У Нэша было несколько минут, чтобы обдумать свою дальнейшую линию поведения, — вернулся Вернон с веником и маленькой коробочкой и принялся собирать щепки от шара.

Когда слуга вышел из комнаты, лорд Нэш снова обратил свое внимание на гостя.

— Вероятно, мы закончим наш разговор, сэр, — тихо сказал он. — Встречайтесь с де Венденхаймом и ловите убийцу. Только не… — В его голосе послышалось смущение, и Нэш отвернулся.

— Только не… что? — мягко проговорил Толбот.

Нэш быстро сглотнул слюну, и его глаза снова впились в лицо Тристана.

— Только, ради Бога, не причините боль моей сестре, Толбот, — закончил он. — Она уже пережила пренеприятный опыт. Если вы хотите лишь немного позабавиться с привлекательной женщиной, то, прошу вас, найдите для своих целей более подходящий объект. Федра не заслуживает такого с ней обращения.

Толбот не мигая смотрел Нэшу в глаза.

— Я полагаю, сэр, что ваша сестра очень сильная женщина, — сказал он. — Куда сильнее, чем вам кажется.

Нэш нетерпеливо покачал головой.

— Ваш вывод говорит лишь о том, что вы совсем не знаете ее, — сказал он. — За искусственно созданным фасадом силы прячется душа тонкая и хрупкая, как стекло.

Темный взгляд Толбота устремился в дальний угол комнаты. Казалось, он внимательно обдумывал сказанные ему слова.

— Признаюсь вам, Нэш, я не увидел в ней этой второй стороны.

— Этого не видит никто, — сказал Нэш. — Об этом знают только ее близкие. По этой причине я отдам ее в руки только того мужчины, кто сумеет бережно обращаться с ней и будет способен понять, что за сокровище ему достается. Но я не тороплюсь. Я жду, когда она сама будет готова. Вы меня понимаете?

Тристан почувствовал себя не в своей тарелке и к тому же почти несчастным. Он опустил глаза и коротко кивнул:

— Смею надеяться, милорд, что мы достигли с вами понимания.

— И я надеюсь на то же, сэр, — сухо проговорил Нэш. — Если моей сестре вами будет причинена боль, я не стану вникать в подробности, а у вас уже не будет возможности оправдаться.

В лице Толбота не дрогнула ни одна мышца.

— Я не сделаю Федре ничего плохого, сэр. — Его голос прозвучал твердо и уверенно. — Поэтому ваши угрозы бессмысленны. — С этими словами Толбот поднялся, поклонился и направился к двери.

Лежавшая на узкой койке девушка подсунула под голову руки и тяжело вздохнула. Падавший из окна луч солнца осветил ее обнаженную спину, изуродованную красными дли иными рубцами. Вокруг нее суетилась пожилая женщина и смачивала влажной салфеткой вздувшуюся кожу.

Когда становилось особенно больно и мазь жгла кожу, девушка начинала тихо постанывать.

— Тихо, Флора, тихо. А то она услышит и придет сюда, — шептала старуха. — Накинется на тебя как зверь, а тебе уже и без того плохо. Так что лежи тихонечко.

— Я ни в чем не виновата, — снова всхлипнула девушка. — Это просто какой-то негодяй… сумасшедший, Хетти. Я… я не знала, когда это кончится. Это невозможно вынести.

Внезапно дверь распахнулась. На пороге появилась высокая худая женщина со светлыми волосами, которые выглядели несколько неестественно на фоне ее черного блестящего одеяния. Девушка всхлипнула уже громче и отвернулась к стене.

— Что здесь происходит? — Мадам Вострикова ткнула пальцем в сторону лежащей на кровати Флоры, пойманный ее кольцом с рубином луч солнца распался на сотню осколков, разлился крошечными лужицами по полу и стенам комнаты, красными пятнами крови проступил на теле девушки. — Почему Флора здесь, а не добывает наверху свой кусок хлеба в поте лица?

Старуха осторожно поставила миску с водой на тумбочку, положила салфетку.

— Я, кажется, задала вопрос. — Мадам быстро прошла в комнату, шелестя своими юбками. Замахнулась рукой для удара.

Старуха слегка присела и вжала голову в плечи.

— Ее прислал сюда лорд Хорровуд, мадам. Флоре стало плохо, она заболела.

— Заболела? — пронзительно взвизгнула Вострикова. — Если эта маленькая сука подведет меня, то, обещаю, ее болезнь окажется смертельной.

— Она потеряла сознание, — пробормотала старуха. — Хорровуд исхлестал ее плеткой так, что Флора упала в обморок. Вы только посмотрите на эти раны, она неделю не сможет сесть.

