— Позвольте, я сам, в одиночестве, миледи?

На этот раз она не покраснела.

Лишь метнула на него пронзительный взгляд:

— Конечно, мистер Шеффилд.

Норту захотелось посмотреть ей вслед, когда она удалялась, раздраженно распрямив плечи, но пришлось отказать себе в удовольствии. Вместо этого он обратился к письмам, которые из-за четкого почерка и розовой ленточки никак не производили впечатления угрозы.

На пятом упоминании о «сияющем взгляде» Октавии и «тонких чертах лица» он был готов арестовать бумагомарателя по обвинению в оскорблении великого английского языка. Господи Боже, неужели этот писака не знает других слов? Неужели нельзя воспевать другие части тела Октавии? У нее есть много чего достойного поклонения, помимо лица.

Ага, вот. В одном месте есть хвала «лебединой шее». Фу, пошлятина! Этот идиот ничего не знает о женщине, пред которой преклоняется.

Может, письма состряпал Спинтон?

Нет, это глупость. Почти такая же, как сами письма. Из того, чему Норт стал свидетелем, он понял, что граф не знает Октавию так близко, как положено жениху. Но знает достаточно, чтобы не устраивать таких фокусов.

Норт быстро просмотрел три оставшихся письма, задержавшись на том, где тон автора изменился. Он стал писать о личных переживаниях, углубляясь в детали. Никаких комплиментов. В третьем письме за прошлый месяц, как раз перед Пасхой, когда уже начались балы нового сезона, проскользнули кое-какие конкретные детали.

Поклонник писал, как она была одета или что делала во время светского торжества. Следил за ней?

У Норта засосало под ложечкой. Он понял, что это означает. Остальные письма только подтвердили его ощущение. Этот человек мог быть безобидным воздыхателем. Но имелся шанс, что страсть может перерасти в навязчивую идею, и вот это нельзя оставлять без внимания.

Оторвавшись от бумаг, он вдруг наткнулся на напряженные взгляды всех троих. Не мигая, они следили за ним в ожидании приговора. Господи, сколько же времени они смотрят на него? По тонкой линии поджатых губ Октавии стало понятно — она считает, что слишком долго. Норт мысленно согласился с ней.

— Я берусь за это дело.

Октавия порывисто вскочила.

— Что? — Она, вероятно, не расслышала, что он сказал. Норт посмотрел ей прямо в глаза:

— Нужно провести расследование.

Но это же сумасшествие! Октавии вдруг показалось, что стены гостиной надвинулись на нее.

— Вы шутите? Вы прочли письма? Они же совершенно безобидны!

Все смотрели на нее. Беатрис и Спинтон стояли по бокам, как пара спаниелей. Но Октавию озадачил Норт. Как он может быть таким глупым?

— Моя дорогая, мне кажется, мистер Шеффилд разбирается в этом лучше нас, — тихо произнес Спинтон.

Он явно подразумевал, что Норт разбирается лучше, чем она. К счастью, проницательности Спинтона не хватило на то, чтобы удивиться, почему посторонний человек так заинтересовался личной жизнью его будущей жены или почему будущая жена так живо реагирует на этого самого «постороннего».

Октавия заговорила, не в силах даже на секунду оторвать взгляд от Норта:

— Не смей разговаривать со мной как с младенцем, Спинтон. Это не по-джентльменски.

Она расхохоталась бы, увидев, как удивился Норт, если бы не злость на него.

— Леди Октавия, можно мне поговорить с вами наедине?

— Нет!

Она застыла под его ледяным взглядом.

— И все-таки?

Он не оставит ее в покое, пока она не уступит. Ей это прекрасно известно. В этом смысле он ничуть не изменился за минувшее время. Наверняка только еще лучше научился заставлять людей плясать под свою дудку.

Октавия повернулась к жениху и кузине:

— Беатрис, Спинтон, не могли бы вы оставить нас?

К ее удивлению, Спинтон даже не попытался спорить.

Он просто кивнул и жестом пригласил Беатрис за собой. Ни Октавия, ни Норт не посмотрели им вслед.

— О чем это ты, черт побери? — взорвалась она, как только щелкнула захлопнувшаяся дверь. — Я думала, ты на моей стороне.

Он поднялся из-за столика и обошел эту хрупкую конструкцию.

— Я и есть на твоей стороне. Ви, этот человек может стать серьезной угрозой.

Какая нелепость!

— Угрозой чему? Норри, это просто письма. Письма мальчишки, который потерял голову.

