– Значит, это была ты? – прошептал Дэвид. Потрясенный, он качал головой, отказываясь верить ужасной правде. – Ты? – повторил он.

Я кивнула.

– Ты несешь ответственность за то, что случилось в тот день?

«Несу ответственность?»

– Да – но лишь косвенно, – сказала я, всхлипнув. – И я была в таком… ужасе, узнав о последствиях. Когда я случайно подслушала разговор женщин на автобусной остановке, я тут же побежала домой к Джимми и все ему выложила, но он пригрозил мне, что я попаду в Холлоуэй, если кому-нибудь скажу хоть слово. Я поверила ему и замолчала.

– И ты молчала все эти годы?

– Да – из трусости и страха. Но потом, шесть недель назад, я решила наконец-то стать храброй, попытаться найти тебя и рассказать тебе всю правду. Но, Дэвид, это оказалось так трудно! – Я почувствовала, как слеза скатилась по моей щеке, а потом скользнула в уголок рта, оставив соленый привкус.

– Оттого что ты все еще боялась?

– Да. Но – и это куда важнее, – и от того, что почувствовала к тебе. Все стало намного, намного хуже, чем было раньше. И каждый раз, когда я пыталась заговорить об этом, слова как будто застревали у меня в горле.

Дэвид больше не глядел на меня. Он немигающим взглядом смотрел на море, медленно постигая смысл сказанного мной.

– Значит, это была не игра, – услышала я его тихий голос.

– Нет.

– Ужасный секрет действительно существовал.

Я кивнула.

– И я неоднократно пыталась признаться тебе во всем. Но мне все время не хватало мужества, к тому же ты подшучивал надо мной, и от этого мне становилось еще тяжелее.

Дэвид немного помолчал, а потом повернулся и посмотрел на меня. В его глазах была невыразимая печаль.

– Я не знаю, кто ты, – тихо сказал он. – Думал, что знаю, но ошибался. Я вовсе тебя не знаю, и ты кажешься мне совсем чужой. – У меня внутри все перевернулось. – Вся эта ложь… – продолжал он. – Ты лгала Макнотам о том, откуда ты меня знаешь. Ты подстроила нашу встречу шесть недель назад. Но Лили невольно выдала тебя, помнишь – в прошлый уикенд? Думаю, тебе пришлось несладко, когда она появилась в зоопарке. Она проговорилась, что идея заказать фотографии мне была твоя, а не ее.

Я кивнула.

– По твоим словам, выбор пал на меня из-за того, что ты пришла в восторг от моего снимка в «Гардиан». Но и это неправда, да?

– Нет, это правда, – запротестовала я. – Я действительно восхищаюсь твоими фотографиями. Но я попросила Лили связаться с тобой, поскольку узнала от Билла Макнота, что ты стал фотографом. Тогда я навела о тебе справки в Ассоциации фотографов и стала искать повод с тобой познакомиться. А тут Лили предоставила мне такую возможность.

Дэвид снова покачал головой.

– Господи, у меня такое чувство, как будто меня выслеживали! Такое ощущение, что на меня буквально… охотились. Да, охота на Дэвида Уайта.

Мне стало совсем худо.

– Неудивительно, что ты так странно себя вела, когда мы впервые встретились, – продолжал он. – Теперь я понимаю – это из-за твоего… поступка. Именно поэтому ты задавала мне все эти странные вопросы о том, где я вырос и где работал мой отец.

– Но перед нашей встречей я не знала, что это будешь ты. Ты ведь оставил сообщение на автоответчике, и из-за твоего акцента я уже решила, что ты не тот Дэвид Уайт, который мне нужен. Но когда ты пришел, я сразу поняла – ты тот, кого я ищу.

– Из-за моих шрамов.

– Да, – жалобно ответила я. Я покосилась на руки Дэвида, судорожно сжимавшие колени. Он весь сжался, словно от невыносимой боли. – И я была просто… в шоке. Но я вела себя странно еще и потому, что уже тогда, в самые первые минуты, поняла, что ты мне очень нравишься. Я была в смятении.

– И поэтому ты предложила мне остаться и выпить пива?

– Да, это так. Я хотела сразу же выложить тебе все, но просто не знала, как начать такой чудовищный разговор. Тогда я решила, что позвоню тебе через некоторое время и найду какой-нибудь повод для новой встречи. Но тут, к моему изумлению, ты позвонил мне, и мы пошли в ресторан.

– Да, в ресторан, – повторил Дэвид, и, к моему ужасу, в его глазах стояли слезы. – Мы пошли в ресторан и чудесно провели время.

