Или для их смерти.

Джейми пошел вперед. Дед в первый раз приводил его сюда, когда он был еще мальчишкой. Сам дед опускался на колени и касался пальцами травы, грубое морщинистое лицо искажала маска боли, когда он рассказывал о ночи гибели родителей Джейми в таких подробностях, что Джейми чувствовал себя так, словно сам был там. Он почти видел их, лежащими на спинах на траве, ничего не видящие глаза широко раскрыты, а окровавленные пальцы тянутся друг к другу, но так и не соединяются.

Джейми присел на корточки и коснулся пальцами травы. Кто-то решит, что солнце и ветер, дождь и снег за двадцать семь лет стерли все следы трагедии, что здесь не будет висеть атмосфера потери и печали.

Эмма оказалась достаточно смелой и, глядя ему в лицо, потребовала сказать правду, но он все же ей солгал. На самом деле он верит в привидения. Да и как он мог не верить в них, если они охотятся за ним большую часть его жизни?

Несмотря на подобное признание, Джейми не чувствовал страха, только мрачную решительность. Потому что он знает, что эти леса не прокляты. Это он проклят. И это не его родители обречены бродить по этому лесу, пока их убийца не сознается в содеянном.

Это он.

Он не боялся тумана, который висел в узкой горной долине, его не пугали тени, притаившиеся под деревьями, или таинственные крики, пронзавшие ночь. Его единственным страхом было то, что он может подвести, не оправдать надежд.

Чудовищный, леденящий душу крик нарушил тишину горной долины.

Джейми замер, чувствуя, как волосы на затылке встали дыбом. Это не был крик ночной птицы или другого лесного обитателя, выслеживающего свою добычу. Это кричала женщина, голос был хриплым и полон ужаса. После секундного оцепенения Джейми понял, что крик донесся не из-под земли, где лежала его рука, которая когда-то была пропитана кровью его матери, а со стороны деревьев у него за спиной.

Он встал и, повернувшись, увидел гибкую фигурку, вылетевшую из леса и мчавшуюся прямо в его объятия.


Глава 19


Эмма стремительно выбежала из леса, отчаянно пытаясь спастись оттого, кто мчался за ней напролом через кустарник. Облегчение, которое она почувствовала, когда лее остался за спиной, быстро испарилось, когда до нее дошло, что преследователю будет намного легче догнать ее на открытой местности.

Эмма, задыхаясь, оглянулась назад. Неудачно споткнувшись на бугорке, она едва не упала, но смогла вовремя удержать равновесие и тут заметила темную фигуру, которая неясно вырисовывалась перед ней в тумане. Сделав два безумных шага, она успела понять, что это не какое-то ужасное привидение с песочными часами в одной костлявой руке и косой — в другой, а Джейми собственной персоной.

Совершенно неосознанно Эмма бросилась к нему. Он обнял ее, крепко удерживая рядом. Не сумев справиться с собой, Эмма зарылась лицом в его грудь, прильнула к нему, дрожа от смеси ужаса и облегчения. От него пахло дымом костра и кожей, чем-то теплым и надежным в этом холодном, страшном мире.

— Ну-ну, девочка, что ты, — пробормотал Джейми, погладив ее по спине, как будто его единственной целью в жизни было унять сильную дрожь в ее теле. — Теперь уже все в порядке. Бояться нечего. Вот ты и попалась.

— Но ненадолго, — пробурчала Эмма сквозь стучавшие от страха зубы. — Как только граф доставит тебе твой драгоценный выкуп, тебе придется меня вернуть.

— Если с твоей стороны это была еще одна попытка бегства, — тихо засмеялся Джейми, — тебе надо бросать это дело. У тебя это совершенно не получается.

— На этот раз я не пыталась сбежать. Меня преследовало привидение.

— Я думал, ты не веришь в привидения, — ласково погладил ее по голове Джейми.

— Я тоже так думала. — Эмма откинула голову, чтобы встретиться с его взглядом и все еще пытаясь восстановить дыхание. — Но это было до того, как у одного привидения хватило смелости гнаться за мной.

Джейми, склонив голову, долго смотрел на Эмму. В его глазах явно читалось предупреждение о том, что, кроме охоты за привидениями, существует кое-что другое, чем ему непременно хотелось бы заняться, держа ее в своих объятиях. Потом он вздохнул и мягко отстранил ее от себя. Его взгляд внимательно осмотрел край леса, граничивший с горной долиной.

