– Не знаю…

– Но конечно, вам будет позволено оставить себе гардероб и личные вещи.

Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула.

– Согласна. – Она протянула руку.

Стентон быстро пожал ее и отпустил. Однако что-то терзало его.

– Почему же вы все-таки согласились? Это не могло быть только из-за денег. Может быть, вы мечтаете о том, чтобы вернуть свое место в свете? Сомневаюсь, что женщина может ожидать от высшего общества таких кардинальных перемен.

Алисия фыркнула:

– Совсем нет. Зачем менять то, что не стоит таких усилий? Общество не изменится, потому что люди не изменятся. С того дня, как мы покинули рай, всегда существовало общество в той или иной форме всюду, где собиралось более трех идиотов.

Он хрипло рассмеялся.

Она странно посмотрела на него.

– Вам, наверное, нужно смазать горло. Оно, кажется, заржавело. – Потом она откинулась в кресле и теперь почти лежала в нем. – Нет, я ничего не хочу менять. Я хочу отомстить. Чистая, простая, не замаскированная никакими высшими соображениями, сладкая-сладкая месть. – Она покачала головой и лукаво улыбнулась ему: – И вы мне в этом поможете.

– Месть кому?

– Моей семье, древней и родовитой ветви Сазерлендов.

– А какое отношение имеет ваша семья к этому делу?

Взгляд ее скользнул к окну, не видя.

– Дом моей семьи в Суссексе. Лорд Кросс – наш ближайший сосед. – Она вздохнула. – Мои родители – порядочные и уважаемые люди. И теперь даже больше, чем раньше. В порядке компенсации за их печально известную дочь. – Она тряхнула головой и изобразила широкую улыбку. – Вам никогда не хотелось перечеркнуть какое-то время? Вы никогда не оглядывались вокруг и не говорили себе: «О чем я тогда думал?»

– Каждый человек испытывает сожаления.

Она укоризненно закатила глаза:

– Уиндем, я не спрашиваю вас, испытывает ли кто-нибудь сожаления. Я спрашиваю, испытываете ли сожаления вы.

Леди Алисия уставилась на него. Он не мог солгать.

– Да, испытываю, – резко сказал он. Потом он отвел глаза под ее испытующим взглядом. – Просто я не хочу, чтобы другие платили за мои ошибки.

Она не отступала.

– Но что, если ошибку совершили другие, но они счастливо избежали наказания, а за вашу вынужденную ошибку, которая была преувеличена злыми умыслами других людей, вы должны расплачиваться потом всю жизнь?

Она поджала под себя ноги и порывисто встала на колени.

– Что, если эти люди не только ничего при этом не потеряли, но многое приобрели, а вы один пострадали?

– Месть – это не…

– Нет! – Она хлопнула ладонью по спинке кресла. – Больше никаких нравоучений. Чего бы хотели вы в этом случае? Если бы вам после долгих лет, когда у вас на это не было сил, внезапно предложили идеальную возможность осуществить отличную публичную месть? – Она смотрела на него по-прежнему безжалостно. – Вы бы отказались?

Он не мог оторвать взгляда от ее глаз. Что она должна была выстрадать за эти последние пять лет? Он видел жалкое убожество ее дома, мог представить, как ей жилось рядом с грязной пивнушкой. Он видел, с какой заботой она относилась к своей старой гувернантке, хотя, без сомнения, одной ей жилось бы лучше. Он мог представить себе безнадежность ее будущего.

У леди Алисии Лоуренс никогда не будет ни мужа, ни детей, никакого положения в обществе. Ее будет презирать даже продавщица в лавке.

Она наблюдал за ним.

– Обычно я любила Рождество. – Голос у нее был ровный. – Было много тортов и пирогов, и моя мать старалась изо всех сил повесить на елку как можно больше маленьких подарков, которые ей удавалось купить на те жалкие «деньги на булавки», какие мой отец выделял ей. Мы с сестрами зажигали свечки на елке рождественским утром. Слуги пели для нас, и тогда на какое-то время мы становились такой любящей семьей, какую только можно себе представить. – Она наклонила голову. – Не знаю, зажигают ли они еще свечи. Я не знаю, что находят на елке Альберта и Антония. Я никогда больше не попробую пирога с изюмом, который печет наш повар. Когда мои сестры будут выходить замуж, меня не пригласят. Когда скончается мой отец, меня не захотят увидеть на похоронах. – Она снова стукнула по спинке кресла, на этот раз двумя кулаками. – Они вышвырнули меня из дома, Уиндем! Накануне – я любимая дочка, а утром – всего лишь грязь!

