в конце концов оставил эту тщету.

Теперь те же самые люди, которые когда-то не желали с ним знаться, платили ему деньги зато, чтобы он расчищал за ними грязь и охранял их непотребные секреты. Совершенно неожиданно Норт стал востребован и популярен у аристократов. Он берег их тайны, как свои собственные. Но при этом постоянно напоминал себе, что не стоит заблуждаться и принимать их заверения в дружбе за нечто большее, чем ни к чему не обязывающую формальность, которая так же прочна, как воск.

Если Фрэнсис поторопится, то с этим делом можно будет покончить быстро. Вдобавок предстояло выйти из тени, кое с кем поздороваться, и тогда люди, которые с ним знакомы, увидят его и сразу начнут судачить. Они заподозрят, что он объявился здесь неспроста. Норт редко появлялся в обществе, только когда вел какое-нибудь расследование. Не хотелось отвечать на вопросы. Не хотелось, чтобы леди Амелия страдала еще больше.

— Готовы?

Норт поднял голову. Это был Фрэнсис. Крупный, шести футов роста, с грудью колесом, он каким-то образом сумел незаметно подобраться к Норту. Что никуда не годилось и доказывало, как сильно затронуло его это дело.

— Я отведу ее в сторону, — сказал он здоровяку. — Лакей проведет вас вместе с нашей гостьей черным ходом.

Фрэнсис погладил окладистую седую бороду.

— Что-то мне не по себе.

Им обоим было не по себе. Все инстинкты подсказывали Норту, что ночь закончится кошмарно и что лучше бы отсюда убраться. Но он не мог. Была работа, которую нужно завершить, нравилась она ему или нет.

— Что ж, будем заканчивать. — Он направился к дверям бального зала, оставив Фрэнсиса выполнять свою часть задания. Хотелось только, чтобы ночь прошла поскорее.

Норт распахнул двойные двери в зал. В тишину вестибюля, ударив по нервам, ворвался шум и жар бала. От сияния огней и блеска драгоценностей Норт невольно зажмурился. В ушах зазвенело от пронзительных звуков скрипок и визгливого смеха светских матрон. Послышались неразборчивые голоса, тщетно пытавшиеся привлечь его внимание. В нос ударил запах множества тел — немытых, чересчур надушенных, разгоряченных. Застарелый и свежий пот, прогорклый запах табака. Слишком много духов, лавровишневой воды для волос. Слишком мало мыла. И хуже всего — вдруг заныло сердце. Очень скоро его появление привлекло внимание. Иначе и не могло быть. Вновь обретенная им известность сослужила дурную службу. На его присутствие на этом вечере завтра откликнутся все колонки сплетен в газетах, которые, кстати, отметят, что раут прошел с небывалым успехом. Оставалось надеяться, что им не удастся пронюхать о настоящей цели визита. Без сомнения, рано или поздно правда все равно просочится, но в настоящий момент Норт собирался сделать все, что было в его силах, чтобы не лишать «леди Амелию» репутации.

Норт ничем ей не был обязан. Как, впрочем, и никому вообще. И не питал никаких иллюзий в отличие от многих незаконнорожденных, которые считали, что мир перед ними в долгу. Норт незамедлительно платил по счетам и отдавал долги, а если кто-нибудь был должен ему, то Норт забывал о долге до той поры, пока не возникала нужда получить его назад. Ничего сверх того. Самый простой путь не наживать дополнительных трудностей. Леди Амелия согласилась бы с ним.

А Октавия?

Леди Амелия уже не танцевала. Она стояла вместе со своим кавалером, отец которого, собственно, и нанял Норта. Амелия смотрела на своего возлюбленного с нескрываемым обожанием. Ее темные глаза смеялись. Норту предстояло растоптать и уничтожить все это.

Кто-то из стоявших рядом сказал ей что-то, и, оторвавшись от любимого, она посмотрела на Норта. В ее глазах мелькнула паника, а потом они стали совершенно пустыми. Она поняла и, наверное, испугалась, что он пришел за ней.

Ему не хотелось пугать ее еще сильнее. Ловко пробираясь сквозь толпу, кивая тем, от чьих приветствий не удалось отклониться, Норт направлялся к молодой особе, чьей афере должен был положить конец. Улыбнувшись Амелии, он понадеялся, что она поддержит его притворство. Попытка удалась, леди Амелия улыбнулась в ответ.

Представ перед ней, он коротко поклонился:

— Леди Амелия, для меня настоящее удовольствие увидеть вас снова.

Ослепительно улыбнувшись, Амелия не стала заострять внимание на том, что раньше они не встречались.

