Селеста Брэдли - Соблазнить шпиона

Дьявол побери!

Принц-регент предложил Алисии подвезти ее в Лондон в своей карете. Она согласилась, потому что к ним собирался присоединиться Форсайт, да и пружины в королевской карете достаточно хороши, чтобы путешествие для нее, раненой, оказалось приятным.

К несчастью, мистер Форсайт под действием настойки опия уснул вскоре после того, как они покинули поместье Кросса, оставив Алисию наедине с человеком, которому на глазах сотни свидетелей она влепила пощечину по его королевской щеке.

Ни иронии, ни остроумия Георгу было не занимать.

– Я, конечно, буду во весь голос и неустанно утверждать, будто между нами во время путешествия ничего не произошло. Конечно, это возымеет обратное действие. Ваша репутация будет погублена, а моя – спасена. – Он удрученно потер лицо. – Мне кажется, что получить пощечину от такой очаровательной женщины в некотором роде даже почетно… – Он лукаво покосился на нее.

Алисия осторожно откинулась на бархатные мягкие подушки и закрыла глаза.

– Я еще раз приношу вам свои глубочайшие извинения, ваше высочество.

Георг пожал плечами:

– Вы спасли моих самых лучших и честных людей. Так что я не могу на вас обижаться. Вы немного переборщили, но это понятно, в такой острый момент.

– Простите меня, ваше высочество. – Алисия могла бы сказать, что собиралась произнести эти слова много раз в течение ближайших часов.

– Вы должны остановиться со мной в Карлтон-Хаусе, – сказал Георг. – Я хочу устроить прием в вашу честь, который упрочит ваше положение в свете. В будущем, говоря о леди Алисии Лоуренс, люди будут интересоваться только тем, получат ли они приглашение в ваш кружок близких друзей.

Алисия покачала головой:

– Ваше высочество, в этом нет никакой необходимости.

Георг развел руками:

– Ну конечно, это необходимо! Подумайте о своих милых сестрах, миледи. Если вы станете королевой высшего света, кто осмелится клеветать на ваших сестер? – Он задумчиво похлопал себя по подбородку. – Леди Альберта довольно мила, не правда ли? Как вы думаете?.. – Он заметил выражение лица Алисии, и его рука непроизвольно коснулась щеки. – Возможно, нет… – Однако он быстро пришел в себя. – Я наградил бы вас медалью, но как чествовать вас, если это дело строго секретное, касающееся национальной безопасности? Сведения о смерти Химеры дойдут до Наполеона. Но мы постараемся заставить его поверить в то, что мы успели выжать из его агента некоторые секреты.

Алисия хлопнула себя по губам.

– Ах да. – Она убрала руку, но глаза ее были очень красноречивы. – Мне нельзя было… нельзя было сразу убивать его! Мне нужно было бы сообразить, что у вас к нему будут вопросы… ах, Господи…

Георг насмешливо взглянул на нее:

– Леди Алисия, неужели вы извиняетесь передо мной за то, что не притащили на руках живого шпиона, возможно, самого опасного в истории Англии, и не бросили к моим ногам, как кошка притаскивает мышку к ногам своего хозяина?

Алисия нахмурилась.

– Вот как? – Она сморщила нос. – Это звучит не очень приятно, правда?

Хохот Георга мог бы разбудить Форсайта. Алисия улыбнулась, но в душе пожелала, чтобы путешествие закончилось как можно скорее. Чем скорее она сможет собрать вещи и вместе с Милли и Гарретом покинуть Лондон, тем скорее она сможет быть уверена в том, что никогда больше не увидит Стентона.

Карлтон-Хаус, будучи королевской резиденцией, был, конечно, очень красивым и уютным, а весь персонал безукоризненно приветливым и обязательным. Гаррет чувствовал себя на седьмом небе, а Милли, которую Георг уже велел доставить к Алисии, была просто в экстазе. Алисию посещал личный врач Георга, прописавший ей покой и пребывание в постели.

От Альберты пришло письмо, в котором сестра сообщала о своей страсти к лорду Фаррингтону и предстоящей свадьбе. Антония тоже написала письмо, сдержанное, но приятное, в котором не было ни извинений, ни обвинений. У родителей все хорошо, отец скоро попросит заем у Фаррингтона и так далее.

Все хорошо. Рана ее быстро заживала. Все плохое, что случилось пять лет назад, теперь исправлено. Алисия должна была бы чувствовать себя счастливой.

