Андреа Янг - Соблазн в шелках

Не улыбайся так, пожалуйста.

И без таких запрещенных методов воздействия ей было трудно беспристрастно и трезво взвесить его предложение.

Может быть именно поэтому он так и улыбается? Наверное, отлично знает, как действует его улыбка. Он хочет обвести тебя вокруг пальца и заставить плясать под свою дудку.

Но все ее умозаключения рухнули, когда она услышала следующие слова:

– Кого вы ожидали увидеть, когда оглядывались на входную дверь? У вас был вид загнанного в угол рыжего кролика.

Рыжего?! Да как он смеет!

Обычно Клодия называла цвет своих волос медно-золотистым.

– Если хотите знать, то я ожидала подвоха в отместку за киссограмму.

Черная бровь удивленно приподнялась.

– Например?

– Например, появления какого-нибудь омерзительного Тарзана, который попросит меня очистить ему банан.

Клодия могла поклясться, что на какое-то мгновение на лице Гамильтона появилась гримаса, как у человека, который едва сдерживает смех.

Однако Гай мужественно поборол свое желание.

– Вот как? Неужели вы и в самом деле думаете, что я стану тратить время на такую дурацкую затею?

– А почему бы и нет? Когда вы рассказали, в какое ужасное смятение я привела вашу тетушку, я подумала, что вы, возможно, захотите отплатить мне той же монетой. К тому же… – Если смеяться он считает ниже своего достоинства, то можно по крайней мере доставить себе удовольствие и поддразнить его. – Мужчины способны на необдуманные поступки, если их у всех на глазах выставить в смешном виде… Едва ли в тот вечер вы были в радужном настроении.

Он взглянул на нее с невозмутимым видом.

– Смешно выглядели только вы.

– Вам виднее, мистер Гамильтон, – покорно сказала Клодия, сопроводив слова милой улыбкой, которая, как предполагалось, должна была взбесить его.

Однако на него это не подействовало. С видом человека, терпение которого на исходе, Гай положил на стол вилку и нож.

– Если вы предполагали, что я задумал отомстить вам, то зачем пришли?

– Мысль о возможной мести не приходила мне в голову, пока я не пришла сюда. И ни о каких Тарзанах я не думала, тем более о бананах.

Клодия сделала паузу.

– Если уж вы действительно хотите знать, то я думала, что вы наркобарон.

К ее огорчению, Гамильтон не смутился.

– Я предполагал нечто подобное. Поэтому и предупредил заранее, что в моем предложении нет ничего противозаконного. – Девушка подняла глаза к потолку.

– Ну, конечно. – Далее следовали чьи-то бессмертные слова из пьесы какого-то классика: – Разве вы могли сказать что-нибудь другое?

Гамильтон ответил ей холодным насмешливым взглядом.

– Моя подруга Кейт, – продолжала Клодия, – предположила, что вы политический деятель, изображающий из себя респектабельного семьянина, на самом деле не являющийся таковым.

– Ну, спасибо, – сухо произнес он. – Если она вынесла свой вердикт на основе предоставленной вами информации, то могу себе представить, в каких «лестных» выражениях вы меня описали.

Не могла же Клодия сказать ему: «По правде говоря, я умышленно обманула Кейт, описывая вас, потому что не могла сказать ей, что вы безумно мне понравились и что с тех пор я потеряла покой».

– Я не описывала вас в нелестных выражениях. Просто у Кейт слишком живое воображение, не говоря уже о влиянии телепередач и всяких ужасов, которые печатают в воскресных газетах.

Гай приподнял бровь.

– Продолжайте.

– Что продолжать?

– Излагать домыслы вашей одаренной богатым воображением подруги. Горю желанием услышать, какие грязные предложения намеревался сделать этот политический деятель.

Гамильтон вырвал инициативу из ее рук и теперь забавлялся, пытаясь вывести ее из равновесия.

– Не смею повторить, – сказала Клодия, изобразив крайнее смущение. – Я ведь предупреждала вас, что воспитывалась в монастырской школе.

Уголки его рта снова дрогнули. «Может, у него нервный тик», – подумала Клодия. Он какое-то время молчал, посматривая на нее проницательным взглядом.

– Скажите, если вы считали меня наркобароном или грязным слизняком, выползшим на свет из-под скалы парламента, то почему пришли сюда?

Не могла же она ответить: «Если честно, я целую вечность не встречала мужчин категории IV. Видите ли, каждая девушка должна ловить свой шанс, если он ей представится».

