– Именно. Вы невольно потворствуете Триггеру.

– Ах, да. Я понимаю.

– Каждый раз, когда вы кричите на него, он думает, что вы его хвалите, и от этого ведет себя еще хуже.

– Понимаю, – задумчиво повторила Кэролайн.

– Я не люблю уподоблять животных людям, – продолжила я, – но, видимо, сейчас мне придется это сделать. Представьте себе, что Триггер – юноша. Он разъезжает на красном «БМВ» (возможно, подаренном ему вами на день рождения), налетая на пешеходов и пялясь на девиц. А стоит ему попасть на вечеринку, как он надирается до чертиков.

– Какой ужас! – воскликнула хозяйка с притворным возмущением. – Тоже мне супермен нашелся!

– Вот-вот.

– И как ему только не стыдно? – в шутливом тоне продолжала Кэролайн. – Он непременно попадет в историю и опозорит нашу семью.

– Боюсь, что так. Его выгонят из университета, он потеряет работу, и я не хочу вас пугать, но, возможно, он даже начнет принимать наркотики.

– Правда? – Хозяйка казалась не на шутку испуганной. – Что ж, – добавила она со значением, поскольку Триггер весело прыгал вокруг и лаял как сумасшедший, – нам следует задавить это в зародыше.

– Без сомнения. Я вряд ли смогу «вылечить» его сегодня, – предупредила я, – но если я покажу вам, как вы, сама того не желая, поощряете его дурное поведение, то вы сможете поработать над этим уже без моего участия. Но от вас требуется решительность.

– Хорошо, – сказала она серьезно. – Скажите, что я должна делать.

Я объяснила ей, что лучшим наказанием Триггеру послужит вовсе не крик, а полное отсутствие внимания.

– Этого собаки не выносят. Хуже всего для них – быть лишенными человеческого внимания – безраздельного внимания, – но вам придется к этому прибегнуть. А если его поведение еще ухудшится – скажем, он укусит одну из маленьких собак, – то его следует привязать. Если вы это сделаете, оставив других собак на свободе, самомнения у Триггера поубавится.

– Понятно.

Внезапно веймаранер рявкнул на одного из уэсти и повалил его на землю.

– Ах ты зверюга! – Кэролайн бросилась к нему и схватила его за ошейник.

– Нет, ничего не говорите. Просто привяжите его куда-нибудь.

– Привязать?

– Да. Знаю, это звучит жестоко, но, поверьте, ему это на пользу.

Хозяйка удалилась и тут же вернулась, неся в руках поводок Триггера. Она привязала пса к ограде в тени деревьев и поставила ему миску с водой.

– А теперь мы оставим его там, а сами побродим вокруг с другими собаками – без поводка. Увидите – он этого не вынесет.

Когда спустя пять минут мы отвязали Триггера, он дрожал как осиновый лист.

– Посмотрите, как изменился язык его тела, – обратилась я к Кэролайн. – Пес не может понять, почему вы так с ним поступили. Он чувствует себя невероятно униженным. Он опечален и подавлен. Поглядите – собака буквально пресмыкается перед вами.

И действительно: Триггер практически лежал у ног хозяйки, тихо поскуливая и умоляюще глядя на нее.

– Ох, – выдохнула Кэролайн. – Кажется, я понимаю, о чем вы.

– Если вы действительно хотите повлиять на поведение Триггера, то нужно, чтобы у него поубавилось уверенности в себе. Он ведь в сущности задира, а задира – всегда трус. Будьте с ним потверже, и вам удастся поставить его на место. Главное – Триггер не должен считать себя хозяином положения.

Хозяйка закивала.

– Я просто не задумывалась над этим, поскольку раньше у меня не было таких сложностей с собаками.

– Но теперь вам все ясно?

– Да, – сказала она, все еще не в силах справиться с удивлением. – Теперь ясно.

– Вам необходимо проводить жесткий курс на снижение лидерских амбиций Триггера, как в доме, так и за его пределами.

Мы вернулись в дом, и я напомнила Кэролайн, что собаки живут по законам стаи: для них важно знать свое место в иерархии, а иначе они чувствуют себя несчастными и сбитыми с толку.

– Они словно дети малые. Вам ведь известно, что дети чувствуют себя лучше, когда они поставлены в жесткие рамки. То же самое и с собаками. Не позволяйте Триггеру забираться на диван, – пояснила я, – а уж тем более на кровать – иначе он будет чувствовать себя с вами на равных. Не пропускайте его вперед в дверях и кормите только после того, как пообедали сами. А еще лучше – кормите его после других собак.

– Даже так?

– Да. Покажите ему, что его статус далеко не так высок, как ему хотелось бы.

– И сколько времени потребуется на перевоспитание?

