— Я так рада, что мы, в конце концов, сидим вместе и разговариваем. Только мы вдвоем. — Хейди коснулась рукой колена матери.

Барбара содрогнулась при мысли о некотором лесбийском подтексте, который, словно попав в зону работы вентилятора, распространился по всей комнате. В этом случае можно было бы говорить о лесбийском инцесте.

— Мать и дочь. Вместе. — Хейди явно чувствовала себя свободной от секса, который когда-либо у нее был. — Делятся своими секретами. Ведут женский разговор.

— Скорее разговор двух потаскушек. — «Или еще хуже!» — Я действительно не хочу обсуждать твою сексуальную жизнь. Тем более жизнь с болваном, за которого ты вышла замуж.

— Наша сексуальная жизнь была хорошей, — призналась Хейди. — Хотя Джок удовлетворяет меня, как ни один другой мужчина в жизни.

Дик и Джок. Почему женщины всегда думают, что последний мужчина — единственный, кто может заполнить их внутреннюю пустоту? Барбара потрясла головой.

— Я не могу поверить в то, что услышала.

— Должно быть, для тебя это было шоком, мама.

Дочь не понимает, почему это так ее шокировало. Открытие, что бабушка не единственная шлюха в их семье, восстановило ее веру в институт брака. Снова находясь на грани онемения, Барбара слышит точно со стороны свой голос, высказывающийся в защиту института брака.

— Ты не можешь просто бросить своего мужа ради хорошего трахальщика. Тебе должно быть известно, что извращенец был извращенцем и тогда, когда ты выходила за него замуж.

— В наших отношениях всегда было что-то не так. Но я не могла понять, что именно. Сначала я обнаружила, что мои вещи никогда не лежат на своих местах. Я не могла объяснить их внезапного исчезновения. До того, что произошло приблизительно год назад, когда я неожиданно вошла к нему в ванную. И обнаружила там несколько вещей, которые безуспешно искала. Они были на нем. Разумеется, я пришла в ужас, но что я могла сделать! Мне надо было думать о маленьком Ричи. И я была замужем за этим человеком.

— И ты по-прежнему замужем за ним. Несмотря на сожительство с моим одноразовым дружком.

— Я не стала бы выражать это таким образом.

— А что Дик думает о вашем обмане? И как он относится к тому, что Джок играет в мяч с его сыном?

— У него нет выбора.

— Значит, последует еще один грязный бракоразводный процесс?

— На самом деле с разводом все просто, — сказала Хейди, глядя на сложенные на коленях руки. Сквозь ее самодовольство пробиваются победные нотки. — Я получу дом и деньги. А он может оставаться со своим дерьмом.

— Как ты заставила Дика согласиться на это?

— Легко. Я пригрозила разоблачить его.

Вместе с его гардеробом. На этот раз мужчина хотел оставаться в счастливом браке. Со своей первой женой. Хейди продолжала рассказывать, что он пытался убедить ее смириться с его слабостями, даже принимать в них участие. Она отказалась, и он поклялся делать что-нибудь так, как она хочет, только чтобы остаться вместе. Она предъявила ему ультиматум. Или он излечивается, или они разводятся. Только тогда он решил лечиться. В лечении нуждалась вся семья. Ричард — чтобы перестать одеваться в женскую одежду, маленький Ричи — чтобы перестать писать в штанишки, а Хейди — чтобы быть готовой к встрече с пугающей перспективой.

Но не существует аргументации, способной изменить факты, спасти благородную даму, попавшую в беду, остановить непрекращающийся поток пи-пи или избавить от фетишизма, связанного с женской одеждой. Барбара знала по личному опыту, что красивая пагубная привычка может быть безобразно неизлечима. Дик достаточно красив как мужчина, но в женской одежде достоин презрения. Только когда Хейди встретила свою истинную любовь, она смогла найти выход из неудавшегося брака. Развод никогда не бывает легким, если вы не хотите использовать шантаж. С вновь возникшим страстным желанием появляется уверенность в себе, дающая возможность угрожать мужу ультиматумом. Убирайся и дай мне все, что я хочу, иначе я расскажу всем, что я знаю.

— Мне очень стыдно рассказывать тебе все это. Ты должна пообещать, что больше никто не узнает. Дик бы очень обиделся.

— Мой рот на замке. — Барбара слишком травмирована, чтобы говорить об этом. Весь этот скандал слишком неприличен даже для женщины, которая была близка к казни на плахе и слишком тесно связана с этим домом. Сексуальные скандалы очень забавны, но не в тех случаях, когда происходят внутри семьи. Если она снова увидит этого мудака, она не будет ни смеяться, ни ухмыляться, когда скажет ему, каким извращенцем его считает. Скажет прямо в лицо, и пусть слышат все вокруг. — Я никогда не буду в состоянии смотреть ему в глаза. Без того, чтобы не подмигнуть. Я всегда думала, что у обычных людей бывают странности. Но они еще более странные, чем я думала. Моя вера в человечество разрушена.

— С est la vie[9], — заметила Хейди и пожала плечами, как парижанка.

— Дочка… — сказала Барбара перед тем, как выйти из дома. — Ты внушаешь мне отвращение. Не имеет значения, что Дик собой представляет. Ты еще более отвратительна, чем твоя собственная мать. Ты связалась с одиозным официантом. Зачем ты рассказала мне об этом?

— Я должна была рассказать тебе. Сложившаяся ситуация касается не только меня, но и тебя. И в свете того, что случилось, думаю, мать и дочь должны проявить особое взаимопонимание.

— Слишком особое, дорогая. Слишком-слишком особое. Я бы хотела, чтобы ты ничего мне не рассказывала.

— Ну а я рада, что сделала это, — дерзко ответила папулина дочка. — Если я хоть чему-то научилась у Джока — то это ценить правду. Как ты знаешь, он художник. И очень честный человек.

А также великий трахальщик и самый вонючий из ныне живущих мужчин. Поистине о вкусах не спорят! Научно доказано, что большинство того, что мы называем вкусом, фактически является обонянием. Правильная мысль. Барбару сдерживает ее нос.

Она медленно встала и пошла к двери, чувствуя, что у нее больше чем когда-либо кружится голова, ей чудился запах, который подавлял ее. Запах человеческого легкомыслия. Она приехала сюда, чтобы поделиться, но получила больше, чем рассчитывала. Она ничего не рассказала о собственных преступлениях, настолько ошеломленная рассказами дочери, что не могла даже подумать о себе. С матерями подобное случается. Они не могут представить себе, что их дети способны на грязные поступки, которые слишком хорошо известны им самим. С запахами происходит то же самое. Вы не чувствуете свой собственный запах, но чужие — невыносимы.

Бабушка сохранит свои воспоминания для себя. Не существует способа вновь пережить мгновение. Только если сделать то же самое еще один раз.

Вот так, говорит себе Барбара. Садясь за руль, она наконец понимает, куда идет и в чем действительно нуждается. Она идет в никуда, как никогда прежде. А то, в чем она нуждается, бабушка получает.


Кен Шэйкин