Норт скрестил руки на груди. Рукава обтянули круглые бицепсы. Когда он успел так накачать их?

— Возможно. Только этот мальчишка утверждает, что знает твою «тайну».

— О, это просто способ заинтриговать меня. — Октавия беззаботно махнула рукой. — И ничего более.

— А если нет? Мне казалось, ты хочешь сохранить в секрете свое происхождение. Именно это и есть тайна?

Почему об этом надо говорить так неискренно и вульгарно? Она стыдилась своего происхождения не больше, чем он. Просто была связана по рукам и ногам обещанием, данным ради спокойствия семьи.

— Да, именно это.

— Тогда что, если кто-нибудь пригрозит открыть правду? Ты этого хочешь?

— Нет. — Хотя в этом случае ей не нужно будет выходить замуж. И не нужно будет делать вид, что…

В его голосе прозвучала просьба:

— Тогда позволь мне помочь. Позволь мне найти этого человека и определить, что ему известно. Если ничего — отлично! Если это просто молодой дурак, его без труда можно заставить замолчать.

— По-моему, ты и сам не очень веришь в это, Норри. Пытаешься себя уговорить? — Октавия не удержалась и добавила в свой вопрос немного яду.

— Я не смогу спокойно жить, если буду знать, что из-за меня с тобой что-то случится, Ви.

Настойчивая просьба, мольба в его взгляде заставили ее нахмуриться.

— Так в чем дело? Норт покачал головой:

— Пока не о чем беспокоиться.

_ нет. — Ему не удастся так легко уйти от ответа. — Что-то случилось. Что-то такое, за что ты себя винишь. Что именно?

Норт широкой ладонью потер подбородок. На один из дней рождения Октавия подарила ему бритву. Он так и не пользовался ею?

— Я не сумел защитить свидетельницу, хотя поклялся. Еще погиб мой человек. Виновный получит сполна. Но я не могу совершить такую ошибку дважды.

— Что с ней произошло?

— Ее убили.

О Господи! Бедный, милый мальчик! Октавия схватила его за руку. Очень удивившись, он не стал сопротивляться.

— Норри, никто не собирается меня убивать.

— Пусть попробуют, черт возьми. — От уверенности в его голосе, в его глазах по спине побежали мурашки. Это было и приятно, и страшно. Он сделает все, что в его силах, чтобы защитить ее.

— Позволь мне, Ви. Пожалуйста!

Как она могла отказать ему? Разве можно было просто посмеяться над его подозрениями сейчас, когда она поняла, что много значит для него? Он хотел сделать для нее хоть что-то. От нёене убудет согласиться с ним. Если она скажет «нет», все равно остается шанс, пусть и незначительный, что Норт окажется прав в отношении писем. Лучше поостеречься, чем умереть.

— Хорошо. Расследуй что хочешь.

Она физически ощутила волну облегчения, хлынувшую от него, когда он стиснул ее пальцы.

— Ты не пожалеешь, что согласилась. Я найду виновного быстро, как смогу.

Лучше не очень быстро. Иногда минуты могут длиться чересчур долго. Позволить Норту вновь войти в ее жизнь, чтобы снова увидеть, как он уйдет от нее? Октавия уже начала жалеть о своем решении, о том, что позволит ему уйти.


Глава 6


— Еще одно?

Они находились в этой жуткой малой гостиной, дожидаясь лорда Спинтона. Неужели она не может принимать визитеров в какой-нибудь другой комнате? Нет, здесь она, наверное, встречается только с теми, от кого хочет побыстрее избавиться.

Норт появился за пять минут до оговоренного времени. Спинтон на пять минут опаздывал. Судя по всему, Октавии не хотелось дожидаться своего почти жениха и не терпелось поделиться последними новостями про таинственные любовные письма.

Она рассмеялась:

— По меньшей мере мой поклонник настойчив.

— Или не в своем уме, — пробормотал Норт, почесав подбородок. Поначалу он не принял эти письма всерьез. Даже когда соглашался провести расследование. Сейчас уверенности поубавилось. Письма приходили часто, значит, автор изводит себя мыслями об Октавии.

Кстати, не знай Норт ситуацию изнутри, то мог бы заподозрить в авторстве самого себя.

— Или мается от скуки, — добавила Октавия. — Иногда мне кажется, что ему просто нечем заняться.

— С чего ты так уверена, что это мужчина? — Он пока не пришел к столь определенному выводу.

