Его язык, поиграв с ее губами, раздвинул их и дерзко вторгся внутрь, требуя ответа. Эмма почувствовала, что беспомощно уступает ему, ее руки крепко сжали его затылок.

Бо оторвал свою руку от ее бедра, провел по животу и накрыл ладонью ее грудь. Его палец стал нежно ласкать сосок, и она ахнула, ощутив, как сладостные волны побежали по всему телу. Она задвигалась и стала тереться лобком о твердую мужскую плоть, Бо тихонько застонал.

— Ложись со мной, — прошептал он ей рот в рот.

«Ложись со мной». Эти слова словно разбудили Эмму. И хотя в ней продолжало бушевать пламя и какое-то удивительное безрассудство нашептывало ей, чтобы она отбросила все свои сомнения, она тем не менее напряглась и, покачав головой, отстранилась от его губ.

— Нет… Я… не могу.

Бо также напряженно застыл, хотя и продолжал крепко прижимать Эмму к себе.

— Это совсем нетрудно.

— Нет… Бо, перестань… Я не хочу этого.

Из его груди вырвался глубокий вздох.

— Эмма, ты этого хочешь. Ты тревожишься потому, что ты девственница?

На секунду она онемела.

— Откуда тебе это известно?

Его глаза смеялись, на губах застыла самоуверенная усмешка.

— Я лишь высказал догадку. Спасибо, что дала мне знать. — Но затем лицо его посерьезнело. — Малышка, нет причин для беспокойства. Я буду очень-очень осторожен, обещаю тебе.

— Дело не в этом. — Она высвободилась из его объятий — он не стал ее удерживать. — Я знаю, что ты чудесный… Ой, что я! — Она почувствовала, что ее щеки снова начинают пылать. — Я не такая, как другие, — сказала она. — Для меня это невозможно.

Бо снова вздохнул.

— Я почему-то знал, что ты это скажешь. — Протянув руку, он погладил ее по щеке и изучающе посмотрел в лицо. Затем опять тяжело вздохнул, покачал головой и двинулся из кухни. — Мне остается только мечтать о том, что ты измелишь свое решение.

Глава 4

Однако она своего решения не меняла.

Каждый вечер Эмма ложилась спать в комнате, которая находилась рядом с его спальней. И если она спала сном безгрешного младенца, то Бо ворочался и метался, у него ныло все тело, он проклинал всех женщин за их вздорность и капризность.

Почему женщины всегда пытаются все осложнить? Почему она считает, что для нее это невозможно? Все ведь очень даже просто — обычная схватка двух сексуальных партнеров, взаимное снятие зуда, который оба испытывают.

Ладно, допустим, что слово «схватка» не совсем подходит. Хотя бы потому, что он был абсолютно уверен: одна-единственная схватка с мисс Эммой Хэмейкер не зальет пожар, который начался у него с того момента, когда он увидел, как она, задрав юбку, обнажила свои точеные ноги почти до самой попки.

Нужно было выждать какое-то время. Господи, как он хотел ее! Он только и думал о том, как выглядят ее обольстительные груди, если их обнажить; как будут трепетать и твердеть соски под его пальцами; как она разведет стройные длинные ноги и его взору откроется обрамленная густыми волосами расщелина; как он медленно войдет в нее, как будет нежен и осторожен.

Бо чертыхался и метался на кровати, отшвыривая простыню, которая терлась о возбужденный член, и это грозило тем, что он мог потерять над собой контроль. Воздух в комнате был свежий, даже прохладный, но он был не в силах охладить разбушевавшееся мужское естество. Это было какое-то безумие. Бо оставалось только отправиться в бар, в любой бар, откуда он скорее всего выйдет с какой-нибудь готовой оказать ему услугу женщиной. Однако никакая другая женщина его не устроит.

Хотя почему не устроит? Разве он имел какие-то особые виды на Эмму? После второй своей помолвки он понял, что не создан для женитьбы. Обязательства, эмоциональная близость с единственной женщиной — это не для него.

И те чувства, которые сейчас бушевали в нем, объяснялись тем, что он испытывал чувственную страсть. А его нацеленность на Эмму объяснялась тем, что она бросила ему вызов.

Да, это был именно вызов.

И как только он покорит ее, узнает все тайны ее стройного, соблазнительного тела, она превратится всего лишь в еще одну женщину, которой он какое-то время обладал. И тогда их отношения перейдут в приятную и не очень близкую дружбу, как это было с другими женщинами.

Ничего особенного.


На следующее утро солнце уже успело хорошо прогреть воздух, когда Эмма покончила с тостом, который приготовила себе на завтрак. Она работала над новым рецептом почти до полудня, а затем пошла прогуляться к небольшой пещере на берегу озера.

