Изабель Вульф - Собачье счастье

– Ну, Миранда, теперь все в порядке? Миранда!

Я медленно очнулась от грез.

– Что?

– Теперь у тебя все в порядке? – переспросил Клайв, мой строитель.

Все ли у меня в порядке? Я задумалась. Гм, не уверена.

– Понимаешь, мне просто нужно оказаться в Барнсе к пяти часам, – объяснил он, собирая с пола забрызганную краской бумагу, – так что, если ты не возражаешь…

Я отогнала неприятные мысли и заставила себя сосредоточиться.

– О да. Конечно. Тебе нужно идти.

Я оглядела свое новое рабочее место – новое рабочее место и в то же время новое жилище. За три недели Клайв так отремонтировал дом номер 6 по Сент-Майклс-мьюз,[1] что вместо полуразрушенной конуры я получила симпатичный офис плюс небольшое жилое пространство на втором этаже. Агент по недвижимости смог договориться о вполне умеренной (во всяком случае, по меркам Примроуз-Хилл) арендной плате при условии, что я сама отремонтирую дом.

– Спасибо, Клайв. Выглядит чудесно.

Он скромно поджал губы, а затем промокнул шею мятым носовым платком.

– Да… в общем, я и сам доволен работой. Я проверил электричество, – добавил он, когда я потянулась за сумкой, – и еще раз залез на крышу. Все в ажуре. Еще что-нибудь нужно?

Я небрежно выписала чек, внутренне сжимаясь от сознания того, что расстаюсь с последними сбережениями.

– Нет, не думаю. Все так… здорово.

Я обследовала свежевыкрашенные матовые стены и блестящие плинтусы, пощелкала выключателями. Потом подняла опущенные зеленые жалюзи и заглянула в ящики нового письменного стола, а затем проверила, ровно ли уложен паркет и работают ли защелки на окнах.

– Хватит ли тебе книжных полок? – заботливо спросил Клайв, убирая в сумку кисти. Я кивнула. – Ну что ж, раз ты всем довольна, я, пожалуй, пойду.

Я еще раз заглянула в свой список.

– Вообще-то осталась еще одна, последняя, вещь. – С этими словами я протянула ему керамическую табличку, которую сделала сама. – Пожалуйста, прибей ее.

– С удовольствием.

Мы вышли на улицу, заслоняясь от ослепительного полуденного солнца.

– Да, без этого ты не можешь начать новое дело, – с пониманием заметил Клайв.

Он извлек из-за правого уха карандаш и быстро сделал пометки на стене. Затем он начал сверлить, и на мощеный тротуар устремился миниатюрный каскад розовой кирпичной пыли.

– Как у тебя с клиентурой? – поинтересовался строитель, привинчивая табличку.

– Пока не очень, – ответила я, чувствуя, как внутри все снова сжалось.

– Не переживай, – ободрил меня Клайв. – Все у тебя получится. Ну вот, готово. Принимай работу.

Мы сделали шаг назад, оглядывая табличку. Она гласила: «Идеальные питомцы», а внизу было стилизованное изображение собаки на кушетке психиатра. Под изображением, более мелкими буквами, значилось: «Миранда Свит, бакалавр ветеринарии, магистр естественных наук, специалист по поведению животных».

Прозвучал характерный сигнал – это Клайв открыл дверцу своего пикапа.

– Кстати, я бы мог подкинуть тебе парочку клиентов, – предложил строитель, забрасывая свои вещи в машину. – Например, мои соседи – у них Лабрадор. Славный пес, но лает как оглашенный. – Клайв кивнул в подтверждение своих слов. – Все время лает. Целый день только этим и занимается.

– Бедолага, – посочувствовала я. – Вероятно, его слишком надолго оставляют одного, и он просто зовет хозяев домой.

– Черт его знает, что он хочет сказать этим лаем, – пожал плечами строитель, открывая переднюю дверь, – но нас с женой он уже достал. Ладно Миранда, звони, если будут проблемы, а вообще, – он уселся за руль, – желаю удачи. – И, заводя машину, заботливо добавил: – Будь умницей.

– Спасибо, Клайв, – улыбнулась я, – попытаюсь.

