Никогда раньше не свистели? Бо покачал головой и начал подниматься по лестнице, обдумывая сказанное Эммой. Должно быть, она просто шутит. Она могла пытаться скрыть свои чары под бесформенной старомодной одеждой, однако фигура у нее классная. Вряд ли он единственный мужчина, кто это оценил.

Ночь была долгой. Он принес Эмме сухую тенниску и, как истинный джентльмен, повернулся к ней спиной, пока она переодевалась, затем бросил ее мокрую одежду в раковину на кухне, хмыкнув при виде простых хлопковых трусиков и длинной, до пола, ночной рубашки, какие носили еще бабушки. Да, прелестная Эмма была и в самом деле закомплексована, как он изначально и предполагал. Эмма. Это имя как нельзя точнее подходило ей.

Он постелил ей сухое одеяло на диване и накрыл двумя сверху, затем сел на стул неподалеку и задремал. Проснувшись к утру с затекшей шеей и спиной, он потянулся, поднялся и подошел к дивану, чтобы посмотреть, как чувствует себя гостья.

— Привет. — Она проснулась и улыбнулась слабой улыбкой.

— Привет. — Бо встревоженно посмотрел на ее лицо, в котором не было ни кровинки. Даже губы казались пепельно-серыми. — Как себя чувствуешь?

— Х-хорошо. Только х-холодно немножко.

— Немножко? — Он фыркнул. — Этак можно сказать, что ночью немножко штормило. Ты здорово замерзла, насколько я понимаю.

Она кивнула и сокрушенно сказала:

— Наверное, это глупо звучит, но я не могу согреться под этими одеялами. А… а что ты делаешь?

— Согреваю тебя. — Он поднял ее вместе со всеми одеялами и направился к лестнице. — Слушай…

— Что я должна слушать?

Прижимая Эмму к себе, он чувствовал, как ее трясет от озноба, и это его напугало. Люди порой умирают от переохлаждения.

— Буря в основном стихла. Сейчас просто идет сильный, занудный дождь. Там ты будешь в полной безопасности, уверяю тебя. — Он поднялся с ней по лестнице в спальню и уложил ее на кровать. Одеяла там все еще были сбиты к ногам, после того как он вскочил с постели в середине ночи. — Ты хоть немного спала?

Эмма покачала головой:

— Почти нет. А что ты делаешь?

Он ответил не сразу, продолжая расстегивать брюки.

— Собираюсь лечь с тобой в постель. Так ты скорее согреешься.

— Но ты ведь не станешь раздеваться догола!

Он улыбнулся, разделся до плавок и залез в кровать. Когда она отстранилась, Бо сказал:

— Прости, дорогая, но ты должна освободиться от своих одеял. Они, наверное, все влажные.

Он не дал ей времени на споры, а просто сдернул с нее одеяла и бросил на пол, затем укрыл ее до подбородка тяжелыми стегаными одеялами. Однако от его взгляда не укрылось, как его тенниска задралась на Эмме до пояса, обнажив гладкую белоснежную кожу и бесконечно длинные ноги, которые способны заставить мужчину мечтать о том, как было бы здорово, если бы они обвились вокруг его бедер. Черт побери, у него началась эрекция. Так он может напугать эту маленькую глупышку. Было очевидно, что она совершенно не похожа на женщин, которых он затаскивал к себе в постель.

При одной этой мысли у него участился пульс. Бо вздохнул. Черт возьми! Протянув руку, он обнял ее за талию и резко притянул к себе. Она вскрикнула и повернулась на бок к нему спиной. Это Бо вполне устраивало.

Эмма взвизгнула, явственно почувствовав его возбужденную плоть, и снова попыталась вырваться, однако он положил широкую ладонь на ее нежный, плоский живот и вернул ее на место, превозмогая приступ острого желания, который на него накатил. Поскольку Эмма ерзала и вырывалась, его ладонь опустилась ниже, и мизинцем он ощутил начало шелковистых, пружинистых завитков и легкую припухлость лобка.

— Расслабься, — приказал он.

— Расслабиться? Как я могу расслабиться с тобой… когда ты… — Она замолчала, не закончив фразы.

— Твердый как скала? — подсказал он улыбаясь.

— Ты не джентльмен, — сказала она, все еще не оставляя попыток вырваться.

Эти случайно оброненные слова неожиданно задели его за живое.

— Мужчина, который дважды бросал женщин на пороге женитьбы, уже не джентльмен, — произнес он сквозь стиснутые зубы. — И потом, если ты не перестанешь тереться об меня, то ты и в самом деле можешь ощутить, насколько не по-джентльменски я могу обойтись с тобой.

Эмма тотчас же замерла, оцепенев словно заяц, обнаруженный охотничьими собаками.