День был великолепный, самый теплый с того времени, как Эмма сюда приехала, и она решила, что грешно в такую погоду сидеть в помещении. Наскоро перекусив и оставив в холодильнике сандвич для Бо, который все утро работал в мастерской на веранде, она зашла в свою комнату и облачилась в синий купальный костюм.

Надев сверху юбку, она снова направилась к пещере и села на одно из бревен, которые остались, видимо, после того, как приезжавшие сюда летом семьи разводили по вечерам костры. Разнежившись на солнце и осмелев, Эмма сняла юбку и легла на бревне. Однако волосы, собранные на затылке в пучок, ей мешали, и она вынула шпильки, позволив им свободно развеваться под порывами легкого бриза, после чего со вздохом удовлетворения снова расположилась на бревне.

Бревно было теплое и удобное. Эмма нежилась под лучами солнца, и у нее не было ни малейшего желания что-либо делать. Закрыв глаза, она предалась легкой дремоте и необременительным мыслям.

Была ли она когда-либо такой ленивой?

Нет, никогда. Ее отец умер вскоре после ее рождения, мать всегда была болезненной. Эмма росла в постоянной заботе о матери. У нее просто не было времени для того, чтобы предаваться лени.

Как приятно лежать под теплыми лучами солнца… Каждый человек должен иметь возможность на какое-то время расслабиться, отбросить всякие тревожные мысли и…

— Привет, Спящая Красавица!

Голос был низкий, мужчина говорил в нос, растягивая слова, в его выговоре не было той приятности, которая была свойственна южному акценту Бо. Эмма мгновенно открыла глаза и села так резко, что едва не свалилась с бревна.

К каменистому берегу приближалась лодка с двумя мужчинами. Один был коренастый и толстый, другой — худощавый, с покатыми плечами. Оба откровенно уставились на нее, и под их нахальными взглядами Эмма почувствовала себя голой — ее купальник не мог служить защитой от их похотливых взглядов.

— Чудесненький день, а? — сказал коренастый мужчина. У него были длинные жирные волосы, которые упали ему на глаза, когда он вылез из лодки и стал втаскивать ее на берег. Он тряхнул головой и отбросил волосы назад. Казалось бы, что в этом такого? Однако Эмма почувствовала вдруг к нему отвращение.

— Да, славный день, — согласилась она.

Эмма от природы не была склонна к грубости. Тем не менее она схватила юбку и, прикрывшись ею, попятилась к деревянным ступенькам, которые находились всего в нескольких ярдах, но было такое впечатление, что они вдруг отодвинулись на целые мили.

— И становится все лучше, — изрек все тот же мужчина. — Ты только посмотри, какие волосы! Меня зовут Рич, а это Джейми. Мы разбили лагерь на другом конце озера. Не хочешь прокатиться на лодке, красавица?

— Гм… нет. Нет, благодарю вас. — Она судорожно сглотнула. — У меня работа.

— Вот как. На мой взгляд, ты не слишком перегружена работой.

Мужчина, назвавшийся Ричем, протянул к ней руку. Он оказался совсем рядом с лестницей, и она понимала, что у нее нет другого способа уйти с пляжа. За ней находились скалы высотой не менее десяти футов и валуны по обе стороны пещеры. Может, если бы на ней были удобные прочные туфли, а не хлипкие сандалии, она попыталась бы убежать от них. Сейчас же инстинкт подсказывал, что нельзя поворачиваться к ним спиной, нельзя убегать. Она подозревала, что по крайней мере один из них бросится за ней и догонит.

— Простите, — сказала Эмма, снова отступая назад и уклоняясь от вытянутой руки с грязными ногтями. — У меня просто был небольшой перерыв. Мне в самом деле необходимо вернуться к работе.

Второй мужчина загоготал. Эмма увидела, что он пьет пиво. В середине лодки она заметила охладитель, и похоже, что оба уже выпили не по одной кружке.

— Она не хочет иметь с тобой дела, Ричи. Вот так-то.

Лицо толстяка помрачнело.

— Ее нужно убедить, — сказал он Джейми и скользнул взглядом по ее грудям, животу, бедрам и облизал губы.

— Сделай еще только шаг, и я буду рад убедить тебя убраться прочь с моего пляжа.

Суровый мужской голос, долетевший сверху, заставил всех повернуть головы в сторону лестницы. Эмма, должно быть, никогда в жизни не испытывала большего облегчения. Бо стоял наверху лестницы за спиной Рича, расставив ноги и опустив руки. И хотя он не шевелился, она чувствовала, что от него исходят волны мужской агрессии. В глазах его плясали опасные огоньки, и солоно пришлось бы тому, кто бросил бы ему вызов.

