– Где, черт возьми, Аннушка? – Он нахмурился, оглядываясь вокруг.

Она тоже оглянулась. Среди самых разнообразных одеяний, мелькавших в толпе, девушки в красной майке не было видно.

– Очень на нее похоже, – пробормотал он. – Единственная цель в жизни – доставлять всем беспокойство!

Клодия почувствовала себя виноватой. Ведь пока они стояли возле мешка с рыбой, она ни разу не вспомнила об Аннушке. Уверена, что и он тоже.

– Может быть, она вернулась к машине?

– Зачем? Ей не открыть дверцу без ключей.

Они вернулись назад, снова прошли мимо медных кастрюль и заводных игрушек и вновь оказались возле лавки торговца специями.

– Она, наверное, заблудилась, – сказала Клодия. – Она не запомнила дорогу, потому что не смотрела ни на что вокруг.

– Заблудилась, как бы не так! Это один из ее способов вывести из себя папашу. Нам надо вернуться, – сказал он, и они повернули назад, с трудом пробираясь в толпе.

Время от времени он останавливался и спрашивал, не видел ли ее кто-нибудь. Иногда в ответ отрицательно качали головами, иногда жестами указывали направление. Они искали ее минут десять, и наконец Клодия заметила мелькнувшую вдали красную майку. Она схватила Гая за локоть.

– Вон она!

Они почти бегом бросились за ней.

– Аннушка! – крикнул Гай.

Когда обладательница красной майки обернулась, Клодия испытала небольшое потрясение. Вместо задиристого выражения на ее лице, говорящего: «В чем дело? Что это вы всполошились?» – она увидела испуганный взгляд потерявшегося ребенка.

– Где вы были? – произнесла Аннушка дрожащим голосом. – Я искала вас повсюду и…

– Все в порядке, Ану, – изменившимся голосом произнес Гай. Его воинственного настроения как не бывало, что поразило Клодию еще больше, чем выражение лица его дочери.

Мгновение спустя испуганный ребенок исчез, словно по мановению волшебной палочки. Аннушка стряхнула с плеча его руку и холодно произнесла:

– Тебе, как видно, все равно, если бы меня куда-нибудь утащили или даже убили! Ты был так занят болтовней с этой чертовой Мери Поппинс, что даже не заметил моего отсутствия! А в это время какой-то страшный мужик пытался… – Она замолчала. – Вот он! – Она указала рукой на мужчину лет тридцати в длинной белой хламиде, который приближался к ним с виноватым выражением на лице.

– Меня зовут Сайд, – сказал он по-английски с сильным акцентом и протянул руку Гаю. – Боюсь, что я напугал вашу дочь. Я заметил, что она заблудилась, и предложил ей подождать вас возле магазина моего дядюшки и выпить какой-нибудь прохладительный напиток. Я подумал, что это лучше, чем ходить и разыскивать вас.

– Гай Гамильтон, – назвал себя Гай, с благодарностью пожимая протянутую руку. – Вы очень любезны. Мы приехали из Лондона, а в Лондоне, к сожалению, очень много плохих людей. Она не поняла ваших намерений.

– Извините, – пробормотала Аннушка. Мужчина улыбнулся.

– Я понимаю. Везде слишком много плохих людей, но не в Низве. Извините, что причинил вам беспокойство.

– Не извиняйтесь, это было очень любезно с вашей стороны, – сказал Гай. – Shukran.

– Afwan. Желаю приятно провести время в Низве. Salaam alaykeem.

– Откуда мне было знать? – задиристо сказала Аннушка, когда он удалился.

– Конечно, ты не могла знать, – терпеливо сказал Гай. – Но, к твоему сведению, здесь ты, наверное, в большей безопасности, чем в любом английском городе.

– Если бы я была в Англии, то не боялась бы заблудиться. Я бы, черт возьми…

– Довольно!

Они все вместе двинулись в направлении «серебряных рядов», где лавки были просторнее и элегантнее. Здесь была настоящая пещера Аладдина с самым широким выбором ножных браслетов, наручных браслетов, тяжелых ожерелий, изогнутых кинжалов, серебряных дау, флаконов для благовоний и множеством других вещиц, назначения которых Клодия даже не знала.

Аннушка впервые проявила к чему-то интерес. Наконец-то. Пока она разглядывала пояса из перевитых серебряных нитей, Клодия вертела в пальцах приглянувшуюся ей маленькую шкатулку, хитроумно изготовленную из индийских рупий времен Эдуарда VII. Стоя рядом с ней, Гай рассматривал изогнутый кинжал в серебряных ножнах тонкой ювелирной работы.

– Вы собираетесь его купить? – спросила она.

