Инна Туголукова - Собака мордой вниз

– Может быть, чашечку кофе?.. – предложил Гусев.

«Как странно, – подумала Соня, – еще вчера, еще сегодня утром я расценила бы это как невозможное счастье. А сейчас хочу только одного – спать».

Она шагнула на порог следом за ним, на миг зажмурилась от вспыхнувшего яркого света и с любопытством оглядела еще необжитую холостяцкую квартиру.

Гостиная была пуста, и Гусев усадил Соню на кухне, а сам занялся приготовлением кофе. А когда повернулся к столу с двумя чашками, дымящимися ароматным парком, гостья спала, положив голову на руки.

Арнольд Вячеславович поставил чашки и задумчиво посмотрел на нее. Потом легонько тронул рукой за плечо:

– Пойдем, я положу тебя в постель.

– Да-да-да, – пробормотала Соня, стряхивая его руку.

Гусев выудил ее из-за стола, подхватил на руки и отнес в спальню. Посадил там на кровать и помог снять сапоги.

– Щас, щас, щас, – говорила Соня. – Буквально несколько минут…

Он открыл форточку, впуская в спальню морозный воздух, и вышел, тихо притворив за собой дверь.

Собственно, заняться было нечем, поскольку телевизор тоже находился в спальне.

Гусев постоял у окна, глядя в непроглядную черноту двора. Можно, конечно, попробовать уснуть стоя, как боевой конь. Или сидя на стуле, как курочка, в смысле, петушок, на жердочке. Или свернуться калачиком на коврике у двери, как верный пес. Но зачем? Если есть огромная кровать, широкая, словно футбольное поле?

В спальне было прохладно и тонко пахло Сониными духами. Он постоял, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. Сонины брюки и блузка валялись на полу, и Гусев аккуратно повесил их на спинку кровати.

Соня спала на боку, подложив под щеку сложенные ладони. Гусев осторожно убрал с ее лица непослушную прядку. И она наморщила нос. Смешно и трогательно.

«Сбылась мечта идиота, – невесело усмехнулся Гусев. – По определению нелепо».

Он лег на свою сторону кровати и закинул руки за голову. Сна не было. Ни в одном глазу.

Он лежал и слушал, как она дышит. Совсем рядом. Стоит только протянуть руку. И вдруг понял, что она не спит.

– Соня? – тихо позвал Арнольд Вячеславович. – Ты… не спишь?

– Да, – подтвердила она. – То есть нет…

– Я тоже, – сообщил Гусев на тот, видимо, случай, если она еще не догадалась. – Я разбудил тебя, извини. Но это пока единственное спальное место в моей квартире.

– Нет, нет! – горячо возразила Соня. – Это я сама виновата – вторглась к вам посреди ночи.

– Ну вот, теперь, когда мы оба повинились… – улыбнулся в темноте Гусев.

Фраза повисла в воздухе, волнуя недоговоренностью.

– А когда это мы успели перейти на ты? – запоздало спохватилась Соня.

– Все случилось само собой, просто и естественно, – глубокомысленно пояснил Гусев. – Смешно ведь лежать в одной постели и обращаться друг к другу официально. «Я не слишком вас стеснила, Арнольд Вячеславович?» «Ну что вы, что вы! Чувствуйте себя как дома, Софья Батьковна».

– А я не слишком вас стеснила, Арнольд Вячеславович? – лукаво поинтересовалась Соня. – Вы, по-моему, так меня боитесь, что вот-вот на пол сверзнетесь.

– Действительно, – удивился Гусев. – Что это я так стушевался? Жмусь с краешку, как бедный родственник. – И подвинулся на середину кровати, потянув на себя одеяло.

– Э, нет! Мы так не договаривались! – возмутилась Соня, пытаясь поплотнее завернуться в свою половину.

И неизбежно оказалась там же – на середине кровати. Почти в его объятиях.

– А мы еще вообще ни о чем не договаривались, – напомнил Гусев. – Но мне кажется, могли бы это сделать…

– Что именно…

– Все…

Он так медленно наклонялся, что Соня сама притянула к себе его голову.

Под утро приснился Соне странный сон, будто пришла она в какой-то спортивный клуб. Хотя никогда в жизни подобных заведений не посещала и понятия не имела, как они выглядят. Но во сне своем странном знала, что клуб этот именно спортивный.

И будто видит она, что полы в клубе грязные, и хочет их помыть. А народу толпится – невпроворот, и тряпки нет подходящей – один носовой платок. И так ей неловко тереть пол носовым платком! И люди смотрят на нее с недоумением. «Господи, – ужасается Соня. – Что я здесь делаю? Зачем?! Как я могла так унизиться…»

Она проснулась с тягостным чувством собственной ничтожности и не сразу поняла, где находится.

