Закрыв глаза, Кьяра пыталась не вспоминать лиц судейских, когда они выслушивали свидетелей. Она видела страх и отвращение, когда встречалась с ними глазами. До самого конца она не сомневалась, что они признают ее виновной в смерти мужа и передадут ее дело в уголовный суд.

Каким-то образом ей удалось выстоять в этом жестоком испытании. Не ради себя, ради Перегрина. Она была готова умереть тысячу раз, но только не отдать сына под опеку загребущей семейке Шеффилд. О, как они старались! Даже когда коронер недовольно объявил, что в его распоряжении нет достаточно улик, чтобы обвинить ее в убийстве. До сих пор они продолжают распространять небылицы о ее противоестественных увлечениях, психической неуравновешенности, которые не позволяют ей быть хорошей матерью.

Все больше лжи, все больше инсинуаций.

Кьяра стиснула руки. Она сделала все, что в ее силах, чтобы уберечь Перегрина сначала от перепадов в настроениях отца, потом от омерзительных подробностей дознания, а сейчас — от шлейфа скандала, который тянется за ней.

Но достаточно ли этого?

Выпрямив спину, Кьяра решила не уступать отчаянию. Пока она дышит, семейке Шеффилд не удастся сбить ее с ног. До сих пор им не удалось представить ни одного убедительного свидетельства в пользу их обвинений. Разумеется, просто так они не сдадутся. Однако чем дальше, тем труднее им будет утверждать, что у них есть какие-то доказательства совершенного ею преступления.

Пусть они и дальше плодят злобные слухи. Пусть публикуют в газетах отвратительную ложь. Их единственное оружие — слово. А слова мало трогают ее. Для Перегрина все складывалось по-другому. Он такой юный, такой впечатлительный…

Слава Богу, у нее есть такие подруги, как Алессандра делла Джаматти.

У маркизы, входившей в «Кружок грешниц», была дочь того же возраста, что и ее сын. Сама пережившая в Италии личную трагедию, Алессандра каждый день старалась чем-нибудь занять Перегрина, что было абсолютно нормально для ребенка.

В настоящий момент они втроем отправились в Бат, где не так давно были обнаружены руины зданий, оставшихся после римлян. Кьяра слабо улыбнулась. Алессандра, которая была знатоком археологии, как, впрочем, и химии, загорелась желанием присутствовать при начале раскопок. Дети ее поддержали.

Свежий воздух и простор пойдут Перегрину на пользу.

Что касается ее…

Раздался бой часов. Отбросив беспокойные мысли о прошлом, Кьяра добавила последний ингредиент в пузырившуюся смесь, а потом стала собираться на собрание кружка. Взяв в руки шаль, она заметила под ней маленькую записную книжку в кроваво-красном переплете и положила ее в ридикюль.

Разве Гиппократ не говорил, что радость является самым сильным лекарством для мужчин? А для женщин? В соответствии с привычной повесткой дня их собраний ее дополнение к научным докладам может показаться подругам весьма занятным.


Прошло гораздо больше часа, прежде чем Лукасу удалось встать на ноги и застегнуть бриджи.

— Мне и в самом деле нужно ехать, — пробормотал он, приводя в порядок измятый сюртук и галстук. После этого он повернулся в сторону террасы и помахал друзьям. — Наслаждайтесь природой. Полагаю, без вашей компании Лондон покажется скучнейшим местом на земле.

— Тогда оставайся, — предложил Грили. Он покачал головой:

— Нет, я искуплю все последние грехи, если сегодня нанесу визит дяде.

На лестнице его перехватил Фарнем.

— Э… Послушай, Лукас. Ты не возражаешь, если я займу твое место при Матильде?

— Разумеется, нет. Ведь природа не терпит пустоты, — цинично отозвался Лукас.

— Э… — Фарнем озадаченно посмотрел на него.

— Не удивляйся. Это всего лишь одно из множества научных наблюдений, которыми любит делиться мой дядя. — Лукас распорядился уложить его саквояж и запрячь упряжку лошадей. — Можешь попользоваться обществом мадемуазель Эм.