К несчастью, ее сердце, кажется, осталось возле Стентона, потому что она его совсем не чувствовала. Несколько следующих дней она провела в состоянии полного оцепенения и депрессии. В тот вечер, когда Георг давал прием в ее честь, Алисия позволила Гаррету одеть себя и минут десять равнодушно прислушивалась к спору Гаррета с Милли о том, какую ей стоит сделать прическу, прежде чем вмешалась сама.

На прием она отправилась с ощущением, будто наблюдает за всем со стороны. Георг и его любовница, большая грудастая женщина, приветствовавшая Алисию душевным объятием, за ужином усадили ее между собой. Алисия смутно сознавала, какой чести удостоена, и вела себя очень сдержанно – какое значение могло иметь то, что джентльмен напротив оказался полным идиотом, а его спутница – ехидной и недоброй? У Алисии не осталось ни сил, ни желания раздражаться по этому поводу. Она улыбалась, кивала, поддерживала пустую беседу.

Какая насмешка судьбы: теперь, когда она рассталась со Стентоном, она вела себя как идеальная, похожая на куклу маркиза.

После того как подали еду, принц-регент откашлялся.

– У меня есть письмо, написанное джентльменом к даме его сердца. Он попросил меня зачитать его ей публично, так, чтобы все смогли узнать, насколько она ему нравится. «Леди Алисии…»

Алисия заморгала. Нет. Неужели это один из этих вилявших перед ней хвостом обожателей с приема у Кросса? Какой абсурд! Она вздохнула, готовая выслушать письмо с легкой улыбкой, ни к чему не обязывающей, и затем вежливо что-нибудь ответить. Потом она сможет извиниться и, оправдываясь своим нездоровьем, покинуть прием.

Георг продолжил:

– «Леди Алисии.

Уже в своем первом письме вы поразили меня быстрым умом и остроумием. При нашей первой встрече я был поражен вашими очаровательными глазами и вашей грацией. С первого дня, часа, мига для меня все было впервые. Я впервые услышал ваш смех. Я впервые заставил вас плакать. Впервые ощутил вкус ваших губ. Впервые ласкал вашу кожу. Впервые согрелось мое сердце, которое так долго пребывало в холоде и мраке.

Я не понимал, что со мной происходит, потому что слишком долго жил один. Щедрость я принял за безрассудство. Доверие – за манипуляцию. Там, где была любовь, я видел ложь.

Я держал в руках сверкающее золото и обращался с ним как с желтой медью».

Алисия слышала, как стучит ее сердце, почти заглушая слова сидящей рядом с ней женщины.

– Как красиво! – вздохнула женщина. – Так страстно!

Георг продолжал чтение:

– «Мне казалось, будто я добился своего, совершенный человек, контролирующий свое окружение. Но я был холоден, холоден настолько, что внутри у меня все превратилось в лед.

Ваше яркое горение пугало меня, заставляло нервничать, лишало мужества. Я боялся сгореть в этом пламени без остатка и все-таки не мог удержаться. Как беспомощная мошка, летящая на пламя свечи, я не мог остановиться и не общаться с вами.

Слишком поздно я понял: и пытаться не стоило. Своим пламенем вы создали из меня нечто новое, кого-то, кто должен выжить и процветать вблизи горящей лавы внутри вас.

Я хочу от вас больше, чем вправе требовать, но без меня вам будет лучше, чем со мной, поэтому я не стану докучать вам просьбами. Я только хочу сказать вам: вы оставили меня изменившимся. Мир не узнает меня, настолько я стал другим человеком. Миру это пойдет на пользу, как я полагаю, а я всегда буду обязан вам, ведь благодаря вам в моем сердце растаял лед.

Желаю вам вечного радостного лета, которого вы заслуживаете, и не виню вас за бегство от суровой зимы, какую вы видели во мне.

Прощайте.

Навеки ваш, Алисия, любимая.

Уиндем».

Алисия не могла свободно дышать, настолько захватили ее чувства. В буре эмоций исчезло все ее оцепенение. Стентон так долго заставлял ее ощущать себя несчастной, что у нее не было сил во всей полноте осознать свою радость. И внезапно, неудержимо ее заполнило такое всеохватывающее чувство великой надежды, что она даже не осмеливалась пошевелиться, опасаясь пробудиться от этого сна.

Леди Алисия осторожно положила салфетку на тарелку.

– Где он, ваше высочество? Уиндем здесь, где-то здесь, я знаю.

– Я представить себе не могу, почему вы так думаете, – ласково сказал Георг.