– Гм, пес весьма умен, так что, вероятно, хватит и нескольких недель. Но вы должны свято соблюдать мои рекомендации, – подчеркнула я, когда мы возвратились в гостиную. – Вы его любите, а поэтому должны понять: для него же будет лучше, если вы научите его хорошему поведению. Если же он проявит агрессию в отношении других собак, то постарайтесь привязать его на несколько минут. Вскоре он усвоит, за что его наказывают, и исправится.

– Теперь я чувствую себя намного лучше, – с облегчением вздохнула Кэролайн, делая отметки в блокноте. – Вы все прекрасно объяснили. Сейчас я с вами расплачусь.

Она отправилась за своей сумочкой, а я снова принялась разглядывать свадебную фотографию. Я не видела мужа Кэролайн по телевизору – я встречалась с ним лично. Это точно. Никаких сомнений. Но где? Внезапно зазвонил телефон, и я услышала, как Кэролайн сняла трубку.

– Ох, это так некстати, – донесся до меня голос хозяйки. Прихожая была такой большой, что раздалось гулкое эхо. – Ну что вы, я понимаю. Я просто не знаю, смогу ли я найти вам замену за такое короткое время, но тут уж ничего не поделаешь. Спасибо, что сообщили, – закончила она разговор явно расстроенным голосом. Послышались шаги, а потом появилась и сама Кэролайн, погруженная в глубокую задумчивость.

– Вот незадача, – сказала она. – В эту субботу мы устраиваем деревенский праздник в поддержку нового приюта для больных животных. Гвоздь программы – дог-шоу с разными конкурсами – на лучшее вечернее платье и так далее. Судить конкурсы должны были Тринни и Сюзанна, но Тринни только что позвонила, и оказывается, в этот день у них съемки и они не смогут приехать. Только этого мне не хватало, – проворчала хозяйка, извлекая чековую книжку и записывая сумму. – Мне будет очень трудно найти кого-то еще, я ведь так занята и вообще… – Внезапно ее ручка замерла, и Кэролайн взглянула на меня. – Я ведь едва ли могу рассчитывать на то, что судить конкурсы согласитесь вы?

– Я?

– Да.

– Но ведь я не знаменитость.

– Ну, вообще-то Дейзи говорила мне, что вы участвовали в телепередачах. А уж как специалист по поведению животных вы просто находка для нас, и потом, – Кэролайн скорчила гримаску, – не поймите меня превратно, но, честно говоря, я в полной растерянности. Соглашайтесь, а? – умоляющим тоном попросила она.

– Гм…

– У меня просто нет времени на то, чтобы звонить кому-то еще, ведь я так замотана. В любом случае я уверена, что вы справитесь блестяще, к тому же дело святое. – В этом она была права. – Вы не представляете, как меня обрадует ваше согласие.

«Почему бы и нет?» – подумала я, а вслух спросила:

– Что от меня потребуется?

– Выбрать победителя в трех конкурсах из четырех. Номинации будут такие: «Виляющий хвостик», «Копия хозяина», «Лучший костюм» и на десерт – «Собачье караоке», – перечислила Кэролайн, протягивая мне чек.

– «Собачье караоке»? – переспросила я.

– Да, это последний крик. В буквальном смысле слова, – добавила она с притворным ужасом.

– Ну что ж, – сказала я с улыбкой. – Почему бы и нет? А могу я прихватить своего таксика?

– Конечно. Ах, я вам так признательна! – Она вздохнула с облегчением, широко улыбнулась, а потом прижала левую руку к груди. – Вы меня так выручили. Все начинается в половине третьего, и мы ожидаем кучу народа, так что будет здорово, если вы сможете приехать где-нибудь за полчаса.

– Договорились, – произнесла я, вставая. – Что ж, пожалуй, мне пора.

Но как только я взяла свою сумку, с улицы донеслось шуршание шин.

– О, это мой муж. Он обещал вернуться пораньше. Пойдемте, я вас познакомлю.

Пока мы спускались с крыльца, синий «ягуар» встал рядом с моей старой «астрой», и из машины вышел муж Кэролайн. Триггер и две других собаки бросились к хозяину, явно оглушив его приветственным лаем. Он наклонился, чтобы их погладить, а потом снова выпрямился. И когда он это сделал, а потом еще и подошел к нам, я поняла, почему его лицо показалось мне таким знакомым. У меня возникло такое ощущение, как будто меня столкнули с обрыва.

– Привет, милая, – сказал хозяин дома, целуя жену и косо глядя на меня.

– Джеймс, это Миранда Свит.

Теперь он смотрел прямо на меня, причем его лицо, не выражавшее ничего, кроме вежливого любопытства, казалось непроницаемой маской. Но в серых глазах Джеймса несомненно сверкнула искра, свидетельствующая о том, что он узнал меня. В это мгновение мы словно бы стали на шестнадцать лет младше.