Эмма продолжала цепляться за рукава его одежды, готовая вновь, если потребуется из соображений безопасности, прыгнуть в его объятия.

— Вот там! — крикнула она, указывая в сторону деревьев. — Разве ты не видишь? — дрожа всем телом, твердила она. — Сколько буду жить, столько буду помнить эту ужасную пару глаз, глядевших на меня из темноты!

Джейми пристально всматривался в то место, которое указала Эмма, потом на его губах появилась улыбка:

— Если это и привидение, девочка, то привидение крошечного дикого кота.

Эмма прищурилась и через мгновение различила неясные очертания полосатого существа со светящимися глазами и заостренными ушами, прижавшегося к земле у самой кромки подлеска.

— О Господи, он же ничуть не больше Мистера Уинки! — открыла рот Эмма.

Джейми вопросительно поднял брови.

— Мистер Уинки — кот Элберты, — поспешила объяснить Эмма. — В драке с одним из дворовых котов он потерял один глаз, и теперь кажется, что он все время заигрывает с тобой.

— Скорее всего, ты просто забрела на его территорию. Они могут быть очень опасны, но обычно не трогают людей, пока не пересекутся с ними. Обычно они очень пугливы и осторожны.

И словно в доказательство слов Джейми дикий кот одарил их высокомерным взглядом и, развернувшись, беззвучно исчез в лесу.

Эмма сердито посмотрела туда, где он только что сидел.

— Когда он гнался за мной, то не выглядел испуганным. Он казался злым и голодным, — Эмма покачала головой, ее страх перерос в досаду. — Не могу поверить, что позволила ему так себя напугать.

— Не надо так переживать. Вряд ли ты первая, кто по ошибке принял призыв дикого кота к спариванию за вой банши.

— Я бы не запаниковала так сильно, если бы не увидела…

Эмма замолчала. Она не собиралась ему рассказывать, что видела призрак, выступавший из тумана. Призрак, который был жутко похож на его убитую мать.

— Что ты увидела? — мрачно спросил Джейми, перестав улыбаться.

— Ничего особенного, — покачала головой Эмма.

— Если ты не пыталась снова сбежать, — пристально изучал ее лицо Джейми, — тогда что ты делала?

Эмма наклонила голову, надеясь, что молочный лунный свет не выдаст румянца, который, как она чувствовала, окрасил ее щеки.

— Если хочешь знать, я искала тебя.

— И что ты собиралась делать потом, когда нашла бы? — вкрадчивым голосом поинтересовался Джейми.

Он был так близко, что Эмма чувствовала, как его дыхание шевелит её волосы. Она отступила на несколько шагов назад, испугавшись, что он снова заключит ее в свои объятиями, еще больше испугавшись, что подчинится его воле.

Она обратила внимание на длинную узкую долину, впервые пытаясь рассмотреть окрестности. Здесь туман не был таким плотным и прижимался ближе к земле, как клочки разорванного кружева.

— Ведь это именно то место, да? — сообразив, прошептала Эмма. — Место, где погибли твои родители?

Ему совсем не обязательно было отвечать. Выражение лица Джейми, точнее, полное отсутствие на нем всякого выражения, рассказало Эмме всё, что она хотела знать.

Пока она убегала от преследования воображаемых привидений, он находился здесь, на этом месте, встретившись с настоящими. Казалось, что на месте такого трагического насилия следовало ожидать неприятных отголосков ярости и ужаса. Но Эмма чувствовала только большую печаль, от которой на сердце появилась невыносимая тяжесть.

— Ты ведь здесь не в первый раз, да? — спросила она.

— Дед впервые привел меня сюда, когда мне было девять лет. Рассказал мне всю трагическую историю. Знаешь, это ведь он их нашел, когда Мэгс, старая няня моей матери, рассказала ему, что в ту ночь, когда они исчезли, они спустились с горы, чтобы сбежать и тайком пожениться. Бедная Мэгс едва не сошла с ума, когда их нашли.

Эмма ощутила вспышку жалости и гнева одновременно, представив, как мальчик Джейми стоял на этом самом месте с падающими на глаза волосами и был вынужден переживать последние отчаянные мгновения жизни своих родителей.

— О чем только думал твой дед? Зачем он возложил такую тяжелую ношу на такие молодые плечи?

