– Так вы их знали?

– Уайтов? – Я кивнула. – Конечно. Славная семья. Очень славная семья.

– А когда они уехали?

– О, то ли в восемьдесят седьмом, то ли в восемьдесят восьмом… Да. Кажется, тогда. Вскоре после… В общем, у них были проблемы. Такая жуткая история. – Он покачал головой. – Жуткая история. – Взглянул на меня вопросительно: – А почему вы их разыскиваете?

– Ну… я… давняя подруга их сына.

– Майкла?

– Нет, – осторожно сказала я, чувствуя внезапный приток адреналина. – Э… Дэвида.

– А, Дэвида. Да, хороший парень. Хороший был парень.

– Был? – переспросила я, вне себя от волнения.

– Надеюсь, таким и остался. Просто я его давно не видел. А вы откуда его знаете?

У меня внутри все перевернулось, но ответ был приготовлен заранее.

– Мы вместе учились в колледже.

– Понятно. Значит, хотите возобновить контакт? Встреча друзей и все такое?

– Да, – радостно ответила я. – Именно так.

– Но неужели ни у кого из ваших однокурсников нет его номера?

– Э… нет. Все как-то потерялись.

– Да, он ведь, кажется, рано ушел из университета…

– Разве? – Мне стало дурно. – Впрочем, да, конечно.

– После той жуткой истории.

– Э… да, это… так. Но… гм… я помнила адрес его родителей и подумала: вдруг они по-прежнему здесь? – запинаясь, проговорила я. – А у вас, случайно, нет нынешнего их адреса?

– Боюсь, что нет. – Мужчина прищелкнул языком и мотнул головой. – Боюсь, что нет.

– А может, нынешние владельцы дома что-либо знают?

– Они уехали в отпуск, да и в любом случае они живут здесь только два года. Дом переходил в новые руки трижды с тех пор, как Уайты уехали. Сомневаюсь, что у кого-то есть их адрес.

– А, понятно, – произнесла я без всякого выражения. – Выходит, вы не знаете, куда они поехали и как мне с ними связаться?

– Нет, вряд ли. – Он задумчиво причмокнул. – Впрочем, моя жена может знать, – сообразил он, – но она у сестры. Я могу спросить у нее, когда вернется.

– Ой, правда? Я была бы вам так благодарна. – Я нацарапала на листке бумаги свое имя и номер мобильника. – Если у вашей жены есть какая-либо информация, я была бы очень, очень признательна. Мне… э… правда нужно встретиться с Дэвидом… снова, – закончила я.

– А давно вы его видели в последний раз?

– Да… очень давно.

Я взглянула на часы – двадцать минут десятого. Мама ждала меня к двенадцати. Конечно, можно было позвонить и предупредить, что приеду раньше, но сначала я решила сделать кое-что еще. Мне захотелось пройти тропой воспоминаний – встретиться со старыми призраками. Я проехала мимо «Павильона», улыбнувшись его нелепому великолепию, и припарковалась у Дворцового пирса. Мы с Германом гуляли по набережной, над нами с криками кружились чайки, а волны сверкали на солнце как отполированный металл. Затем мы пошли по «Тропам». Я нашла Ист-стрит, где когда-то жил Джимми, – в угловом доме, над «Газетами и журналами». Теперь здесь тайский ресторан. Мы вернулись в машину, и я поехала по Кингс-роуд, потом свернула на Брунсвик-плейс и припарковалась рядом со школой Брайтон-Хоув.

Я смотрела на квадратное кремовое здание восемнадцатого века. Из открытых окон доносились женские голоса, затем послышались звонок и звук сдвигаемых стульев. Как же сильно я ненавидела школу! С самого начала ко мне приклеился ярлык «неуравновешенная» и «упрямая», но после инцидента с Уайтами я изменилась. Я была потрясена случившимся и опасалась разоблачения, а поэтому заметно притихла. Забросив борьбу за права животных, я начала вкалывать как проклятая и в результате получила высшие оценки по всем предметам. Теперь мне вспомнился выпускной вечер – тот момент, когда я поднималась на сцену, чтобы принять поздравления директрисы…

– Вы были гордостью нашей школы, – говорила она, пока мы обменивались прощальным рукопожатием. – Вы также служили примером для других, скажем так, трудных девочек, – добавила она с заговорщической улыбой. Знай она правду, она никогда бы не сказала таких слов…

Потом я уехала в Бристоль, мама тоже переехала, так что Брайтон остался позади – вместе со всеми мрачными воспоминаниями.

– Миранда! – воскликнула мама, открывая мне дверь сорок минут спустя. – Ты так похудела!