– Чтобы бесплатно пообедать, – призналась она. – К тому же никогда не бывала в «Паоло».

– А кто вам сказал, что обед бесплатный? – сухо поинтересовался Гамильтон. Клодия понимала, что он ее поддразнивает, однако почувствовала некоторую неловкость.

– Ну, не только поэтому.

– Я так и подумал.

Гай сказал это довольно спокойно, ни в чем ее не обвиняя, и, возможно, поэтому у нее вдруг взыграла совесть. А кроме того, под воздействием выпитого вина у нее поубавилось решимости придерживаться в разговоре делового тона.

Она вдруг остро осознала, что Гамильтон находится слишком близко. Все ее нервные окончания принимали короткие электрические сигналы, волнами расходящиеся по всему телу.

Ты хоть сознаешь, что на взрывоопасном расстоянии от тебя находится около семидесяти пяти кг динамита?

Клодия откинулась на спинку стула, надеясь, что нервные окончания перестанут принимать тревожные сигналы.

– Вы правы, я пришла не для того, чтобы пообедать за ваш счет, а потом отвергнуть ваше предложение, каким бы оно ни было. Естественно, вы возбудили мое любопытство. Правда, я думала, что ваше деловое предложение едва ли будет приемлемым для меня. И, если говорить честно, – она вздохнула, – я пришла из-за своего кузена. Если я позволю ему выиграть пари, эта Жаба раздуется от спеси еще больше. Я не могу доставить ему такого удовольствия. Он с самого начала не ожидал, что я соглашусь на пари. Когда я сказала «по рукам», у него от удивления челюсть отвисла до пола.

– Это можно понять. Скромная воспитанница монастырской школы – и вдруг соглашается на подобную авантюру!

Излишне говорить, что в глазах его появился насмешливый огонек. Всем своим видом показав, что ей наскучил разговор на эту тему, Клодия произнесла:

– Нельзя ли обойтись без давно приевшихся шуточек по этому поводу? К вашему сведению, я слышала тысячу вариантов анекдота на тему: «Ну и ну! Уж эти воспитанницы монастырских школ! Стоит им вырваться на волю, как они начинают такое вытворять!»

Губы Гамильтона снова дернулись то ли от сдерживаемого смеха, то ли от нервного тика.

– Уверяю вас, ничего подобного мне не приходило в голову!

Лжец.

– Если хотите знать, в прошлом году, когда собиралась вся семья, мы с кузеном серьезно поссорились из-за киссограмм. Он тогда сказал, что собирается заняться киссограммами, а я убеждала его, что это унизительное занятие для женщины. Поэтому, когда я обратилась к нему за деньгами, он не смог удержаться от соблазна. Ему безумно захотелось посмотреть, как я проглочу, так сказать, свои принципы. К тому же это было ему на руку. Девушка, работавшая у него в киссограмме, только что уехала на пару месяцев в Индию, а ее дублерша… – Клодия поморщилась, – …она, по его собственному милому выражению, «малость неотесанная».

Клодия положила вилку.

– И тут нашла коса на камень. Он был убежден, что я не смогу вынести мужского свинства и возгласов пьяных болванов: «Давай-давай, снимай свою одежку!» – а я была так тверда намерена утереть ему нос и полюбоваться, как он будет подписывать чек. Вот так-то!

Гамильтон насмешливо поднял брови.

– Вы уверены, что кузен вас не обманет? Его контора не показалась мне процветающим концерном. У него действительно найдется такая сумма денег?

Клодия была почти уверена, что он спросит об этом.

– Я не обратилась бы к нему за деньгами, если бы не знала, что они у него есть. Райан получил деньги в наследство от старой тетушки, которую обвел вокруг пальца. Уж лучше бы она оставила свои деньги приюту для бездомных кошек, – добавила девушка с раздражением.

Поставив локоть на стол и потирая подбородок, Гамильтон внимательно смотрел на нее.

– Почему бы не сказать ему, что вам предложили работу получше? Это сбило бы с него спесь и доставило бы вам удовольствие.

Клодия уже думала об этом.

– Сначала он немного расстроится, а потом обрадуется, что сэкономит деньги. Что бы я ни делала, эта Жаба все сумеет повернуть в свою пользу!

И решительность ее возросла в десятикратном размере. Она положила нож и вилку рядом на тарелку, хотя треть еды осталась нетронутой.

Подошел официант, чтобы убрать посуду.

– Вам не понравилось, синьорина?

Клодия всегда чувствовала себя виноватой, если приходилось выбрасывать еду.