— Женщина не стала бы писать, что хочет меня. Интересная мысль. Норт протянул руку:

— Дай письмо.

Октавия сунула письмо под муслиновое платье густого зеленого цвета и заулыбалась.

— Скажи «пожалуйста».

В ответ на провокацию губы поползли в стороны, но он заставил себя нахмуриться:

— Не сбивай меня с толку, — и щелкнул пальцами протянутой руки.

— Что хочу, то и делаю. — Октавия ядовито усмехнулась и отвернулась.

— Почему ты ведешь себя так только со мной? — О черт! Она замерла, потом, расправив плечи, посмотрела ему в глаза:

— О чем ты?

Он заставил ее встряхнуться. Может, в этом и состоял его замысел, вот только исполнение было топорным.

— Почему ты легко уступаешь другим, а со мной сражаешься из-за каждой мелочи?

Ее брови цвета янтаря нахмурились.

— Неправда!

— Правда! — Не похоже, что Норт нашел ее больное место. Двенадцать лет прошло, а в их поведении ничего не изменилось. Она всегда действует так, как от нее ждут другие, а посмотреть на это проклятое письмо не дает. Она даже уступила Спинтону. Уступила безо всякой борьбы.

Октавия сложила руки, еще сильнее подчеркнув нежные округлости грудей.

— Наверное, потому, что знаю — ты уступишь. Ты всегда давал мне возможность одержать верх над собой.

— Не всегда.

— Всегда, когда это касалось чего-то важного.

Она имеет в виду ту ночь? Тогда Норт легко сдался прикосновениям ее трепещущих пальцев, которые умоляли, просили, убеждали. Но если бы ему самому не захотелось уступить, у Октавии ничего бы не получилось. Она должна это понимать. Он позволил ей одолеть себя.

Октавия протянула ему письмо:

— Мне кажется, что ты впервые одерживаешь победу.

— Не впервые, — не удержался он.

Она смотрела на него. Только легкая дрожь бумаги в ее руке говорила о том, что Октавии понятно, о чем он говорит. Норт взял у нее письмо, сопротивляясь собственному желанию сжать ее пальцы и не выпускать из своих рук.

— Нам нужно поговорить о той ночи. — Голос у нее стал низким и каким-то неопределенным.

Он покачал головой:

— Не сейчас, Ви. Твой жених или еще не жених может войти в любую минуту.

Октавия не знала, как он оценивал ее отношения со Спинтоном.

— Ты жалеешь о том, что случилось?

Разве он не сказал ей, что они все обсудят в другое время?

— Нет, — вздохнул Норт. И нерешительно добавил:

— А ты?

— Нет.

— Тогда поговорим потом. — Он оборвал ее и грубо сломал печать на письме. Красный воск с оттиском в виде розы. Ничего особенного. Он знал по крайней мере трех аббатис и одну владелицу опиумного притона, у которых были такие же печати.

«Он недостоин вас. Вам нужен Я».

Настырный и, возможно, не вполне нормальный.

— На твоем месте я предупредил бы Спинтона, чтобы он был настороже, — заметил Норт, возвращая письмо Октавии.

Она мельком просмотрела листок и округлила глаза.

— О Господи!

— Обрати внимание на прекрасный почерк. Это только подтверждает мои подозрения, что наш автор из благородных и наверняка из тех, кто знает о твоих отношениях со Спинтоном.

Она ответила ему прямым взглядом.

— В обществе всем известно о моих отношениях со Спинтоном.

Норт смотрел на нее, пока до Октавии не дошел смысл его слов. Когда дошел, Октавия, расстроенно застонав, опустилась на софу.

— Это же может быть кто угодно. Любой из светского общества.

— Любой мужчина из светского общества, — уточнил Норт. Ему хотелось успокоить Октавию, но сесть рядом с ней он не мог из-за Спинтона. Вдруг графу придет в голову объявиться именно в этот момент. — Я найду его, Ви. — Если Норт не сумел уберечь Черную Салли от рук хорошо известного убийцы, как тогда он защитит Октавию от загадочного незнакомца?

Не важно. Норт защитит ее или умрет. Она присмирела, но встревожилась.

— Я не хочу, чтобы пострадал Спинтон.

До графа Норту нет никакого дела. Нет, есть. Они со Спинтоном — люди разного сорта. Норт знал, как защитить себя, что предпринять в случае нападения. Спинтон не знал. Нужно, чтобы кто-нибудь из слуг все время сопровождал графа.