В изумрудных глазах Алисии засверкали слезы гнева и боли, но она была слишком гордой, чтобы позволить им скатиться, пока она смотрит на него.

– Что бы вы сделали, милорд? Вы оставили бы все это как есть? Вы подставили бы другую щеку? Или же вы воспользовались бы отличной возможностью отомстить?

Он не мог ей ответить… потому что, честно говоря, не знал, что ответить. Он отвел глаза, отгораживаясь от ее задевающей за живое боли.

– Не позволяйте вашей… вашей цели смешиваться с моими намерениями, леди Алисия, – сказал он без всяких эмоций. – Или наше соглашение будет расторгнуто.

Он отвернулся, заканчивая дискуссию. Мысли у него путались, его обычная сдержанность изменила ему.

Он не был человеком семейным. Его мать – пустая, легкомысленная женщина – не оставила своей блестящей светской жизни, даже когда он был ребенком. Свою единственную родственницу, кузину леди Джейн Пеннингтон, он встретил всего несколько лет назад. Он никогда не знал настоящего Рождества.

И на одно бесконечное, захватившее дух мгновение ему так страстно захотелось пережить его, что он мог бы броситься с мечом на тех, кто лишил такого Рождества леди Алисию. Однако он не рыцарь, полный решимости спасти красную девицу. Он не мог позволить эмоциям лишить его веры, которой он так строго придерживался. Он не будет помогать леди Алисии в ее деле.

Но, решил Уиндем, испытав при этом неожиданно для себя облегчение, он не будет и стоять на ее пути.

Он нахмурился и повернулся к ней.

– Я не хочу ничего больше знать о ваших личных замыслах. Вы возвращаетесь в высшее общество с одной, и только одной целью – найти этого человека.

Она кивнула:

– Я знаю. Вот это-то и есть самое приятное для меня в вашем плане. Выполнение моего замысла не потребует никаких дополнительных усилий. Одно мое присутствие рядом с вами вызовет массу споров и сплетен вокруг моей семьи. Самое большое желание моих недоброжелателей – чтобы я исчезла навсегда. Моя цель – лишить их такой надежды.

Тут ее, кажется, снова охватила слабость. Она встала, едва держась на ногах.

– Вы, наверное, скоро захотите уйти, если вы щепетильны. – Милли поспешила к ней, но помощи от нее было мало.

Уиндем застыл на месте.

– Нет.

Она покачала головой:

– Если мы хотим быть убедительными, то вам придется вести себя как настоящий любовник, правда?

Он посмотрел на нее без всякого выражения:

– Я буду сопровождать вас на каждое мероприятие и отвозить домой. Я буду рядом с вами. Я буду танцевать с вами. Я буду обращаться с вами как положено любовнику.

Она скосила на него глаза:

– Ваши слова убеждают меня, что вы одиноки, никакого другого объяснения не нужно.

Леди Алисия, пошатываясь, вышла из комнаты, опираясь на руку своей компаньонки, плохо сидящее платье обвисло на ее усталом теле:

– Я увижусь с вами через неделю, – повторил Стентон. – Свяжитесь со мной, если у вас будут проблемы с подготовкой.

Она, не оборачиваясь, слабо помахала ему рукой и исчезла. Стентон остался один в жалкой гостиной, ему самому предстояло найти выход из дома.

Грубая, противная, мерзкая – его мнимая любовница намерена наделать шума в высшем обществе.

Стентону оставалось только надеяться, что он и… «Королевская четверка» переживут этот эксперимент.


Появившись в палате «четверки», Стентон сбросил с плеч плащ лорда Уиндема и легко вошел в знакомую роль Сокола. Все больше ему казалось, будто его настоящая жизнь начинается и кончается в этом помещении и в присутствии остальных троих его коллег.

Помещение не представляло собой ничего особенного, это была маленькая безликая комната, где все четыре стены были обшиты безвкусными стенными панелями. В ней стояли только старый стол да четыре кресла, довольно необычных. И еще пара стульев.

Он легко провел рукой по резьбе на спинке своего кресла, успокаиваясь от изящного изображения сокола с острым взглядом. Сокол помогал ему, придавая смысл каждому новому дню. И со временем это стало его настоящей, истинной жизнью: лорд Уиндем как бы отходил в сторону, когда было нужно, вместо него действовал Сокол, с каждым годом это давалось ему все легче.

Стентон огляделся, чтобы понять, заметили ли остальные такой нетипичный для него жест.

