На следующий день, к ее удивлению, в дверь каюты постучал мистер Бейнс:

— Капитан просит вас подняться к нему на палубу.

— Благодарю вас, мистер Бейнс, — любезно ответила Тони.

Он был единственным членом команды, в котором чувствовалось воспитание. Зачесав назад волосы и завязав ремешком, Тони направилась на верхнюю палубу.

Сэвидж непринужденно держал руки на штурвале. С каждым днем его бронзовый загар становился все темнее.

— Завтра будем в Венеции. Этот отрезок пути между Италией и островами Далмации один из красивейших в мире. Я не хотел, чтобы ты пропустил такую красоту.

Она, вдруг смутившись, отвела глаза в сторону потрясающе красивой береговой линии.

— Нам здорово повезло с погодой — ни одного шторма.

Сэвидж нахмурился. Значит, Тони все еще боится шторма?

— До возвращения домой обязательно попадем в какой-нибудь летний шторм, но сильных не будет. Так что бояться нечего.

Чувствуя, что он успокаивает ее, Тони старалась перевести разговор на пустяки:

— Идем довольно быстро.

Он кивнул:

— «Летучий дракон» — удачное приобретение, — и тоже переменил тему. — Венеция — это такой город, что ты в него обязательно влюбишься. При виде его захватывает дух. Это город невиданного великолепия, уходящего в глубокую старину, тысячелетнюю старину. Венеция ни на что не похожа, во всем мире не найдешь ничего подобного. Она стоит на сотнях островов, изрезанных вдоль и поперек каналами. Величественная архитектура, ей сотни лет, некоторые здания ветшают, но все до единого — образцы красоты и великолепия, украшены резным орнаментом или мозаикой. Древние площади называют пьяццами, в городе сотни мостов, так что можно осматривать город пешком. День тянется долго и лениво, давая идеальную возможность не спеша бродить по средневековым улочкам, заглядывая в мощенные камнем дворы готических домов и палаццо. Некоторые магазины и деловые конторы днем закрыты — сиеста, но улицы зачаровывают без конца. Узкие, извилистые и запружены народом. Потом неожиданно перед тобой открывается великолепная просторная площадь с собором или палаццо работы Палладио. Его шедевром считается построенная в четырнадцатом[13] веке по образцу Пантеона церковь Иль Реденторе.

— Она, кажется, построена в ознаменование окончания черной чумы? — спросила увлеченная рассказом Тони. — У меня дома есть книга о некоторых сокровищах музеев.

— Близ Сан-Барнабы есть музей с потолками, роскошно расписанными натуралистическими изображениями живых существ в момент совершения акта любви. Там полотна и фрески, изображающие людей и кентавров, и скульптуры мифических существ.

— Собираетесь ли покупать картины для Эденвуда?

— Как же, обязательно. Мечтаю о Каналетто или Корреджо.

— А мне нравятся Тициан и Беллини, — мечтательно произнесла Тони.

— До карнавала остается еще пара дней, так что мы побываем на стекольном заводе и купим зеркала, какие ты хотел. Пользуясь возможностью, выгодно вложить деньги и в венецианский хрусталь.

— Я… вот еще о чем думал. Когда мы там будем, я не хочу ночевать на корабле. Мне бы хотелось пожить в одном из сказочных палаццо в византийском стиле с мраморными полами и бесценными произведениями искусства.

— Разумеется, — согласился Сэвидж. — Мы снимем комнаты во дворце прямо на пьяцца Сан-Марко с видом на Большой канал и затянутую дымкой лагуну. А если поселимся на южной стороне, то будут видны базилика и Дворец дожей. Его белые мраморные арки выглядят так, будто изваяны из сахара. Тони, помолчав, спросила:

— Нам ведь не обязательно жить в одном палаццо, не так ли?

Сэвидж отрывисто засмеялся:

— Выходит, ты принимаешь меня за цербера, ограничивающего твою свободу! Живи, где хочешь. Оставлю тебя во власти твоих пороков при условии, что ты дашь им волю на карнавале.

На солнце глаза Сэвиджа горели голубым пламенем.

Тони задержала на них свой взгляд.

— Обещаю, — поклялась она. Тони стало жарко от мысли, что, прежде чем стать для него женщиной, между ней и объектом ее желания нужно установить определенное расстояние.

Она молча поклялась, что в ту разгульную ночь на Венецианском карнавале, когда она станет Антонией, забудет о всякой сдержанности. Опершись на леер, она подставила лицо солнцу. Несмотря на ласковые солнечные поцелуи, ее слегка знобило. Хватит ли ей смелости осуществить задуманное обольщение Сэвиджа?