— Мистер Шеффилд, — откликнулась она. Ей уже, судя по всему, было известно; что он предпочитает, чтобы его называли по фамилии матери.

— Здесь со мной одна леди, которая мечтает познакомиться с вами поближе. Надеюсь, вы не откажете ей в такой малости.

Невооруженным глазом было видно, что Амелия предпочла бы голышом промчаться через весь Уайтчепел, чем принять его приглашение. Но ей хватило ума понять, что сцен лучше не устраивать. Это плохо! Потому что вызывало еще большее сочувствие к ней. Однако Норт не был настолько влиятельным человеком, чтобы отпустить ее на все четыре стороны и рискнуть своей репутацией. Тем более что она заработана такими трудами. Тем более если это отразится на репутации его семьи.

Амелия взяла его под руку.

— Разумеется, мистер Шеффилд. — Она бросила последний взгляд на своего кавалера, и даже заскорузлое сердце Норта сжалось. Она любила этого молодого лорда, а лорд любил ее. Знал ли он о ее ужасной тайне? Знал ли он, что она не та, за кого себя выдает? В этот миг Норт почему-то вспомнил о еще одной молодой даме, которая не претендовала на высший свет и которая, однако, стала титулованной особой.

— Только ненадолго, — предупредил молодой лорд. Амелия кивнула и отвернулась от него. Норт заметил, как глаза у нее наполнились слезами.

Ему было жалко ее, потому что в свое время он был почти таким же: посторонним, созерцавшим чужой праздник, в котором сам принимал бы участие, если бы не злая шутка судьбы. Единственным отличием от нее было только то, что ему не выпал шанс проскользнуть внутрь. Случись такое, он наверняка поступил бы так же, как она. Рискнул бы всем, лишь бы оказаться причастным к этому миру.

— Амелия!

Висящая у него на руке Амелия застыла при виде дамы, стоявшей футах в пяти от них. Норт тоже был вынужден остановиться. К несчастью, они оказались вплотную к лорду Барнсли, отцу девушки. До того момента Норт был уверен: Барнсли понятия не имеет, что это его дочь. Как бы там ни было, все изменилось, когда барон с ужасом посмотрел на бедно одетую женщину, нездоровую на вид, но величественно возвышавшуюся в центре танцевального зала, а потом обернулся к девушке, которую удерживал Норт.

Барнсли узнал бывшую любовницу и понял, кем ему приходится Амелия.

Как такое могло случиться? Как мать Амелии оказалась в зале? Он же велел Фрэнсису провести ее в другое место. Встреча должна была пройти уединенно, а не на публике.

Теперь шума не избежать. Если только Норт чего-нибудь не придумает.

— Милорд, — обратился он к Барнсли. — Не могли бы вы составить нам компанию? — Потом повернулся к матери Амелии:

— А вы, мадам?

Любопытные взгляды провожали их, следили за каждым шагом, за каждым движением, отмечали изменения в выражении лиц. Норт тоскливо смотрел в ответ. Хорошо бы сейчас оказаться у себя дома!

И тут он увидел ее. Краешком глаза заметил сиявшие темным золотом волосы. Такой своеобразный оттенок мог принадлежать только одному человеку.

Октавия. Теперь Норт уже не удивлялся, что весь вечер только и думал о ней. Должно быть, он нутром почувствовал ее присутствие.

Сердце заколотилось. Он осмелел и осторожно поглядел в ее сторону и надеясь, и страшась убедиться, что оказался прав. Да, это она.

Среди гостей Норт увидел ту, которую когда-то считал своим лучшим другом, единственным другом. Как много планов они нагромоздили! Как много приключений пережили вместе!

Она была прекрасна. Время оказалось к ней благосклонно. По-прежнему гладкое лицо без единой морщинки. Высокая и стройная. Словно выточенная из слоновой кости богиня с глазами-сапфирами и рубинами губ. Когда-то его руки обнимали ее. А потом ее у него отобрали.

Отобрали — и будто вынули из груди сердце. Октавия сделала движение к нему навстречу. Как много вопросов возникло бы! Двенадцать лет он старательно избегал ее. Люди даже не представляли, что Норти Октавия вообще знакомы друг с другом. Впрочем, избегать ее было не так уж и трудно. Они, как правило, вращались в разных кругах. Он пообещал оставить ее в покое и позволить вести такую жизнь, какую ей захочется. Вряд ли знакомство с ним теперь пошло бы ей на пользу.

Однако она сделала пару шагов в его сторону и остановилась, когда он покачал головой. Выпрямившись, слегка сдвинула брови. Улыбка тут же исчезла, как и сияние глаз. Октавия была счастлива увидеть его, но он ее отверг.