Рич застыл и мгновенно отдернул от Эммы руку.

Бо был без рубашки, и хотя Рич превосходил его весом, бугры мышц, ширина плеч и могучие руки Бо не давали возможности усомниться в его явном физическом превосходстве.

Бо соскочил со ступенек на пляж, и Рич, испуганно вытаращив глаза, попятился от него.

— Ну, ты… — пробормотал он. — Это твоя леди? Мы расположились по соседству. — И предусмотрительно продолжал двигаться к лодке.

Бо брезгливо скривил губы.

— Убирайся! Немедленно! И не возвращайся сюда, если не хочешь, чтобы я из твоей задницы сделал отбивную!

При других обстоятельствах Эмма, вероятно, посмеялась бы, видя, с какой поспешностью двое мужчин стали сталкивать лодку в воду и, буквально сбивая друг друга с ног, вскочили в нее. На мгновение, лодка опасно накренилась, но затем все-таки выровнялась, с умопомрачительной скоростью заработали весла, и очень скоро лодка оказалась чуть ли не на середине озера.

Бо подошел к Эмме поближе.

— С тобой все в порядке?

— Я… да, все в порядке. — Она еще не успела справиться со страхом, который, оказывается, сковал все ее тело. Она сделала глубокий, судорожный вдох. — Спасибо.

Ей захотелось, чтобы он обнял ее. Чтобы успокоил и утешил, пока она не перестанет дрожать всем телом.

Но Эмма увидела откровенную ярость в его глазах, после того как он скользнул взглядом по ее фигуре, и удержалась от того, чтобы броситься к нему.

— В следующий раз, когда вздумаешь прийти сюда полуголой, чтобы завлечь все мужское население округи, меня может не оказаться поблизости и я не смогу вызволить тебя, — раздраженным тоном сказал Бо.

— Я знаю. И очень сожалею… — Она вдруг оборвала свои извинения. — Как ты сказал? Завлечь все мужское население округи? — Она судорожно вздохнула. — С каких пор считается преступлением, если женщина хочет позагорать — полностью одетая — на частном пляже?

У Бо даже шея побагровела от ярости.

— Я не сказал, что это преступление, — зло возразил он. — Но совершенно ясно, что ты поступила не самым умным образом. — Он протянул руку и, прежде чем она сообразила, что он собирается сделать, вырвал юбку из ее рук, оставив стоять перед ним в купальнике и сандалиях. — Ты называешь это полностью одетой? Ха! Я бы хотел оказаться рядом, когда на тебе нет ничего, кроме нижнего белья.

Эмма была слишком шокирована, чтобы отвечать, уязвлена неожиданной враждебностью Бо в тот момент, когда она хотела броситься к нему в объятия и получить утешение. Конечно, ее можно считать наивной старой девой, но она знала, что ее купальный костюм был гораздо более строг, чем купальники большинства женщин. К глазам подступили слезы. Эмма открыла было рот, но решила ничего не говорить. Аккуратно обойдя Бо, она шагнула на лестницу.

Она уже наполовину одолела ее, когда сообразила, что юбка осталась в руках Бо. И что Бо, вероятно, разглядывает ее сзади. «Плевать, — сказала она себе, — я ему безразлична. И мне тоже все равно». Единственное, чего она хотела, — это быть подальше от этого грубияна.

— Куда ты идешь? — донеслось до нее с пляжа.

Эмма обернулась и раздраженно выкрикнула:

— Хочу полностью одеться! — И направилась по тропинке к дому.

Несколькими секундами позже она услышала его шаги по лестнице. Эмма бросила взгляд через плечо, увидела, как он перешагивает через две ступеньки, а затем начинает со скоростью спринтера бежать в ее сторону, и ею овладела паника. Может, это не самое умное — поворачиваться спиной к хищнику, тем не менее она поступила именно так и изо всех сил побежала к коттеджу.

Ей не хватило совсем чуточку. Когда она уже добежала до входной двери, его рука стукнула по двери, вырвав ручку, за которую Эмма успела ухватиться, и с грохотом захлопнула ее. Другой рукой Бо повернул Эмму к себе и, прежде чем она сообразила, что происходит, замкнул ее в своих объятиях и прижался своим жарким ртом к ее губам. Она стала извиваться и отталкивать его плечи, но с таким же успехом она могла бы отталкивать гранитную скалу. Когда Эмма сделала попытку выразить словесный протест, Бо воспользовался этим и погрузил язык между приоткрытых губ, настойчиво требуя ее соучастия, продолжая все более плотно прижимать ее к своему могучему телу. Ей удалось освободить свой рот, и она сделала глубокий, судорожный вдох.