Венеция оказалась такой, как рассказывал Адам Сэвидж, и даже прекраснее. Сам воздух был пропитан романтикой веков. Куда ни глянь — кругом чудеса искусства и архитектуры. Первым вас встречал огромный крылатый лев, смотрящий в сторону моря с высокой колонны. Где-то низкий мужской бас исполнял арию — мелодия плыла над водой. Клонящееся к закату солнце окрашивало позолоту византийских дворцов и купола церквей.

«Летучий дракон» ошвартовался у острова Ла-Джудекка. Сэвидж указал в сторону загадочного города:

— Венеция лежит там, за Большим каналом. Вид с острова Ла-Джудекка не сравним ни с каким другим. Венецианская империя строилась на морской торговле. Сотни лет назад ее адмиралы, а потом банкиры господствовали над миром.

Сэвидж собирался отправиться в город в первый же вечер.

— Неужели у тебя пятки не чешутся походить по этой священной земле? Тони улыбнулась:

— Подожду до утра.

— Тогда вот тебе золото. Оно служит универсальным языком. Если понадоблюсь, ищи меня в «Каса Фроло». Доброй ночи, любезный принц, до встречи завтра.

После его ухода Тони обнаружила, что команда вооружена до зубов. У всех матросов было по пистолету, а из-за пояса торчали страшные ножи. До нее дошло, что на корабле находится целое состояние. Она не сомневалась, что Сэвидж приказал убивать каждого, у кого хватит ума проникнуть на «Летучий дракон».

По мере того как в Венеции один за другим зажигались огни, город обволакивала атмосфера таинственности. Опершись о борт, Тони вспоминала об увиденном за прошедшие две недели. По лазурным водам Средиземноморья плавали галеоны Клеопатры, здесь встречали свою судьбу греческие герои. Может быть, и она встретит здесь свою судьбу. Эти древние воды хранили наследие веков начиная с зари цивилизации. Романтические названия портов звучали словно музыка. Воздух пропитан ароматом апельсинов, лимонов и миндаля. Средиземное море, несомненно, зачаровало ее. А теперь у ее ног лежал плавучий город Италии, и она готовилась познакомиться с его чудесами и отдаться его очарованию.

Пошарив в трюме, Тони отыскала коробку подходящего размера. Чуть больше шляпной картонки, в ней находились парики. Вернувшись в каюту, она аккуратно вынула парики и уложила в коробку платье из ткани с золотыми нитями. Потом уложила и поставила у двери сумку со свежевыстиранной мужской одеждой, чтобы на рассвете не мешкая сойти на берег.

Тони разделась, зная, что через минуту заснет. Поразительно, как быстро убаюкивала подвесная койка, прямо как младенца в люльке. Легкое покачивание стоящего на якоре судна успокаивало и расслабляло все мышцы.

Тони поднялась вместе с солнцем. Быстро ополоснула лицо, оделась и надела парик. Позавтракает где-нибудь на берегу. Спускаясь на берег с сумкой и картонной в руках, она знала, что половина команды смотрит ей вслед. Она спиной чувствовала их любопытные взгляды, но ни разу не обернулась.

Тони не пришлось идти далеко. У острова пассажиров ожидала длинная цепочка гондол, готовых переправить их через главную лагуну в самый центр Венеции. Все гондольеры были похожи друг на друга: в черном, в широкополых шляпах, лениво опирались на длинные шесты. Тони наугад выбрала одного из них, позволив поднести сумку, но не выпуская из рук коробку. Потом, откинувшись на веселые красные подушки, стала впитывать открывающиеся перед глазами утренние картины.

На пьяцца Сан-Марко полно уличных торговцев. Тони купила булочек с хрустящей корочкой, мягкого сыра и фруктов и села на каменные ступеньки позавтракать, разглядывая позолоченные купола и мозаику эпохи Возрождения на окружающих площадь зданиях. Отрывалась, только чтобы поделиться хлебом с важно разгуливающими голубями. Она благоговейно скользила взглядом по собору Святого Марка и по нарядному Дворцу дожей. С ее ступенек изысканная красота Венеции развертывалась у нее над головой.

Со своего удобного для обозрения места она разглядела здание, похожее на отель, и решила не продолжать поиски. Вывеска гласила: «Каса Даниэли». Весь персонал в вычурных итальянских ливреях и напудренных париках. Полы из бледно-розового мрамора. Зеркала в позолоченных рамах поднимались до потолков, расписанных Тинторетто. Пробормотав одно из немногих составляющих ее словарь итальянских слов: «грация», Тони приняла золотой ключ.