– Все очень вкусно, но, боюсь, у меня сегодня плохой аппетит. – Официант смел крошки и убрал лишние приборы.

– Принести десерт, синьорина? У нас сегодня очень вкусное клубничное мороженое – легкое, как раз то, что нужно, если плохой аппетит.

Клубничное мороженое было бы сейчас весьма кстати, к тому же оно почти не добавит калорий, но Клодия все еще чувствовала себя виноватой из-за того, что не доела цыпленка. Она даже хотела попросить сложить остатки в пакет для Портли, но побоялась обидеть шеф-повара.

– В следующий раз, – улыбнувшись, сказала девушка. Гай Гамильтон тоже отказался от мороженого, так что оба они ограничились кофе.

– Мне кажется, – произнес он, отхлебывая настоящий капуччино, – что вы сейчас скажете: «Спасибо, но я не смогу», – и я вас пойму.

Клодии почудилось, что какой-то бесенок скачет вокруг стола со спичками в руках и нашептывает ей: «Прочь сомнения. Возьми спички, сожги мосты».

Подожди, я еще не готова… но не убирай спички.

– Когда вы уезжаете?

– В пятницу.

– Надолго?

– Дней на десять. Может быть, на две недели.

О Господи, что за мучение принимать решение! Помимо всего прочего, ее заставил наконец решиться унылый ноябрьский дождь за окном. Десять дней, а то и две недели оплаченного пребывания на солнце! Неужели какая-то своенравная молокососка действительно способна заставить ее отказаться от такого заманчивого предложения? Где-то в глубине сознания мелькнула мысль о бикини, которое Клодия надевала прошлым летом, и об использованном наполовину флаконе лосьона для загара, который стоял в шкафчике в ванной комнате. К следующему сезону лосьон может испортиться.

– Мне нужно предварительно поговорить с вашей дочерью. Посмотреть, можно ли надеяться на взаимопонимание между нами.

– Она постарается сделать все возможное, чтобы отпугнуть вас.

– Не сомневаюсь, но мне нужно составить собственное мнение.

Гай бросил золотую кредитную карточку поверх счета.

– В таком случае чем скорее мы это сделаем, тем лучше. Почему бы вам не поехать со мной сейчас же?

– Она будет дома?

– Пусть только попробует не быть! – Гамильтон мрачно усмехнулся.

Клодию снова одолели сомнения.

О Боже! При таком положении вещей Аннушка едва ли будет в радужном настроении…

Предложение начало казаться ей таким же привлекательным, как двухнедельное пребывание в тюремной камере.

От этой мысли и вида его кредитной карточки поверх счета Клодии стало не по себе.

– Что тебя смущает? Можно поклясться, что это для него пустяк.

– Это не оправдание.

Не успел Гай остановить ее, как Клодия схватила счет, посмотрела на итоговую цифру, положила назад и извлекла из сумочки кошелек.

– Уберите, – приказал Гамильтон.

– Это моя доля.

– Я не намерен играть в орлянку.

Официант взял блюдце. Деньги Клодии лежали на столе. Когда чек был подписан и они встали из-за стола, ее деньги так и остались на прежнем месте.

– Решайте сами, – сказал Гамильтон, – или вы их возьмете, или их возьмет официант, подумав, что уже наступило Рождество.

Клодия поняла, что он не сдастся. Оставив небольшую сумму в качестве дополнительных чаевых, она возвратила остальное в кошелек.

– Вы всегда так упрямы?

– Да, – кивнул Гай, открывая дверь. – А вы?

– Да, но по сравнению с вами это ничто.

– Верю вам на слово.

Клодия ожидала, что где-нибудь поблизости припаркована шикарная машина, однако, выйдя на улицу, Гамильтон стал ловить такси.

Ясное дело, только полный олух поедет на собственной машине, если собирается выпить.

Дождь все шел, хотя и не такой сильный. И поскольку своего зонта у Гая не было, они укрылись вдвоем под ее зонтиком. Стоя рядом с ним под этим ненадежным укрытием, Клодия уговаривала себя, что это всего лишь посторонний мужчина. Некрасивый, с отвратительным запахом изо рта и перхотью на воротнике. Или какой-нибудь идиот вроде Райана.

– Наконец-то! – пробормотал Гамильтон, когда показалось свободное оранжевое такси. – Забирайтесь в машину.

Пока машина пробиралась в густом потоке транспорта мимо магазинов, в витринах которых уже весело мерцали рождественские огоньки, Гай почти не разговаривал.