– Нет. На вывоз из страны старинного оружия нужно получить специальное разрешение. – Он положил кинжал на место, засунул руки в карманы и взглянул на дочь, которая находилась в другом конце лавки. – Иногда я забываю о том, что она еще ребенок. Бог знает, что она подумала о намерениях этого бедного парня. Наверное, она решила, что он собирается угостить ее лимонадом, в который что-нибудь добавлено.

– Ее нельзя винить, – заметила Клодия. – Мне рассказывали, что одна женщина выпила на базаре чашку кофе, пока выбирала циновки. Ее приятелю наскучило ждать, и он куда-то отошел. Когда он вернулся, хозяин сказал, что она ушла. Он ее долго искал, пока наконец не обнаружил лежащей без сознания в задней комнате лавки.

– Бывает, конечно, и такое. Но я бы удивился, если бы это произошло здесь.

Клодия взглянула на Аннушку, которая примеряла пояса.

– Она была похожа на маленькую девочку, которую я однажды нашла в универмаге «Селфриджес». Потерявшуюся в море незнакомых людей, охваченную паникой.

– Но вы видели, как она отреагировала, когда я попытался ее успокоить? Всегда нарываешься либо на ледяной презрительный взгляд, либо на грубость. А чаще всего на то и другое одновременно.

Ей захотелось обнять его и сказать: «Перестань, на самом деле у нее нет к тебе ненависти!» Она едва удержалась от этого порыва.

– Она, наверное, почувствовала себя глупо из-за того, что так испугалась.

– Вы думаете? – Гай пристально посмотрел ей в глаза, как будто желая убедиться, что она говорит это не только для того, чтобы его утешить.

Но этот взгляд наповал убивал все нежные порывы. Прямым попаданием синевы двойной убойной силы. Было отчего пасть духом.

– Папа, можно я это куплю?

Они оба повернулись с небольшим опозданием. Лицо Аннушки успело принять неприязненное выражение, как только она уловила напряженность их взглядов.

Гай подошел к ней и сказал бодрым голосом:

– Ну-ка, посмотрим!

Клодия осталась на месте, сделав вид, что снова разглядывает маленькую шкатулочку.

– И нужно же ей было уловить именно тот момент, когда я уставилась на него как последняя идиотка! Теперь она будет думать, что я танцую перед ним на задних лапках.

– Ну и пусть думает! Она ему дочь, а не жена.

– Она ревнует. Это написано на ее лице.

– Ревнует к чему? Она сама отвергает любую его попытку к сближению. Даже в эту поездку ехать не хотела.

Клодия посмотрела в их сторону. Гай торговался, что было здесь принято и считалось в порядке вещей. Аннушка переключила внимание на какую-то другую вещицу, и ей было не видно выражение лица девушки.

– Слава Богу, мы выбрались из этой вонючей дыры, – сказала Аннушка, когда они наконец покинули торговые ряды.

– Тебе, наверное, будет приятно узнать, что этим торговым рядам осталось недолго жить, – сказал Гай, с трудом сдерживая раздражение. – Здесь собираются построить современный торговый центр. Так что если тебе когда-нибудь придется снова побывать в этих местах, ты найдешь здесь что-то вроде Хай-стрит в местном варианте. Тебе, наверное, приятно было бы увидеть, что здесь все точь-в-точь как в Лондоне.

– Сарказм обычно говорит о самом низком уровне развития интеллекта, – огрызнулась дочь. – Кстати, на Хай-стрит полно магазинов, где продается ширпотреб. Я в таких магазинах никогда не покупаю. Только мамаши покупают своим отпрыскам вещи на занюханной Хай-стрит.

Пора немного разрядить обстановку, подумала Клодия. А может быть, не нужно?

– Знаете что? – бодрым голосом сказала она. – До сих пор я полагала, что, окажись я на необитаемом острове вместе с кем-нибудь, я бы меньше всего на свете захотела, чтобы этим человеком был мой кузен Райан. Но теперь я думаю, что пальму первенства следовало бы присудить вам двоим. А сама я в такой ситуации повесилась бы на первой попавшейся пальме.

– Если бы я оказалась на необитаемом острове, я повесилась бы в любом случае, – парировала Аннушка. – Я повесилась бы и здесь, только веревку заленилась искать.

– Полезай-ка лучше в машину, Аннушка, – коротко приказал Гай. – А говорить, кстати, следует не «заленилась», а «поленилась».

– Я знаю. И говорю так только для того, чтобы доставить тебе удовольствие поправить меня.

«Я сейчас закричу», – подумала Клодия. Солнце палило нещадно, и ей вдруг до смерти захотелось пить и в туалет.

Пока Гай открывал дверцу с противоположной стороны, Аннушка сказала:

– Теперь моя очередь сидеть на переднем сиденье.