Голый проем окна, голые стены и она, Соня, тоже голая, в чужой постели, с чужим, практически незнакомым мужчиной, да к тому же еще и начальником, который снял ее на вечер, заполнив случайную пустоту. А она и рада стараться! Вот она я, Софья Образцова, одинокая гармонь! Весь вечер на арене! Всегда к вашим услугам! Может, вам еще чего угодно? Полы там помыть или окна законопатить? Так это мы мигом!

Гусев спал сном младенца. Она потянулась за своей одеждой и осторожно выбралась из-под одеяла. Так, куртка на вешалке, сумочка в кухне. Только бы не проснулся Гусев!

Соня с тихим щелчком прикрыла за собой входную дверь и даже домой заходить не стала – спустилась во двор, села в машину и поехала к Марте…

Дверь так долго не открывали, что она уже собралась уходить, недоумевая, где это носит тетку в столь ранний час в субботу?

Но тут послышались торопливые шаги, и на пороге нарисовалась взъерошенная Марта в запахнутом наспех халате.

– А почему ты не спрашиваешь «Кто там?», сразу открываешь?

– Я увидала тебя в глазок.

– А почему?..

– Послушай, иди на кухню и сиди там, пока я тебя не позову.

– Ты что, не одна?

– Угадала.

– Вот черт!..

Когда хлопнула входная дверь, Соня метнулась к окошку, чтобы увидеть теткиного бойфренда.

– Всю жизнь мне не везло с мужиками, – подошла сзади Марта, – но такой урод попался впервые.

– В смысле физический?

– В смысле моральный. Вот он! Смотри!

Соня увидела большого импозантного мужчину с портфелем, который, внимательно оглядев двор, двинулся к парковке, то и дело озираясь по сторонам. Прежде чем сесть в свою «восьмерку» цвета индиго, он еще раз осмотрелся и нырнул в салон – как в воду прыгнул.

– Он что у тебя, шпион или разведчик?

– Он мудак, прости, Господи.

– По профессии? – засмеялась Соня.

– По диагнозу, а по профессии профессор, пардон за тавтологию, доктор наук. Говорун, каких поискать. Он меня буквально уболтал. Самовлюбленный, чванливый петух с трусливой душонкой. Жена у него в командировку уехала, а он и пустился во все тяжкие – рискнул остаться у меня на ночь. О Боже! Что это было! «А вдруг Идочка узнает?» «А если Идочка неожиданно вернется?» «Ах, как я боюсь! Зачем я остался?!» А уж когда ты в дверь позвонила, с ним приключилась настоящая истерика. Решил, что это Идочка его выследила, и перетрухал до потери пульса. Буквально, слушай! Побелел, глаза безумные, весь дрожит как овечий хвост. Вспотел, просто взмок от ужаса! Волосенки дыбарем. «Ну все, – думаю, – сейчас его точно кондратий хватит». «Что это, – говорю, – вы, Алексей Петрович, так раскиселились? Возьмите себя в руки».

– Неужели на вы общаетесь? – заинтересовалась Соня.

– Да. У нас все культурно, высоким штилем.

– И в постели?

– Мудак, он и в Африке мудак, и в постели, – философски заметила Марта. – Еле я его в чувство привела и за дверь выставила. «Мне, – говорю, – Алексей Петрович, понятно ваше стремление и рыбку съесть, и косточкой не подавиться. Но если уж вы так любите свою жену, не стоит забрасывать удочку в чужие водоемы, пока вам ее в одно место не засунули».

– А вот интересно, – задумалась Соня, – удочка произошла от библейского слова «уд»? В смысле член?

– Я не знаю, от чего произошла удочка, а вот Алексей Петрович в детстве точно попил из копытца. Ну все, забудем его, а то он там, бедный, наверное, уже кровью икает. Давай рассказывай, что с тобой опять приключилось.

– А разве заметно?

– Да просто на лбу написано: «Караул! Я снова в полной заднице!»

– Давай так, – сказала Соня. – Я иду умываться. А ты пока успокаиваешься и варишь кофе.

– А почему ты дома не умылась? Ты вообще откуда явилась, такая всклокоченная?

– Я, как твой Алексей Петрович, с позором покинула поле брани…

– Иди сюда! – крикнула Марта, услышав, что Соня вышла из ванной. – Я в комнате накрыла.

– Хорошая у тебя квартира, – сказала Соня, окидывая взглядом залитую зимним солнцем гостиную.

– Это она сейчас хорошая, а летом такая жара, что повеситься можно.

– До лета еще дожить надо, – глубокомысленно заключила племянница.

– А что, возможны варианты? – насторожилась Марта.