– Да, – сказала я, чувствуя резкую боль в горле. – Это так.

– Но я не знал, кто ты… – хрипло проговорил он. Его рот скривился, словно от судороги.

– Нет, ты не знал. Я хотела рассказать тебе обо всем тем же вечером, но в ресторане это было невозможно. Тогда я попыталась сделать это в темной комнате, но просто… не смогла. Я хотела и в то же время не хотела, потому что ты мне так сильно понравился. И мужество снова оставило меня.

– Это забавно, – пробормотал Дэвид, сглотнув. – Я был просто поражен тем, как искренне ты сострадала моему несчастью. Твое сочувствие показалось мне очень трогательным. Можно было подумать, что эта история задела тебя лично. И теперь я знаю, что так и есть, хотя, увы, все совсем иначе, чем мне хотелось бы. Какая ирония, – горестно добавил он. – Я был просто очарован твоим добросердечием, но, как выясняется, тобой руководило одно лишь чувство вины.

– Да. Я мучилась своей виной. Это так ужасно – видеть, что случилось с тобой, и сознавать, какую роль во всем этом сыграла я.

– А, – воскликнул Дэвид, кивая. – Теперь мне понятны твои вопросы о моем отношении к тому, кто это совершил. Как странно, – добавил он без всякого выражения. – Я говорил тебе, что хочу встретиться с этим человеком. – Он повернулся ко мне. – Но, оказывается, я уже давно встречаюсь с ним. – Он снова посмотрел вдаль. – И ты хотела знать, смогу ли я когда-нибудь простить его. Теперь-то я понимаю, что ответ на этот вопрос имеет к тебе самое прямое отношение.

– Да, это так. Я очень надеялась на прощение, потому что уже была уверена, что люблю тебя.

– Ты была уверена, Миранда?

– Да.

– И ты не ошибаешься?

– Конечно, нет.

– А я думаю, ошибаешься.

– Да нет же, я уверена!

– А я – нет. Ты просто спутала вину с любовью. Да, возможно, у тебя и возникло ко мне какое-то чувство, но ты просто пыталась искупить свою вину передо мной. Я уверен, что это не любовь.

– Это любовь.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, и все.

– Но откуда?

– Хорошо, я скажу тебе. Вчера, когда мы осматривали надгробия на приходском кладбище в Амберли, я вдруг поняла, что хочу быть похороненной вместе с тобой. Разве это не доказательство? Ты должен мне верить, Дэвид!

– Нет, – горько возразил он. – Тут ты ошибаешься. Я вовсе не обязан тебе верить.

– Но я говорю правду.

– Но какого черта я должен верить твоим словам? По-моему, ты очень преуспела в искусстве обмана.

– Ты ошибаешься.

– О нет! Все эти бесконечные уловки…

– Да, мне пришлось к ним прибегнуть, чтобы найти тебя и познакомиться с тобой, но на самом деле я совсем не такая. И я очень мучаюсь из-за того, что вводила тебя в заблуждение.

– Да, ты и вправду ввела меня в заблуждение. Какую же цепочку лжи тебе пришлось сплести, Миранда! Мне почти жаль тебя – так долго лгать, так старательно избегать разоблачения! Должно быть, ты очень устала от всего этого… Однако это наводит меня на другую мысль – куда более важную, чем все остальное. Скажи мне, как я могу быть уверен в том, что ты действительно не знала про бомбу?

Я похолодела.

– Но это правда. Я и не подозревала о том, что в посылке. А если бы я знала, то никогда – слышишь, никогда – не стала бы подбрасывать ее вам, как бы сильно я ни была увлечена Джимми.

– А может, ты просто убедила себя в этом?

– Нет. Это правда. Пойми, я поверила словам Джимми, потому что для сомнений у меня просто не было оснований. До того он не совершил ни одного жестокого поступка.

– Но это всего лишь слова, – сказал Джимми, – и не более того. – Я беспомощно посмотрела на него. – Но откуда мне знать, что ты говоришь правду? Я вполне допускаю, что вы с этим… Джимми решили вместе навредить моему отцу по каким-то неизвестным мне причинам. А теперь, шестнадцать лет спустя, ты стараешься внушить мне, что была лишь орудием в руках этого Джимми и ничего не подозревала о его истинных намерениях.

– Но все именно так и было! Как ты думаешь, почему Джимми попросил меня доставить посылку? Да потому что ему самому не хватило храбрости это сделать!

Дэвид задумчиво поглядел на меня, а потом снова на море.

– Пакет был положен под дверь рано утром. Это свидетельствует о том, что ты постаралась уйти незамеченной.