Мадам нагнулась над кроватью и, быстрым умелым движением схватив девушку за волосы, резко подняла вверх ее голову. Глаза Флоры, в которых застыл ужас, устремились на Вострикову.

— А теперь послушай меня, маленькая бездельница, — прошептала мадам. — Мне нужен лорд Хорровуд, и тебе платят за то, чтобы он приходил сюда. Ты слышишь меня?

— Я старалась, мэм. Я очень старалась, — задыхаясь и дрожа всем телом, бормотала Флора. — Клянусь Господом Богом, я делала все, что он велел. Но он так сильно стегал меня кнутом… Я не выдержала… Я не смогла… перенести этого…

— Значит, вот как ты меня отблагодарила, маленькая дрянь! — Мадам с силой тряхнула голову девушки. — Я вытащила тебя из Уайтчепела, одела, накормила, дала крышу над головой, и это твоя благодарность?

— Простите, — заплакала девушка, уткнувшись в матрас. — Я хочу уйти обратно. Я лучше буду зарабатывать по три пенни, лежа на спине на Брик-лейн.

Мадам рассмеялась.

— Эти фантазии достойны Хорровуда, — бросила она. — А теперь быстро вставай, одевайся и отправляйся наверх, иначе я сама выпорю тебя. И развлечения Хорровуда покажутся тебе сущим пустяком в сравнении с тем, что с тобой сделаю я.

— Хорошо… — Флора едва сдерживала рыдания. — Да, мадам.

Меланхоличное «тик-так, тик-так», издаваемое стоящими в гостиной часами с маятником, подчеркивало разлитую в доме тишину и вызывало ощущение, что с минуты на минуту разразится катастрофа. Чтобы справиться со своим волнением и нетерпением, Федра, сидя в кресле, выпрямила спину и начала разглаживать складки на юбке.

— Подумать только! — Леди Нэш немного нервно дернула за край кружевной косынки, лежащей у нее на плечах. — К Федре в гости собирается заглянуть джентльмен!

— Боюсь, мы даже не можем назвать Эйвонклиффа джентльменом, — сказала Фиби, — но, должна признать, он очень красив.

— Лорд Эйвонклифф — темная лошадка, — сделав над собой усилие, проговорила маркиза. — Говорят, он общается с самыми низами общества. И миссис Хендрикс говорит, что леди Хокстон была наполовину цыганкой. Но раз уж…

Она не договорила фразу до конца и улыбнулась.

— Он прекрасно воспитан, мама, и никого из нас это не касается, — заявила Федра. — Лорд Эйвонклифф лишь хочет поблагодарить меня за оказанную его отцу помощь. Думаю, ему даже и в голову не приходило, что его здесь уже рассматривают как потенциального кавалера.

— Но ты сказала, что хочешь пригласить его прогуляться по саду, — сказала леди Нэш.

Федра колебалась. Ей и в самом деле нужно было остаться на несколько минут наедине с Тристаном, чтобы узнать, удалось ли де Венденхайму проникнуть в тайну загадочного деревянного шара. И еще она хотела уверить Тристана, что вчерашняя ночь не должна ничего значить ни для нее, ни для него, и сказать ему, чтобы он ни о чем не беспокоился.

Сама она воспринимала прошедшую ночь как подарок судьбы, как пойманную на мгновение красоту. В своем воображении она сравнила это с бабочкой, присевшей на минуту, расправившей крылья, а потом снова вспорхнувшей и улетевшей на свободу. Но Тристан удивил ее. Перед расставанием он говорил с ней так, как будто намеревался продолжить их знакомство, как будто хотел снова встретиться с ней. И еще Федре показалось, что Тристану стало немного больно. Но она сочла, что все дело просто в мужской гордости. Она заколебалась — и это его укололо. Ведь Тристан привык к другому. Все женщины всегда сами бросались к его ногам.

Конечно, и Зоуи сыграла не последнюю роль в возникновении этих странных отношений с Тристаном. Впрочем, все эти подробности и тонкости их связи сейчас не имели никакого значения.

Ради Присс и Милли Федра собиралась просить Тристана держать ее в курсе расследования смерти Горского. Она пообещает ему, что в течение месяца не станет предпринимать никаких самостоятельных шагов, но Толбот должен дать ей слово, что время от времени он будет навещать ее и рассказывать о том, как идет следствие. Если же ее мать и Фиби захотят общаться с Тристаном в то время, когда он будет приходить, что ж, пусть так и будет, она была готова заплатить эту цену за счастье Присс. Федра решила, что сможет выдержать поддразнивание Фиби и комментарии матери.

Тик-так, тик-так…

Федре вдруг показалось, что часы стали бить громче.