– Правда? – рассеянно спросила я, обнимая ее. – Да, пожалуй, так и есть.

– И мне даже не нужно спрашивать почему, – заметила мама, когда мы переходили из прихожей на кухню. – Когда Хью бросил меня, я похудела почти на два стоуна. Александр ведь поступил так же? Просто бросил тебя?

– Ну…

– Да, мужчины причиняют нам боль… – продолжила она, качая головой. Я не стала с ней спорить. – А вот животные – нет. – И это правда. – Тебе надо было позвонить мне. Ты ведь, наверное, чувствовала себя ужасно.

– Да нет, ничего. Я просто испытала… – Что я испытала? – …разочарование. Но я предпочла бы не обсуждать это, если ты, конечно, не возражаешь.

– Ладно, – вздохнула она. – А знаешь, Миранда, по-моему, ты вообще ничего со мной не обсуждаешь. Никаких дочерних откровений. Никогда. Это меня огорчает.

– Извини, мам, – пробормотала я, пожав плечами. – Такая уж я…

– Знаю, знаю. Ладно, расскажи, что за дела у тебя в Брайтоне?

– О… э… одна… консультация. Понимаешь, один такой… непростой… ослик.

– А в чем проблема?

– Он все время… норовит…

– Удрать? – подсказала мне мама. Она вечно забегает вперед, чем сильно меня раздражает.

– Да-а…

– Это очень опасно. Он ведь может погибнуть, бедняжка, или попасть в ужасную историю. Что же ты посоветовала хозяевам?

– Я… посоветовала им… обзавестись новой…

– Калиткой? – Я устало кивнула. – Неужели они сами до этого не додумались? Впрочем, заплатили – и хорошо! – бодро добавила она, открывая холодильник. – Значит, с «Идеальными питомцами» все в порядке? – спросила она через плечо.

– Да, пока все неплохо. А где же девочки?

У меня три единоутробных сестры: двадцатилетняя Джемма и двойняшки Энни и Элис, им по восемнадцать.

– Они гостят у отца. Возможно, проведут там все лето.

– А ты не против?

– Нет, во всяком случае – уже нет. Там такой дворец – разве их удержишь! Хотя бы подучат французский… И потом, – вздохнула она, – таков уговор, и тут уж ничего не попишешь…

– Да, конечно.

Хью ушел от мамы четыре года назад. Сперва он просто поехал во Францию, получив заказ на перепланировку земель небольшого замка в Бургундии. Но вскоре хозяйка замка Франсуаза, привлекательная молодая вдова, убедила его остаться насовсем.

Ферма досталась маме на том условии, что она не будет мешать Хью видеться с дочерьми. Я говорю «ферма», но на самом деле это просто большой загородный дом с амбаром и несколькими участками земли. Мама решила жить там, поскольку находит это удобным для себя, да и девочкам там нравится. В сущности, измена Хью ее не удивила: он на десять лет младше и сказочно хорош собой, поэтому в глубине души она всегда знала, что однажды их брак распадется.

– Я знала, что он уйдет, – сказала она и сегодня, пока я накрывала на стол. – Я знала, что он уйдет, когда девочки подрастут. Конечно, после того, как это случилось, я была в ужасе, но, знаешь, не одна французская chatelaine,[20] так другая, – презрительно добавила она.

– И именно поэтому ты так спокойно восприняла его уход? – спросила я, когда она ставила вегетарианскую лазанью в микроволновую печь.

– В какой-то степени да, но не только. Главная причина в другом: если бы Хью не оставил меня, у меня бы ведь никогда не появились мальчики, правда?

– Это правда. Может, посмотрим на них?

– Обязательно – только закроем Германа в доме. Мы вышли в сад через стеклянные двери, и я тут же услышала шорох. Вглядевшись в листву яблонь, я заметила восемь пар настороженных ушей. На какое-то время они повисли в воздухе, как перевернутые лохматые запятые, а потом медленно двинулись по направлению к нам.

– Сан-чо! – позвала мама, позвенев бубенцами. – Ба-зиль! Кар-лос!

И вот уже они неслись к нам, грациозно галопируя и перепрыгивая через кочки.

– Миранда приехала повидать вас! Разве это не здорово? Иди сюда, Педро! Скорее ко мне, мальчики! Поздоровайтесь с сестренкой!

Мамина страсть к ламам мне понятна. Они поистине очаровательны. Один взгляд на них вызывает улыбку. Ламы – совершенно особенные, ни на кого не похожие, и в то же время в них всего понемногу от самых разных животных. У лам ослиные уши, лошадиные морды, жирафьи шеи, спины как у антилоп, кроличьи носы, пухлые верблюжьи губы, огромные оленьи глаза с неоправданно длинными, роскошными ресницами. Такое впечатление, что этот вид возник в результате некоего странного нагромождения генов – непостижимая, но изысканная смесь.