Бо медленно подтянул ее к себе, положив ее голову себе под подбородок, и старался не обращать внимания на испытываемое возбуждение, когда ее ягодицы прижались к его животу и очаровательная ложбинка ее попки дала приют его твердой плоти.

— Не обращай внимания, — посоветовал он Эмме, адресуя его также и себе. — Это всего лишь физическая реакция. Просто я должен согреть тебя. В доме нет электричества, и нет возможности принять горячую ванну. Это единственный способ.

— Ты мог бы разжечь камин, ветер уже стихает.

— Потребуется слишком много времени, чтобы ты согрелась. Я сделаю это позже.

Воцарилась тишина. Эмма не шевелилась, если не считать того, что повыше подтянула одеяло. Бо почувствовал, как она расслабилась, как доверчиво и уютно прижалась к нему ее милая нежная попка. Его член разбух до предела и судорожно подергивался, и Бо боялся пошевелиться, опасаясь того, что может вдруг раздвинуть эти обольстительные ножки и войти в нее раньше, чем она осознает случившееся.

Нужно думать о чем-то другом. И он усилием воли стал думать о том, какой роскошный сук вишневого дерева он нашел на прошлой неделе. Ему очень хотелось обработать его, вишневое дерево само взывало к этому.

— Ты прав, — сказала Эмма. — Я понемногу согреваюсь.

«Я тоже, малышка, тоже».

— Я всегда прав, — самодовольно улыбнулся Бо.

Эмма вполоборота повернула к нему голову.

— Если ты всегда прав, зачем же ты бросил двух женщин?

Теперь настал его черед замолчать. После паузы он сказал:

— Ты что-нибудь слышала о таком понятии, как такт?

Эмма засмеялась, и Бо почувствовал, как под его ладонью запрыгал ее живот, а пальцами ощутил шелковистость завитков на лобке.

— Да, мне говорили, что это не относится к числу моих достоинств.

— Кто говорил? — проявил Бо любопытство.

— Ну, моя мама, например. И еще авторы из моего отдела.

— Ты писательница? И что же ты пишешь?

— Поваренные книги.

— Поваренные книги? — Что ж, это ей шло. — Ты приготовишь для меня что-нибудь впечатляющее завтра, если будешь хорошо себя чувствовать?

— Я могу готовить всегда, даже если чувствую себя так, словно меня переехала машина.

Бо хмыкнул, поняв, что к Эмме возвращается чувство юмора.

— Ты очень скромна.

— Ну, не знаю. — Она пожала плечами, и от этого плечо вылезло из-под тенниски и прижалось шелковистой кожей к его груди. — Совершенных людей нет. И потом, не думай, что я забыла о своем вопросе.

— О каком вопросе? — Бо уже сожалел, что заговорил на эту тему. Это было явной глупостью с его стороны.

— Зачем ты угробил двух женщин?

— Я вовсе их не гробил, — стал оправдываться Бо. — Они обе остаются моими приятельницами. Просто я понял, что женитьба — это совсем не для меня.

— И когда же ты это вдруг понял?

— В первый раз за два месяца до свадьбы, — признался Бо.

— А второй раз?

— Ты прямо настоящая пиявка.

— Спасибо.

Она некоторое время помолчала.

Он тоже помолчал.

Она кашлянула.

— Второй раз это случилось за день до свадьбы. — Ему до сих пор было тошно вспоминать об этом, хотя Элси и говорила, что простила его. Проклятие, разве она не вышла затем замуж за его лучшего друга?

— А почему ты так сделал?

Трудно было придумать более неприятную тему для разговора. Бо постоянно старался забыть о тех событиях и сейчас мысленно обругал себя последними словами за то, что заговорил об этом. Оправданием ему могло служить лишь то, что он устал и перенапрягся в эту штормовую ночь и что-то замкнулось в клеточках его головного мозга.

— Не знаю, — ответил он. — Просто было ощущение того, что все идет не так, как нужно.

— В каком смысле?

— Должно быть, это судьба. Я смотрел на них и не мог себе представить, что проживу с ними до старости, проведу с ними вместе лет этак пятьдесят, буду воспитывать детей и все такое.

— Но ты должен был…

— Эмма, — едва ли не прорычал Бо, — оставь эту тему!

Он почувствовал, как напряглось ее тело. Тем не менее она замолчала, а это было для него сейчас самое главное. Может, она решила на него надуться? Ничего, завтра она будет вне пределов его досягаемости, и все вернется к норме.

«Включая и тебя», — сказал он той части своего тела, которая продолжала ныть, соприкасаясь с нежной ложбинкой попки, прильнувшей к его животу.