– Садись, – коротко сказала Клодия.

– Но мне не хотелось бы лишать тебя удовольствия, – издевательски-любезным полушепотом продолжала Аннушка. – Я ведь видела трогательную сценку в лавке серебряных изделий и сразу поняла, что ты перед ним растаяла.

О Боже.

– Я рассказывала ему про своего кота, если тебя это интересует. Он вчера попал под машину, но мне не хотелось бы говорить с тобой о грустном.

На лице Аннушки появилось виноватое выражение.

– Извини, я не знала. С ним все обошлось?

– Конечно, не обошлось. Ему вчера сделали серьезную операцию. Пока мы не вернемся, я не буду знать ее исхода. Ну как, сядешь впереди рядом с отцом?

Не сказав больше ни слова, Аннушка забралась в машину.

«По крайней мере она не совсем бесчувственное бревно», – подумала Клодия.

Но разве в этом дело? Как могла ты прикрывать беднягой Портли свою явную ложь? Вот теперь он наверняка умрет. Так тебе и надо.

Совсем расстроившись, она глядела сквозь окно. У нее заболела голова, безумно хотелось пить, но еще больше хотелось забежать в туалет.

– Куда мы теперь поедем? – спросила Аннушка. – Предупреждаю, что прежде чем мы тронемся с места, мне нужно выпить чего-нибудь холодненького и забежать в туалет. Уверена, что здесь на сотню миль в округе не сыщется ни одного приличного туалета.

– Конечно, не сыщется, – сказал Гай. – Но не бойся, я найду для тебя какой-нибудь подходящий колючий куст, где за тобой будут наблюдать всего полдюжины пастухов.

– Что?!

– Перестань дергаться. Тебе время от времени было бы полезно бывать в нецивилизованной обстановке.

«О Боже, только не под кустиком, – подумала Клодия. – Ну почему я не родилась мужчиной?» Он обернулся через плечо.

– Вот Клодия, наверное, не боится нецивилизованной обстановки, а? – Взглянув на ее испуганное лицо, он заговорщически подмигнул.

Гай свернул к мотелю, где имелись оборудованные по последнему слову туалеты. Пока Клодия расчесывала щеткой волосы перед зеркалом, подошла Аннушка, чтобы вымыть руки.

– Отец такой негодяй, – проворчала она. – Я ему сначала поверила.

Зная, как ты хнычешь по всякому поводу, я его не виню за это.

– Типичное мальчишество.

– Ах, как трогательно!

Клодия воздержалась от продолжения разговора о трогательном мальчишестве.

– Может быть, пойдем? Я проголодалась.

Несмотря на утренние инциденты, за обедом было немного веселее, чем во время завтрака.

– Если вам не терпится узнать о состоянии здоровья вашего кота, вы могли бы позвонить домой отсюда, – сказал Гай.

Клодия покачала головой.

– Если он, бедняга, расстался с земным существованием, то чем позднее я узнаю об этом, тем лучше.

Расправившись с порцией курицы под соусом карри, Гай сказал:

– Года два тому назад у Аннушки были два котенка: Кит и Кэт.

– И оба в течение шести месяцев погибли под колесами машин, – добавила Аннушка.

– Ужасная гибель, – посочувствовала Клодия.

– У них полностью отсутствовал страх перед дорожным транспортом, – сказал Гай. – Очень милые существа, но абсолютно безмозглые.

– Миссис Пирс совсем не считала их милыми, – угрюмо заявила Аннушка. – Я почти уверена, что это она попросила своего придурковатого сынка приехать и задавить их машиной.

– Ты говоришь глупости, – терпеливо сказал Гай.

– Я бы так не сказала. Она злобная старая ведьма, и я ее ненавижу. Я не удивилась бы, если бы узнала, что у себя в комнате она спит в гробу. Я как-нибудь обязательно осеню ее распятием, чтобы узнать, испугается ли она.

Сидевший напротив дочери Гай закрыл глаза, словно говоря: «Господи, дай мне терпения».

Больше до конца обеда Аннушка почти не разговаривала, продолжая молчать и во время часовой послеобеденной прогулки по роще финиковых пальм. Она держалась от них в сторонке, всем своим видом показывая, что не желает иметь «с ними» ничего общего.

Если дочь капризничала, не скрывая ностальгии по цивилизованному миру, то и Гай пребывал не в самом радостном настроении. Пока они бродили по раскаленным дорожкам в пальмовой роще, он время от времени что-то говорил, указывая то на гроздья фиников, то на зеленого попугая, пролетевшего над головами, и переполнявшее его напряжение постепенно спадало. Она его не винила. Эта девчонка, наверное, даже сестру Иммакулату вывела бы из себя и заставила ругаться последними словами.