С этого момента она будет Антонией! Оглядывая красиво обставленный номер, она чувствовала, как внутри закипает возбуждение. Комната была на пятом этаже, и первым делом Тони раздвинула шторы, чтобы наслаждаться солнечным светом и великолепной панорамой Венеции.

Она обнаружила маленький балкон с кованой железной оградой и вышла на воздух. Здания в четыре-пять этажей как бы вырастали из узких каналов. Она увидела множество таких же, как у нее, балкончиков. Почти все они были украшены лентами и бумажными или естественными цветами. Приготовления к карнавальным празднествам уже начались.

Тони вернулась в комнату, продолжая ее разглядывать. Белая с золотом, богато украшенная лакированная мебель. Над высокой кроватью херувимы держали прозрачный голубой полог, спадавший на кровать роскошными складками. Дорогой ворсистый ковер голубого с золотом рисунка. По обе стороны окна изящные торшеры с подсвечниками рифленого стекла. Слева огромный гардероб в стиле ренессанс с высокими зеркалами во всех трех дверцах. Справа на подставке — мраморная ванна. Вода подавалась из бака, позолоченные краны были в виде лебяжьих голов. На тумбочке богатый выбор мыла и ароматных масел, толстые голубые полотенца с золотыми лебедями.

Тони никак не могла решить, принять ли ей ванну или походить по магазинам. В конце концов решила, что ванна подождет, но, перед тем как выйти на улицу, она открыла коробку и, встряхнув свое изящное платье из ткани с золотой нитью, аккуратно повесила его в большой гардероб. Потом достала из сумки расческу и щетку и, пошарив по дну, вынула драгоценную косметику, «позаимствованную» у Цветка Лотоса, и, счастливо вздохнув, расставила на туалетном столике из позолоченного дерева. Номер превратился в идеальное место для обольщения.

Глава 26

Женщины на улицах Венеции были весьма элегантными созданиями. Их прекрасный вкус удовлетворяли сотни лавок, каждая из которых специализировалась на чем-то своем. Была лавка, торговавшая только бархатом, в другой продавались только стеклянные бусы, в следующей — маски. Дамское белье, чулки, перчатки, веера, украшения для волос из перьев и бисера — каждый товар имел собственную модную лавку. Парфюмерия выманивала монеты из дамских кошельков с такой же легкостью, как и парики любых оттенков, включая сиреневые, огненно-рыжие и даже зеленые. Там же можно было достать пудру для волос любого мыслимого оттенка.

Увидев в хрустальном сосуде пудру в виде золотого порошка, она сразу решила, что именно такая ей нужна. В магазине женского белья она не могла устоять перед трусиками из точно такой же позолоченной ткани, как и ее платье. Они были совершенно прозрачны и порочны как грех. Может быть, она никогда не осмелится надеть их, но, не раздумывая, рассталась с монетами.

Площади и лавки Венеции были полны народу. Люди пополняли свои костюмы к карнавалу. Кричащие со всех сторон витрины соблазняли покупателей масками, костюмами, домино и фантастическими головными уборами, способными превратить вас в сатану, сатира, зверя или принца.

Когда время приблизилось к полудню, Антония обнаружила, что в ее одежде жарко и неудобно. Она купила простенькое муслиновое платьице и соломенную шляпку с белыми розами. Вернулась в отель, нагруженная женскими сокровищами, включая туфли, тонкие нижние сорочки и чулки.

Наполнив ванну почти до краев, Тони погрузилась в пышную пену, благоухающую ароматом фрезии. Напевая про себя, она вымыла волосы, потом, завернувшись в голубое с золотом полотенце, села на балконе, чтобы высушить под солнцем копну шелковистых черных локонов.

Облачившись в тонкую сорочку и белое муслиновое платье, она с восхищением почувствовала себя испорченной девчонкой. Впервые за много месяцев на ней была женская одежда, и она закружилась по комнате, наслаждаясь прикосновением к коже тонкой материи. Боже, она испытывала легкость, свободу и счастье, будто ее выпустили из клетки.

Перед зеркалом в позолоченной раме она впервые в жизни подкрасила губы и, склонив голову набок, стала смотреть, что получилось. И не поверила своим глазам. От стройного юноши не осталось следа. Перед ней была женщина! Когда Антония последний раз стояла перед зеркалом, она была еще девчонкой. Красные губы и черные локоны оттеняли ее зеленые глаза, отчего они казались огромными. Любуясь собой, она опустила книзу доходившие до щек ресницы, потом медленно подняла их над зелеными зрачками, засверкавшими словно изумруды. С уст сорвался счастливый смех и через открытое окно полетел над лагуной.