— Мой дед — жесткий, но честный человек. — Улыбка, тронувшая губы Джейми, была теплой и одновременной печальной. — Он считает, что нельзя уходить от правды, какой бы неприятной она ни была. Понимаешь, он знает, что правда может убить, но еще он знает, что она может сохранить тебе жизнь. Если мне всю жизнь придется увертываться от стрел Хепберна, то дед хотел, чтобы я знал почему.

— А не могло случиться так, что они просто наткнулись на банду бессердечных грабителей? Когда их нашли, что-нибудь ценное пропало?

— Только одна вещь, — ответил Джейми, и глаза его потемнели. — Ожерелье, которое моя мать всегда носила. Ее мать перед смертью подарила ей это ожерелье, и с тех пор она его никогда не снимала. Но оно было сделано не из золота и не из серебра. Просто ничего не стоящая безделушка, тайно вывезенная из замка одним из наших предков в ту ночь, когда его захватили Хепберны. Никакой ценности ни для кого, кроме Синклеров, оно не представляет.

Эмма, погрузившись в свои мысли, отошла от него на несколько шагов, совершенно забыв, что может топтать то самое место, где его родители испустили свое последнее дыхание.

— Кто-нибудь еще знал их секрет, кроме старой няни? Мог кто-то еще предать их? Кто-то, кто хотел, чтобы вражда продолжалась?

Она повернулась к Джейми. Мужественные черты лица освещал лунный свет, и казалось, будто сам Микеланджело высек это лицо из изящного итальянского мрамора. Он еще никогда не был так красив… или так беспощаден.

— Твой дед был уверен, что граф имел какое-то отношение к их смерти, да? — потрясенным шепотом спросила Эмма. — И ты тоже так думаешь.

— Я знаю, что он скорее увидел бы своего сына мертвым, чем женатым на девушке из клана Синклеров.

— Ты в самом деле считаешь, что граф мог хладнокровно убить твою мать и своего единственного сына?

— Вероятнее всего, их убили. Для выполнения своей грязной работы Хепберн всегда держит кого-нибудь рядом, — горько улыбнулся Джейми. — Он пытается избавиться от меня с того самого дня, как я родился. Старается уничтожить любое доказательство того, что его драгоценный сын совершил глупость, влюбившись в недостойную девушку из клана Синклеров.

Если бы здесь был пень или хотя бы полоска травы, Эмма непременно бы присела, просто чтобы дать отдохнуть своим дрожащим коленям.

Вендетта Джейми против Хепберна велась не из-за жадности и даже не из-за наследства, которого, как он считал, его лишили. Нет, никогда.

Это — вендетта за справедливость. За возмездие. Это месть за кровь, которой пропитана земля у них под ногами.

— Если ты хотел отомстить, тогда почему не застрелил меня в тот день в церкви и покончил бы с этим? — потребовала ответа Эмма и почувствовала, как заболело сердце, словно он выстрелил в нее.

— Он взял кое-что, что принадлежит мне. Поэтому я взял то, что принадлежало ему.

Эмма замерла от изумления. Она поняла, что Джейми говорил не о том, что граф забрал жизнь его матери.

— Ожерелье, — выдохнула она, — Тебе не нужно его золото, да? Тебе нужно ожерелье. Ты хочешь добиться от него признания, что это он убил твоих родителей.

Молчание Джейми было красноречивее всяких слов. Он утверждал, что ожерелье — простая безделушка, не представляющая ценности ни для кого, кроме Синклеров. И это, как предполагала Эмма, не преувеличение, потому что он был готов пожертвовать всем, включая ее, чтобы вернуть его.

— Ты наверняка ждал этого шанса всю свою жизнь. Почему сейчас? — Эмма беспомощно потрясла головой, слова шли прямо из ее разбитого сердца. — Почему я?

— Если бы это было по плечу моему деду, я бы никогда сюда не вернулся. Но когда я приехал, то понял, что у него нет больше силы вести за собой людей. Он умирает, понимаешь. Его время подходит к концу. Все эти двадцать семь лет он жил, зная, что половина людей на этой горе все еще верят, что это рука Синклера совершила эти убийства. Я не позволю, чтобы над ним висела хотя бы тень подозрения. Я должен это сделать, особенно после всего, что он сделал для меня.

— А если граф согласится отдать тебе ожерелье в обмен на меня, если он признается в убийстве твоих родителей, что ты собираешься сделать потом?

— Власти никогда не поверят Синклеру и не арестуют Хепберна. Я думаю, что отнесу ожерелье деду, сяду и буду ждать, когда придет дьявол, чтобы забрать мерзкую душу Хепберна.