– Конечно. Я ведь не хотела предстать перед магистратским судом по обвинению в распространении пропаганды – а я была уверена, что кладу вам под дверь именно пропагандистскую кассету. Да, я знала, что нарушаю закон, но, как мне казалось, мои действия были оправданы тревогой за судьбу лабораторных животных. И я поверила вранью Джимми о твоем отце.

– Значит, ты специально встала очень рано, чтобы доставить пакет, да?

– Нет, я… Нет… – У меня перехватило дыхание. – Не поэтому. Все было не так. Я… я… любила Джимми – я уже сказала тебе об этом. И ту мартовскую ночь… ту ночь я провела в его квартире на Ист-стрит, и мы в первый раз…

– О, избавь меня от этого, – простонал Дэвид.

– Для меня это было великое событие, – пробормотала я. – Это произошло со мной впервые, и я была до безумия влюблена в Джимми. Случившееся между нами стало для меня доказательством его любви. Я провела ту ночь в его квартире, но я очень боялась, что мама заметит мое отсутствие, поэтому мне нужно было обязательно попасть домой до того, как она проснется. А она вставала очень рано из-за моих младших сестер, поэтому мне пришлось уйти от Джимми около пяти. И когда я уже собиралась уходить, он взял со стола в прихожей пакет – теперь я вспоминаю, что этот пакет довольно долго там маячил, – и протянул его мне, попросив положить под дверь к профессору Уайту. Я спросила Джимми, почему он хотел, чтобы это сделала я, и он ответил, что я все равно буду проезжать Уэст-драйв по дороге к дому. Это было справедливо, и я согласилась.

– Но разве ты не спросила его, что в пакете?

– Спросила, и он сказал мне, что это видео про обезьян, направленное против вивисекции, и что твой отец как раз занимается неврологическими экспериментами. – Дэвид тихо застонал и покачал головой. – И я поверила ему. Все дело было в том, что Джимми никогда, никогда не проявлял жестокости. Он был мирным человеком, этаким героем – борцом за права животных, который публично отвергает насилие как метод борьбы. Никто, никто не мог заподозрить его в экстремизме. А у меня уж тем более не было повода для подозрений, к тому же я хотела произвести на него впечатление, а потому пообещала доставить пакет и… сдержала свое обещание. Джимми сказал, что твоего отца ждет «небольшое потрясение», но только на следующий день, узнав правду, я поняла истинный смысл его слов.

– Ты приехала на велосипеде?

– Да.

– Значит, это ты была той женской фигуркой, которую заметил молочник?

Я кивнула.

– Боже милосердный, – тихо сказал Дэвид. – Так это была ты. Это была ты. – Он запустил руку в волосы. – Ну, Миранда, спасибо тебе за то, что наконец-то рассказала мне обо всем. Сколько времени тебе потребовалось на это – шесть недель? А теперь я хочу, чтобы ты сказала мне кое-что еще. – У меня душа ушла в пятки. – Кто этот Джимми? – спросил Дэвид, пристально на меня глядя. – Кто он такой? Я хочу знать его полное имя и чем он занимается. Ты говорила, что встретила его недавно, значит, ты сможешь ответить на мой вопрос.

– Нет, не могу, – жалобно выдавила я.

– Ты можешь.

– Хорошо – да, я могу. Могла бы, но не хочу.

– Но ведь у меня есть право это знать.

– Верно. Но у меня есть право не говорить тебе. Прости меня, Дэвид, если бы у меня была возможность, я бы сказала, но пойми – все дело во мне, а не в Джимми. Если я выдам Джимми – каким бы подонком он ни был, – это будет подло и нечестно.

К тому же я знакома с его женой, и это может разрушить их брак. И потом, я уверена, что с тех пор он не сделал ничего ужасного и больше ни для кого не представляет угрозы.

– Но чем же объяснить тот его… поступок?

– Если бы я только знала! Но я не знаю. Он так и не объяснил мне истинных причин. На следующий день после того… кошмара мы виделись с ним в последний раз. Вскоре я узнала, что он уехал из Брайтона, и с тех пор я потеряла с ним всякую связь.

Какое-то время мы посидели молча, слушая крики чаек, кружившихся над нашими головами.

– Как странно, – сказал Дэвид несколько мгновений спустя. – Мы с тобой оказались по разные стороны баррикад в одной и той же чудовищной истории.

– Да, – пробормотала я. – Это так. За последние шестнадцать лет я очень часто думала о тебе. Я пыталась представить себе, что произошло с тобой и насколько тяжелыми оказались твои раны. Я так переживала, Дэвид, – это было для меня чудовищным потрясением.