– Далай-лама! – крикнула мама. – Хо-се!!! Они приближались к нам, слегка спотыкаясь, и на их мордах было выражение напряженного и вкрадчивого любопытства. Ламы похожи на людей, более того, они помешаны на людях. К примеру, эти ламы обожают маму. Когда маму спрашивают о семье, она отвечает: «У меня четыре девочки и восемь мальчиков».

Когда Хью оставил маму, она попросила меня присмотреть за девочками (они, кстати, на удивление спокойно восприняли известие об уходе папы), а сама отправилась с подругой в Перу. Маме пришлось нелегко, и она нуждалась в отдыхе, но я даже не ожидала, что путешествие настолько ее изменит. На ее лице поселилась странная, загадочная улыбка, свидетельствующая о какой-то маленькой тайне. Когда я попыталась выяснить причину радости, мама уклончиво ответила, что «влюблена», но не сказала в кого. «Видимо, у нее случился роман с гидом или с кем-то из группы», – подумала я. О, как я ошибалась!

– Я влюблена… в лам, – призналась наконец мама с сентиментальной улыбкой. – Они такие… красивые. Глядя на них, я чувствую себя счастливой, – со вздохом добавила она. – Когда они идут за тобой, что-то бормоча – да, да, они именно что-то бормочут, – они словно бы разговаривают с тобой. Ламы так охотно следуют за людьми, – сентиментальным тоном продолжала она, – они такие чуткие и умные. Встреча с ними – настоящее прозрение. До поездки в Перу я никогда не видела лам, а теперь мне хочется быть рядом с ними постоянно!

Мы решили, что мамино помешательство временное, но ошиблись – вскоре она купила двух самцов ламы. Спустя полгода к ним прибавились два других, а потом и еще четыре (в том числе недавно приобретенный Генри, обладатель непростого характера). И теперь почти каждый уикенд мама организует длительные прогулки в сопровождении лам. Собрав группу из шестнадцати человек, мама ведет их по Южному Даунсу,[21] а «мальчики» везут провизию для пикника в специальных рюкзачках. Такое времяпрепровождение пользуется большим успехом в округе.

– Привет! – обратилась я к одному из животных, подошедшему ко мне совсем близко. – Кажется, раньше мы не встречались? Наверное, ты Генри? – Я потрепала его по пестрой шкуре, мягкой, как кашемир. – Эй, – хихикнула я, – а ну перестань!

Дело в том, что Генри чмокнул меня в правую щеку толстыми, подвижными губами. Он снова попытался поцеловать меня, и я со смехом отодвинула его морду.

– Никак не могу отучить его от этого, – призналась мама. – Генри очень настойчив. Он часто носится за мной по полю, требуя поцелуев, правда, милый? Ну, один или два я еще могу ему позволить, но постоянно целоваться – это уж слишком!

– Но почему он так себя ведет? Кто его этому научил?

– В общем-то, он слишком много общался с людьми, когда был маленьким. Он копировал поведение людей, поскольку лам вокруг не было. Теперь я пытаюсь исправить эту ситуацию. Кстати, Миранда, а ты не могла бы показать его в «Зверях и страстях»? Знаешь, чуточку рекламы не помешает, поскольку в настоящий момент мне не хватает клиентов.

– Я, конечно, спрошу, но вряд ли эта идея им понравится. Ты же моя мама. А что, поток желающих иссяк?

– По выходным еще куда ни шло, – ответила мама, пожимая плечами, – если, конечно, погода хорошая, а вот на неделе мало что получается. Наверное, следовало бы придумать что-то новое, но мне ничего не приходит в голову.

– А благотворительностью ты все еще занимаешься?

– Да, каждый вторник мы с Карлосом посещаем больницу в Истборне, где он развлекает пациентов. Но я бы хотела, чтобы они приносили какой-то доход. На прошлой неделе Педро пробовался для съемок рекламы пива, и на этом можно было бы неплохо заработать, но вряд ли его утвердили, иначе нам бы уже позвонили.

Внезапно зазвонил мой мобильник, и уши лам повернулись в мою сторону, как тарелки спутниковых антенн. Животные приблизились ко мне, чтобы лучше слышать.

– Миранда? – зазвучал из трубки смутно знакомый мужской голос. Тем временем Генри одарил меня очередным шершавым поцелуем.

– Да?

– Это Билл Макнот с Вест-драйв.

– Да, я слушаю… Ну-ка перестань, слышишь! Извините, это я не вам.