Алисия посмотрела на него, насмешливо подняв бровь:

– Ваше высочество, мне все равно, каким образом Стентону удалось заставить вас так поступать. Но я хочу знать, где он. Думаю, вы сознаете, что вам придется сказать мне, где он.

Георг отшатнулся.

– А… он в музыкальном салоне. – Он показал рукой в сторону двери, непроизвольно прикрывая другой рукой щеку.

– Благодарю вас, ваше высочество. – Она встала, отодвинув стул. – Я не могу оставаться здесь, – сообщила она всем присутствующим. – Мой любимый ждет меня. Вы простите меня, ваше высочество? – Она поклонилась принцу.

Обежав стол, она выскользнула за дверь в музыкальный салон.

Стентон был здесь, высокий и восхитительный, и ее навеки. Он взволнованно расхаживал по комнате. Как будто она могла отказать ему!

Он обернулся на шум и едва успел схватить ее в свои объятия. Они рухнули на королевский диванчик, потом скатились вместе на королевский ковер.

Наконец он оказался там, где ей всегда хотелось, чтобы он был: под ней, а она покрывала его лицо поцелуями.

– Я не… все это… ты сказал… – шептала она между поцелуями.

– Конечно, нет. – Он взял ее лицо в свои большие ладони и на мгновение остановил ее. – Ты – больше.

Она покачала головой:

– Ты дурак, если так думаешь.

Он медленно улыбнулся:

– Думаю, так и есть – из-за тебя.

Она поморгала, прогоняя жгущие глаза слезы.

– Не заставляй меня плакать, когда я так ужасно счастлива.

Он поцеловал ее таким долгим и глубоким поцелуем, что ноги у нее стали ватными, а все остальные части запели от радости.

– Я люблю тебя, – прошептал он ей в волосы, – если ты позволишь мне встать, то я сделаю тебе предложение руки и сердца, как полагается.

Алисия покачала головой:

– Нет. Нет и нет. Все, что ты хочешь сказать, ты можешь сказать и лежа на спине.

Стентон громко рассмеялся, легким и открытым смехом, который ей редко доводилось слышать, но который ей так нравился. Она закрыла глаза и просто слушала, чувствуя, как гул глубоко у него в груди отдается во всем ее теле. Он действительно был счастлив.

– Ну хорошо, – с ухмылкой сказал он. – Я люблю тебя. Я хочу на тебе жениться. Я хочу, чтобы ты была такой, какая есть, каждый миг, каждый день… только можем мы иногда надевать костюмы в постель? Я всегда воображал тебя в костюме разбойника с большой дороги, всю в черном.

Медленная, горячая улыбка осветила его лицо. Быстрым движением он перекатил ее и лег сверху, тяжелый и восхитительный.

– Сдавайся! – прорычал он.

Алисия обвила его шею руками, запустив пальцы в густые волосы.

– Конечно, лорд разбойник, но тебе не кажется, что сначала нам стоило бы закрыть дверь?

Алисия прыгала на одной ноге, пока Стентон поспешно застегивал ей платье.

– Черт! – ругалась она. – Куда я дела другую туфлю?

– Мой жилет оказался на канделябре, но трудно сказать, где может быть твоя туфля.

Стентон нашел туфельку под туалетным столиком, рядом со своим шейным платком. Он нахмурился при виде мятого платка:

– Думаю, мне придется позвать Герберта.

Алисия подхватила туфлю и надела ее. Потом склонилась к зеркалу, приводя волосы в порядок.

– Но если он придет, тогда и Гаррет явится, а Гаррет ни за что на свете не позволит мне выйти, не переодевшись и не причесавшись, а мы и так уже опаздываем! Альберта никогда не простит мне, если мы не явимся вовремя, чтобы встретить ее жениха!

Уиндем помахал своим бесполезным шейным платком:

– Но я совсем не знаю, как повязывают эту штуку.

Она оглянулась через плечо.

– Ты это серьезно?

Он пожал плечами.

– В этом никогда необходимости не было.

Алисия повернулась и уперла руки в бока.

– Ну, если бы ты не целовал так мою шею…

Он передразнил ее позу.

– Ну, если бы ты не заполняла корсаж так… – Глаза у него потемнели, когда он взглянул на нее. – И ты все еще так и делаешь.

Она скрестила руки на груди и вздохнула:

– Что делаю?

Челюсти у него задвигались.

– Иди сюда.

Она отступила на шаг.

– Поймай меня.

Ей хватило времени только на то, чтобы хихикнуть, прежде чем он схватил ее. Ужин в Сазерленд-Хаусе может и подождать.