— Мама, как долго мы должны ждать? — Резкий голос Федры разрезал тишину. — Может, попросим принести нам чай?

Леди Нэш бросила взгляд на часы.

— Нет, дорогая, еще рано…

Она не успела договорить, так как дверь в комнату распахнулась и вошел дворецкий. В руках он держал серебряный поднос, на котором лежала визитная карточка. Сегодня утром это была уже третья. У Федры сердце подпрыгнуло к горлу.

Дворецкий поклонился леди Нэш.

— Герцогиня Рейферри, мадам, — проговорил он, — и ее племянница леди Энни Дженкинс-Смайт.

Глаза Фиби расширились.

— О Господи! А на мне муслиновое платье, да еще не новое!

Леди Нэш взяла карточку в руку, но тут же бросила ее обратно на поднос.

— Нет, Уинстон, — торопливо проговорила она. — Нас нет дома.

— Мы не дома для герцогини Рейферри? — Фиби вцепилась в подлокотник кресла, на котором сидела ее мать. — Мама, ты сошла с ума?

Леди Нэш сжала губы и покачала головой.

— Мне жаль, Фиби, — сказала она. — Но, как тебе известно, мы сегодня собираемся уделить все наше внимание лорду Эйвонклиффу.

— Но я хочу получить приглашение к ней на бал! — Нижняя губка Фиби обиженно выдвинулась вперед. — Это мой шанс. Разве ты не понимаешь?

Леди Нэш наклонилась и убрала со лба Фиби завиток волос.

— Мы должны подумать и о Федре, моя дорогая, — мягко заметила она. — Твоя сестра лишена даже тех возможностей, которые есть у тебя.

Уинстон низко поклонился и вышел. Фиби откинулась на спинку кресла.

Тик-так, тик-так…

Часы пробили час. Было уже слишком поздно для утренних посетителей. Фиби наклонилась к чайному столику и взяла один лимонный бисквит.

— Он не придет, я вам говорю, — сказала она, глядя насмешливо на сестру. Ее белые ровные зубы впились в пирожное.

Царящую в доме тишину нарушало лишь тиканье часов. Тристан не пришел.

То и дело поглядывая в сторону дома Федры на Брук-стрит, Тристан стоял, облокотившись о чугунную ограду, пока Каллидора пощипывала росшую по ту сторону забора траву, до которой ей удавалось дотянуться своими шелковыми губами. Сейчас была уже середина дня.

Он сильно замерз, его пальцы, державшие поводья Каллидоры, сделались неподвижными от холода и покраснели. Или, возможно, это нашедшее на него оцепенение проистекало от нерешительности.

Но видит Бог, он никогда не страдал от неуверенности в себе. Нэш ничем его не оскорбил и не отнял у него вожделенный кусок. Тогда почему он стоял и размышлял о том, что могло бы быть и чего могло бы не быть?

Он стоял здесь, на пронизывающем до самых костей ветру, отнюдь не потому, что ему не хватало уверенности в себе. Он стоял и мерз перед домом Нортемптонов, потому что в глубине души знал, что Нэш прав. И его отец прав. Даже если двери этого дома и откроются для него, то он ни в коем случае не должен преследовать Федру и требовать от нее продолжения их связи.

Нет, Нэша он, конечно, не боялся. Тристан боялся причинить зло Федре. Она этого точно не заслуживала. Даже имея честные намерения, он был не устроен в жизни. И его работа, так или иначе, всегда была связана с опасностью. Неужели он на самом деле хотел вовлечь ее во все это? Неожиданно Тристан понял, что уже вовлек эту девушку в тот хаос, который представляла собой его жизнь. Разумеется, узнай о их связи кто-нибудь в обществе, его тут же заклеймили бы как злодея и негодяя. Нашлось бы немало доброжелателей, которые стали бы в один голос утверждать, что Федра заслуживает лучшего.

Но даже и это не вызывало у него беспокойства. Проблема заключалась в том, что Федра не хотела связывать себя узами брака.

Женщина, хрупкая как стекло…

Да, в этом Нэш был прав. Тристан даже и предположить не мог, что леди Федра окажется столь чувствительной и уязвимой. Впрочем, он больше интересовался ее телом, чем состоянием души.

Конечно, это не делает ему чести. Особенно если принять во внимание тот факт, что он заметил, какими грустными иногда становились у нее глаза. Если женщина способна вести себя так холодно и рационально, это означает лишь одно — у нее имелся печальный опыт и она боится снова совершить ошибку. Ведь ее брат сказал, что ей причинили боль. И не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что кто-то, пообещав ей вечную любовь, взял от нее то, что ему было нужно, а после этого исчез, вероятно, разбив ей сердце.