Он выехал с моей улицы прямо на Риджентс-парк-роуд, дал два бодрых прощальных гудка и был таков. Я взглянула на часы – без десяти четыре. Вскоре должна была приехать Дейзи с Германом. Он жил у нее около месяца. Да, Дейзи очень помогала мне с тех пор, как «это» случилось. Просто не представляю, что бы я делала без нее…

Стирая с окон пятна краски, я гадала, как Герман отнесется к тому, что теперь мы снова вместе. Не считая одного краткого посещения, мы с ним почти не виделись, поэтому он, вероятно, поведет себя холодно и отчужденно. Думаю, он даст понять, что почувствовал мое пренебрежение. Действительно, я не была к нему достаточно внимательна, но я просто не могла справиться с ситуацией – со всем этим шоком, со всей «неожиданностью-этого-после-месяца-сплошных-воскресений». Под этим я имею в виду даже не сам разрыв отношений, а то, как это произошло, и осознание того, что я так неправильно воспринимала Александра. Раз уж я специалист по поведению животных, то, по идее, должна не хуже разбираться и в людях, но в истории с Александром я несомненно упустила что-то важное.

Отскребывая большим пальцем краску со стекла, я поглядывала на другие конторы на Сент-Майклс-мьюз. В дальнем конце расположился центр сакрально-краниальной терапии, а в доме 12 – ароматерапевт. Моим соседом слева оказался остеопат, а дом 10 занимал гипнотерапевт. Учитывая, что прямо напротив обитал хиропрактик, а в доме 9 – китайский травник, улица представляла собой целый оазис альтернативной медицины, а значит, была идеальным местом для моей практики.

Об этом районе я узнала в конце апреля. Телевизионщик Марк, один из друзей Александра, пригласил нас на обед, чтобы отметить завершение работы над пышной исторической драмой «Земля!». В этом фильме, снятом в манере «Хорнблоуэра», Александр сыграл свою первую звездную роль, и теперь я с щемящим чувством думала о том, что вскоре увижу его на экране. Выдержу ли я просмотр картины? Каково мне будет смотреть на него? Нет. Мне становилось тошно от одной мысли об этом… Но это теперь, а тогда Марк заказал столик в ресторане «Одетта» в Примроуз-Хилл, и мы с Александром отправились туда. Приехали мы раньше времени, а потому решили прогуляться. Неспешно, рука об руку, поднимаясь на холм, мы беседовали о том, как «Земля!» может изменить карьеру Александра. А уже спускаясь с холма, мы поразмышляли о моей работе – о том, где бы я могла начать свою новую практику и как бы мне следовало назвать мой салон. Тут-то мы и свернули на Сент-Майклс-мьюз. Меня просто покорила спокойная атмосфера этого места и тот факт, что здесь не было и следа роскоши и лоска, столь свойственных подобным районам Лондона. Здесь витал дух богемы и легкого запустения. И тут над дверью номера 6 я заметила табличку «Сдается внаем». У меня возникло ощущение, что кто-то стукнул меня по голове.

– Вот это было бы идеально, – выдохнула я, когда мы пытались разглядеть пыльный интерьер сквозь треснувшее оконное стекло. – Как ты считаешь?

– Что ж, место неплохое.

– А через дорогу здесь зоомагазин, и у многих людей есть домашние животные, и Примроуз-Хилл всего в нескольких ярдах. Это было бы идеальным местом для моего салона, – радостно повторяла я.

– И ты назовешь его… «Идеальные питомцы».

– Да, так и назову.

Когда я стояла около этого дома, восхищаясь тем, как он мне подходит, и записывая телефон агента недвижимости, мне и в голову не приходило, что вскоре я здесь и поселюсь. Я ведь тогда как раз переехала к Александру, и мы были очень счастливы – так счастливы, что даже обручились. Мы планировали какое-то время пожить в его квартире в Арчуэй, а потом, позднее, купить что-нибудь на двоих. Но всего лишь месяц спустя случилось «это», и за одну только ночь все изменилось…

Я вернулась в дом, вдыхая цитрусовый аромат свежей краски, и снова принялась распаковывать вещи. У меня их совсем немного – одежда, кухонные принадлежности и книги (мебели нет, поскольку никогда не было собственной квартиры).

Из одной коробки я вытащила «Выражение эмоций у человека и животных» Чарльза Дарвина и «Об агрессии» Лоренца (классические тексты), а также «Лекции по психологии животных» Джастина Лайла и работу Энн Макбрайд «Почему мой кролик…». Потом я распаковала все свои тридцать или около того книг по поведению животных, а в придачу к ним все старые учебники по ветеринарному делу. Расставляя их по полкам, я снова и снова думала о том, как хорошо, что я больше не работаю ветеринаром. Мне всегда хотелось быть ветеринаром – по крайней мере, лет с восьми, – и мысль о других профессиях даже не приходила мне в голову. Я изучала ветеринарную медицину в Бристоле, затем практиковала в течение пяти лет, но вскоре меня постигло разочарование. Не знаю точно, когда это произошло, но ко мне в душу вползло уныние, и я поняла, что воплощение моей детской мечты оказывается далеко не таким радостным, как я ожидала. И дело даже не в утомительных часах работы – я была достаточно молода, чтобы справиться, – а в постоянном эмоциональном стрессе.