– Миранда прямо-таки добилась чудес с Триггером, – с теплотой в голосе сообщила Кэролайн. – Не нужно краснеть, – смеясь, обратилась она ко мне. – Это факт.

Мое лицо действительно пылало, но вовсе не от стыдливости.

– Благодаря Миранде, милый, я теперь знаю, как бороться с его плохим поведением.

– Правда? Что ж, это… здорово.

– Оказывается, у него неоправданная тяга к лидерству, – хихикнув, продолжила Кэролайн.

– Да ну?

– Нужно, чтобы он поумерил свои амбиции.

– Понятно.

– Надо, чтобы он чувствовал себя менее уверенно.

– Неужели?

– Все, не бывать ему больше хозяином положения.

– Ага.

– Вы знаете… мне нужно… к другим клиентам, – соврала я, боясь, что они могут услышать бешеный стук моего сердца. – Мне правда пора.

– Большое вам спасибо за то, что приехали, – горячо благодарила меня Кэролайн, пока я рылась в сумке, лихорадочно ища ключи от машины. – Значит, увидимся в субботу?

У меня внутри все сжалось.

– Миранда будет судьей на нашем дог-шоу, Джеймс. Она согласилась выручить нас, поскольку Тринни и Сюзанна из программы «Не надевайте это!» не смогут приехать. Правда, это очень мило с ее стороны?

О, теперь я горько, горько сожалею о своем милом поступке!

– А… Да, – откликнулся он с неискренней улыбкой. – Это здорово.

– Ждем вас часа в два, – бодро повторила Кэролайн, когда я усаживалась в машину. Она помахала мне, и я слабо махнула в ответ, а потом медленно поехала прочь. Чувствовала я себя хуже некуда.


Я судорожно схватилась за руль дрожащими руками. Джимми. Джимми Смит, а вовсе не Джимми Малхолланд. Он поменял имя, да и внешне совершенно переменился. Неудивительно, что я не узнала его на свадебной фотографии. На улице я бы наверняка прошла мимо него. От копны белокурых волос и негустой бороды, которые были у него в двадцать один год, ничего не осталось: теперь он тщательно брился, и волосы его поредели и поседели. Он пополнел, и на смену потертым джинсам и джемперам пришли костюмы и рубашки с Сэвил-роу. Только голос остался прежним, мягким и приятным. Не изменилось и высокомерное выражение светло-серых глаз.

Когда я выезжала из ворот, мое сердце колотилось так отчаянно, что у меня даже закружилась голова. Тут мне вспомнились слова Дейзи: «Ты, Миранда, у порога нового периода жизни, и я уверена, что все будет хорошо». «Но каким образом, – мрачно думала я, – все может быть хорошо в будущем, если на меня только что, как из засады, напало прошлое?» И теперь меня уже не радовали яркие краски пейзажа – я полностью погрузилась в воспоминания, вызывавшие чувство глубокого, непреодолимого стыда.

Событие, случившееся шестнадцать лет назад, было словно выжжено в моей душе каленым железом. Я все еще помнила каждую деталь того весеннего утра с фотографической точностью, хотя с каждым годом думала об этом все меньше и меньше. Я ничего не могла с этим поделать и даже рассказать никому не могла, а поэтому просто прятала это поглубже и жила дальше. Тот факт, что я много работала и училась, помог ослабить боль, и все-таки она преследовала меня годами и до сих пор еще не утихла. Самое интересное, что воспоминания о Джимми совсем недавно и довольно назойливо крутились в моем сознании, и вот теперь я увидела его. Вот он собственной персоной – олицетворение богатства и респектабельности. Я горько усмехнулась. Проезжая мимо серых домов северного Лондона, я гадала о том, чем Джимми занимается. Наверняка какими-то махинациями – а как бы иначе он умудрился так разбогатеть? Я подумала о его жене. Интересно, рассказывал ли он ей когда-нибудь о том ужасном поступке, который он – нет, мы с ним – однажды совершили.

Когда я вернулась домой, Герман мне очень обрадовался: он изо всех сил вилял своим хвостишкой и при этом выглядел умеренно встревоженным. Его острая мордочка выражала умеренное спокойствие. Я вывела Германа на прогулку, и, пока мы поднимались на холм, то и дело останавливаясь для обычного обмена любезностями с другими собачниками («О, смотрите-ка, сосиска на ножках!», «Лапушка!», «А он говорит по-немецки?»), я приняла решение. Нужно позвонить Кэролайн и сказать ей, что я сожалею, но все-таки не смогу ей помочь с праздником. Мне очень не хотелось отказывать ей – не в последнюю очередь из-за того, что она мне понравилась, – но я не видела другого выхода из ситуации. И когда я открывала дверь, пытаясь решить, какое из трех объяснений (заболела мама/ заболела собака/ сломалась машина) покажется наиболее убедительным, я заметила, что лампочка автоответчика мигает. Я нажала на кнопку «Воспроизведение».