Лев, великолепный светловолосый гигант, уже занял свое место и, откинувшись на резную спинку кресла, внимательно читал последний отчет Клуба лжецов о поисках Химеры.

Кобра, смуглый и считавшийся очень красивым, наверное, уже прочитал его раньше, потому что сидел с полуулыбкой на лице, глядя в пространство. И понятно, ведь Кобра недавно женился.

Лиса тоже была семейным человеком, хотя в ее остром взгляде скуки не наблюдалось, когда она подняла красиво изогнутую бровь, заметив жест Стентона.

– Уиндем, ваше кресло не станет мягче, если вы этого от него ждете, – отчетливо произнесла она. Ее протеже и муж, Марк, занял свое место рядом с ней на стуле.

Кобра поморгал и с любопытством уставился на Стентона. Лев оторвался от чтения и улыбнулся ему. Лиса, то есть леди Драйден, была единственной, кому не очень нравилась их новая практика раздавать древние кодовые имена.

– Если кто-нибудь подойдет к нам достаточно близко, он сможет опознать нас по нашим прозвищам, – говорила она, – это глупости, как у мальчишек в детском клубе.

Итак, это были лорд Гринли, лорд Рирдон, лорд Уиндем и леди Драйден, сидящие вокруг стола, или, когда обстановка накалялась, что иногда бывало, это были Дейн, Натаниэль, Стентон и Джулия.

И все они теперь смотрели на него в ожидании.

Стентон покашлял.

– Я созвал вас, чтобы сообщить о новом развитии событий. Некто пытается организовать покушение на принца-регента.

Дейн прищурился:

– Тогда мы будем держать его у себя, пока опасность не минует.

– Это будет сложно, – сказал Натаниэль, – Георг планирован свое присутствие уже несколько месяцев. Он даже приказал устроить фейерверки, подготовленные нашим местным гением мистером Форсайтом.

– Форсайт? – Стентон поднял бровь. Старый изобретатель редко покидал свою грязную лабораторию в Белой башне, где он работал над различными увлекательными, хотя и рискованными, проектами для короны. – Во время оргии? Ему же уже почти восемьдесят. Он этого не переживет.

Дейн фыркнул:

– Ничего опасного. Если там будет порох и запал, то сомневаюсь, что Форсайт заметит даже саму Афродиту.

Джулия поднесла палец к губам.

– Не заставит ли Георга наша забота еще больше выйти за пределы разумного?

Стентон с сожалением кивнул:

– Полагаю, это возможно. Он все еще злится на наше вмешательство в… э… в выбор его любовницы.

Дейн поднял руку и кивнул:

– Я беру на себя ответственность. Похоже, это хороший план на данный момент.

Джулия бросила на него косой взгляд:

– Возможно, если бы вы послушались мнения женщины в этом вопросе, то подумали бы дважды.

Дейн дружески ухмыльнулся ей:

– Осторожность хороша, леди Джулия, но сейчас она мало поможет.

Натаниэль наклонился вперед:

– Случай спорный. Георг злится на нас четверых, и непохоже, что он послушает нашего совета.

Дейн вмешался:

– А что насчет Ливерпула? Как вы думаете, он мог бы повлиять на Георга?

Натаниэль покачал головой:

– Ливерпул еще больше в провале, чем мы. В данный момент Георг чувствует себя ужасно несчастным. Трудно предсказать, что он еще выкинет. Принц все больше пьет и толстеет. Его новая любовница сообщает о все более скандальном поведении Георга.

Стентон кивнул:

– Отсюда и участие Георга в оргии Кросса. – Он встал, чувствуя себя неудобно из-за того, что намеревался сейчас сообщить. – Поэтому я решил участвовать в приеме у лорда Кросса. Мой информатор будет выступать как моя любовница, что даст ей возможность опознать голос, который она подслушала.

Дейн заморгал:

– Вы будете присутствовать на оргии? Вы?

Стентон сцепил руки за спиной.

– Полагаю, у меня есть все необходимое для выполнения этой миссии. Более того, мой информатор поможет мне в этом, выступая в качестве моей любовницы.

Натаниэль подмигнул:

– Ну, я думаю, появиться там с любовницей будет менее странно, чем явиться одному.

Джулия прищурилась:

– Как вы можете доверять этой женщине? Кто она?

– Тут дело не в доверии, леди Драйден. Она нужна для того, чтобы указать на подозреваемого заговорщика. Все последующее расследование проведу я. Она не знает ничего, кроме того, что я обеспокоенный и верноподданный англичанин, желающий предотвратить беду.