Эмма не могла поверить, что ей удалось заснуть и поспать в сложившейся ситуации. Ее спаситель Бо Кантрелл лежал рядом на животе. Они оба меняли положение за те несколько часов, пока спали, и сейчас Эмма лежала на спине. Его тяжелая рука находилась у нее на талии, его голова уткнулась ей в шею. Она чувствовала, как его дыхание согревает ей кожу. Его нога покоилась на ее бедрах, и интимная часть его тела прижималась к ее бедру. Он не был сейчас возбужден, Эмма ощущала это бедром.

Эмма никогда раньше не лежала с мужчиной в обнимку и, вероятно, никогда не будет лежать впредь. Она уже давно приняла как данность, что не относится к тому типу женщин, которые способны пробудить в мужчине постоянную преданность и привязанность. Она не считала себя каким-то там пугалом, но и не питала особых иллюзий относительно своей внешности. «Заурядная» — именно такой считала ее мать.

Еще вчера Эмма не имела ничего против того, что она одинока. В это же утро, закутавшись в одеяло, когда дождь стучал в окна, а изо рта при дыхании поднималось белое туманное облачко, она вдруг… словом, она никогда раньше не задумывалась над тем, как это можно спать рядом с мужчиной.

Было приятно. Очень приятно. По крайней мере сон сам по себе доставлял удовольствие. И ей было тепло. Вчера вечером она думала, что никогда больше не согреется. Внезапно она вспомнила всю череду вчерашних событий, и все ее тихие блаженные мысли сразу испарились. Она резко села в кровати.

— Эй, что такое? — Бо перекатился на бок, поспешно защищая рукой уязвимое место от резких движений Эммы. — Господи, ну и холодина! — Он потянулся за одеялом, однако Эмма уже выскользнула из постели.

— Я должна бежать в свой коттедж, посмотреть, не пострадал ли компьютер. И все мое оборудование. И еще должна позвонить Хелви, если телефон заработал.

— Кто такая Хелви?

— Мой редактор. — Эмма схватила с ближайшего стула одеяло и обмоталась им, пока шла к двери. — Она и ее муж — владельцы этого коттеджа. Они будут страшно огорчены.

— Погоди минутку! — Бо вскочил с кровати и стал торопливо натягивать брюки, которые достал из шкафа. Эмме он бросил спортивные штаны и такую же рубашку. — У тебя даже элементарной сухой одежды нет. Ты вчера основательно стукнулась головой и чуть не замерзла до смерти. Имей в виду, я в месяц спасаю не более одного человека.

Она улыбнулась и направилась в ванную, чтобы облачиться в спортивный костюм. Бо оказался более джентльменом, чем она себе представляла. Эмма воспользовалась его туалетными принадлежностями, затем посмотрела на себя в зеркало и ахнула. На лбу у нее красовалась шишка багрового цвета величиной с гусиное яйцо, волосы были до такой степени взлохмачены, словно над ними поработал веничек для взбивания яичных белков. Никаких средств для приведения лица в порядок у Эммы под рукой не было, и она ограничилась тем, что умылась и осторожно его промокнула. Чтобы привести волосы в порядок, потребуется значительное время, поэтому она вышла из ванной и стала расчесывать их пальцами, когда Бо скрылся в ванной.

Вскоре дверь открылась, и он появился на пороге. Он еще не надел рубашку, и Эмма невольно устремила взгляд на скульптурные формы его торса. На теле у него не просматривалось ни грамма жира. Его соски напоминали тугие коричневые кружки на плотных подушечках блестящей плоти, покрытой легкой порослью кудрявых волос, которые спускались к плоскому животу и затем скрывались…

В левой руке он держал щетку для волос.

— Это сгодится?

Эмма вспыхнула — она почувствовала это — и быстро отвела глаза.

— Да, спасибо.

Бо бросил ей щетку, и в этот момент в холле зазвенел телефон. Они оба повернули головы в направлении звука. Бо натягивал рубашку и жестом обнаженной руки показал Эмме на холл:

— Ответь, пожалуйста. — Словно он привык ежедневно отдавать женщине приказания. Так или иначе, она вошла в холл и сняла трубку.

— Алло?

— Ах, простите! Должно быть, я набрала не тот номер, — раздался в трубке хрипловатый женский голос. — Я хотела дозвониться до Бо Кантрелла.

— Вы набрали правильный номер, — успокоила говорившую Эмма. — Он здесь.

Она протянула трубку и, пока Бо приближался к ней, впервые по-настоящему присмотрелась к нему при свете дня. У него были длинные черные волосы, сзади спускавшиеся ниже воротничка, темно-карие глаза, которые рассеянно ощупывали ее фигуру, пока он разговаривал по телефону. Встретившись с ней взглядом, он улыбнулся, и две глубокие ямочки появились у него на щеках. Он был красив, знал это, и Эмма готова была поспорить, что он всю жизнь использовал эту свою улыбку при общении с женщинами.