– Да это я так, для красного словца. Ты помнишь, я тебе говорила о нашем генеральном директоре? О Гусеве?

– Мудрено не помнить, когда ты мне все уши прожужжала.

– Уши прожужжала, – повторила Соня странное выражение, словно на вкус попробовала, и поведала тетке о своих злоключениях, начиная от злополучного ночного звонка.

– Понимаешь, если мужчина приглашает женщину к себе домой на чашечку кофе, то и ежу понятно, что он имеет в виду на самом деле. Но я не собиралась ложиться к нему в постель. Во всяком случае, сознательно. Ты мне веришь?

– Конечно, – кивнула Марта. – Я знаю, о чем ты.

– А он знает другое: он сделал мне недвусмысленное предложение в нашу первую случайную встречу, и я его безоговорочно приняла и ожиданий не обманула. Это первое. Второе. Конечно же, я хотела спать. Просто умирала. Но все же не до такой степени, чтобы, задремав за столом на кухне, не почувствовать, что он несет меня в спальню и помогает раздеться – практически раздевает. И он тоже это знает. И третье. При всех этих гнусных составляющих он тем не менее остался достаточно деликатным, чтобы не наброситься на меня аки лев рыкающий. Предоставил мне последнее слово. И я его сказала!

– Сонь, ну что ты себя препарируешь, как лягушку? Он давно тебе нравится. Подсознательно ты не восприняла эту встречу как первую. Для тебя она стала реализацией сильного чувства, логическим завершением давно существующих в мечтах отношений.

– Для меня – наверное. А для него? Чем она стала для Гусева? Сначала он пожалел меня, голодную до желудочных спазмов страдалицу, и покормил. И то потому, что сам проголодался. Потом предложил составить компанию на концерт. Билеты все равно бесплатные, не пропадать же добру? Один бы, может, и не пошел, а в компании чего ж не послушать хорошую музыку? И главное, смотрите, какая удача! Тетенька известная – работает в той же фирме, венерически здоровая, не совсем урод и не полный дебил и – о, чудо! – живет на одной с ним лестничной клетке. Только ленивый не попытал бы счастья. И Гусев, естественно, попытал. Ну, нет, так нет, не очень-то и хотелось, а вдруг обломится? Тетенька обломилась. Еще бы ей отказаться! Мотивы – вот они, лежат на поверхности. Тетенька одинокая, вечно голодная, всеми затюканная, а тут, гляди-ка, начальник приголубил, пустил погреться на одну ночку. Может, еще когда пустит или как по-другому облагодетельствует. Это я его, дура, люблю, о чем он, кстати, понятия не имеет. А он меня просто использовал. Вот такой коленкор.

– А если после сегодняшней ночи у него проснется к тебе совсем другой интерес?..

– После сегодняшней ночи у него ко мне может проснуться только похоть. А я этого не хочу. Хватит с меня Даника с Рафиком. А без Нолика мы уж как-нибудь обойдемся. Что же, я так и буду всю жизнь, как перекати-поле, мотаться от одного к другому?

– А если он попробует использовать свое служебное положение?

– Значит, придется увольняться. Ну и ладно. Все равно у меня в отделе отношения не сложились. В общем, поживу пока у тебя, а на работу в понедельник пошлю факсом заявление на пару недель за свой счет. А там посмотрим.

– Ох, Сонька, допрыгаешься ты…

– Да я уже допрыгалась. Куда же больше? И знаешь, что самое обидное? Ведь откажись я от этого дурацкого кофе, который, между прочим, так и не выпила, и все могло бы повернуться иначе. Закон диалектики: ты убегаешь – тебя догоняют, ты преследуешь – от тебя улепетывают со всех ног. Был у меня один крохотный шанс, но и тот я умудрилась повернуть против себя.

Гусева разбудили разоравшиеся во дворе вороны. Он еще полежал немного, пытаясь удержать ощущение счастья, то ли приснившегося, то ли случившегося наяву. Но мерзкие птицы не унимались, и он, окончательно пробуждаясь, вдруг вспомнил, что не один слушает этот невыносимый концерт, и с зарождающейся на губах улыбкой открыл глаза.

Кровать рядом была пуста. Он тронул ладонью измятую простыню, хранившую тайны минувшей ночи, и зачем-то понюхал пальцы.

Почему она ушла? Наверное, все случилось слишком быстро. Для нее. Не для него, он-то давно идет этой дорогой. Просто Соня пока не знает. Значит, нужно объясниться. Все просто.

Он принял душ, вылил из чашек вчерашний кофе, к которому так никто и не притронулся, и сварил свежий. Вообще-то суббота всегда была для него рабочим днем, но сегодня без этого можно обойтись. Сегодня перед ним стоит другая задача. Совсем другая.