Конечно же, это прекрасно – вылечить больное животное. Скажем, рыдающее семейство привозит ко мне захворавшую кошку, а я привожу ее в норму. Но зачастую все выглядело не так радужно. Люди ждали от меня чудес, нередко в истерике звонили по ночам – я не могла спать. Многие – в особенности богатые – жаловались на расходы. Но, пожалуй, хуже всего было то, что мне приходилось усыплять животных. Причем речь идет не об очень старых или неизлечимо больных зверьках – я ведь все-таки прошла профессиональную подготовку. Нет, все дело в том, что иногда меня просили усыпить молодых и здоровых, чего я просто не могла вынести. Так у меня и появился Герман.

Я тогда временно работала в Ист-Хэме, замещая постоянного ветеринара. Как-то утром на пороге возникла женщина лет сорока (видимо, заядлая посетительница солярия). Она привезла карликовую гладкошерстную таксу – каштаново-черную. Псу на вид было не больше года. Зверек выглядел взволнованным, что вполне естественно для таксы. У представителей этой породы всегда такой вид, как будто на фондовой бирже только что произошел обвал. А этот таксик, казалось, предчувствовал конец света. И чутье его не обманывало: когда я поставила животное на стол и спросила хозяйку о причине ее прихода, она заявила, что пес только что «напал» на ее дочь, и она хочет, чтобы его усыпили. Пораженная, я стала расспрашивать клиентку о подробностях происшедшего, и она объяснила: оказывается, ее пятилетняя дочь «совершенно невинно» играла с псом, как вдруг он «злобно цапнул» ее за руку. Когда я с сочувствием поинтересовалась, пришлось ли накладывать швы, хозяйка собаки ответила, что рана не настолько серьезна, но все-таки «подлый маленький негодяй укусил ребенка до крови».

– Бывало ли с ним такое раньше? – спросила я, разглядывая таксика, имевшего прямо-таки трагический вид (еще бы – после таких-то ужасов!).

– Нет, – призналась посетительница. – Это впервые.

– И вы хотите, чтобы я его усыпила?

– Да. Иначе это может повториться, не так ли? Может случиться и что похуже. Разве можно держать у себя злую собаку? – фыркнула она. – Уж во всяком случае, не с детьми. А если он укусит не моего ребенка, а чужого, то дело вообще дойдет до суда.

– Мне понятна ваша озабоченность, но вы видели, что случилось?

– Вообще-то нет. То есть не совсем. Я услышала крик Лии, а потом бедняжка вся в слезах прибежала на кухню и сказала, что он укусил ее за руку. Взял и укусил – ни с того ни с сего, – с уверенностью добавила клиентка, – вот так! – она щелкнула наманикюренными пальцами в подтверждение своих слов. – Наверное, у него скверный характер. Я вообще не хотела заводить собаку, но мой муж купил эту таксу через друзей. Между прочим, он выложил за негодяя четыре сотни, – пробормотала она с досадой. – А еще говорят, таксы хорошо относятся к детям!

– Знаете, обычно так и есть. Таксы действительно очень ласковы.

– Слушайте, я не собираюсь испытывать судьбу. Он укусил мою дочь, и это ему с рук не сойдет! – гневно воскликнула женщина.

– Но ведь есть временные приюты для животных. Поймите, это несправедливо…

– Да кому нужна такса со скверным характером? Все, я приняла решение, – заявила она, резким движением открывая сумочку. – Вы мне только скажите, сколько я вам должна.

Я уже намеревалась идти к главному врачу, поскольку ни в какую не хотела усыплять бедолагу, как вдруг заметила, что таксик тихонько поскуливает и мотает головой. Тогда я приподняла его висящие уши и заглянула внутрь. Из левого уха торчал обломок детской вязальной спицы.

– Боже мой, – выдохнула я и, крепко держа собаку, осторожно извлекла острый предмет. – Вот почему он укусил вашу дочь.

Некоторое время посетительница молча разглядывала спицу.