— Это по-товарищески, — ухмыльнулся Фарнем и понизил голос до заговорщического шепота. — Признайся, все эти разговоры насчет дяди просто предлог. У тебя наверняка что-то интересненькое на уме.

Лукасу не хотелось говорить правду.

— О чем это ты?

Приятель восхищенно присвистнул.

— Ты счастливчик по части женщин.

А вдруг это проклятие? Иногда он не мог не удивляться, как все легко шло ему в руки. Хотя правда заключалась в том, что если он не чувствовал сопротивления, очень быстро наступала скука.

Чтобы избавиться от таких странных мыслей, Лукас сделал вид, будто стряхивает пылинку с рукава.

— Хочешь добрый совет?

— Разумеется!

— Секрет заключается в том, чтобы наплевать на все.

— На что — на все?

— Вообще на все.

Глава 2

Все еще в расстройстве от грязных слухов, Кьяра решила не брать извозчика, а пройтись пешком по парку, чтобы подышать воздухом и успокоиться. До собрания оставалось время. Являться же на встречу загодя было неприлично. Погода не радовала, ветер гнал облака, поэтому шанс столкнуться здесь с кем-нибудь из знакомых был невелик.

Но даже если и так! Неужели она не перенесет еще одно ехидное замечание? Одним больше, одним меньше, не все ли равно?

Свернув в сторону от дороги для экипажей, Кьяра ускорила шаги, дошла до кромки газона и остановилась в глубокой тени растущих по его краям деревьев. Она настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, что не одна. Звонкий смех поблизости застал ее врасплох.

— Перестань, Аннабелла, ты затащила нас в такую глубину, что теперь просто обязана рассказать о том, как тебе удалось заманить это роскошное чудовище к себе в постель.

Вздрогнув, Кьяра подняла голову. Из-под вуали она увидела леди Аннабеллу Мертон, светскую львицу, которая рука об руку с леди Кэролайн Гилфорд и леди Мэри Хирлбатт шагала по гравийной дорожке.

Кьяра замерла, изо всех, сил надеясь, что темное платье не выдаст ее и она незамеченной уберется отсюда подобру-поздорову.

Только бы они не оглядывались по сторонам.

Но трио и так было слишком занято своим разговором, чтобы обращать внимание на что-нибудь еще.

— Да-да. Расскажи поподробнее. — Новый взрыв смеха. — Так ли хорош Хэдли в любовниках, как об этом твердят?

Хэдли. Кьяра поморщилась. Судя по всему, нынешним утром имя молодчика было на устах у всех.

Леди Мертон провела пальцем по изогнутому перу своей модной шляпки.

— Он просто изумительный, Каро, — промурлыкала она, словно кошка над горшком сметаны. — Вы же сами видели эти широченные плечи, эти мускулистые бедра. Уверяю вас, другие части тела производят такое же неизгладимое впечатление.

— Правда, что он настойчив и неутомим, как скаковой жеребец? — поинтересовалась леди Хирлбатт.

— Могу лишь сказать, что быть с ним — все равно что принимать участие в нескончаемой скачке.

Когда троица понимающе засмеялась, Кьяра хотела повернуться и пойти своей дорогой. Однако товарки остановились и сбились в тесный кружок, поэтому пришлось оставаться на месте.

— Он демонстрирует настоящие чудеса выносливости, — продолжала леди Мертон. — Клянусь, граф готов заниматься этим с вечера до утра без перерыва. — Она взмахнула рукой в перчатке. — Но, мои дорогие, главное — Хэдли заботится не только о собственном наслаждении. Он считает, что галоп должен доставлять удовольствие и лошади и седоку.

Удовольствие? Кьяра подумала, что ослышалась. На собственном опыте она убедилась, что секс — это какие-то торопливые, беспорядочные движения, неуклюжая, болезненная процедура, которую женщине приходится терпеть. Причем здесь удовольствие?

Леди Гилфорд тяжело вздохнула:

— Какая ты счастливая! Самая счастливая женщина в Лондоне.

— Я слышала, что кое-кто из этих повес весьма искусен по части ласк рукой, — не отставала леди Хирлбатт.

— О, у Хэдли такие умные пальцы, — протянула леди Мертон. — Но если бы вы знали, какие у него чувственные губы и что он вытворяет ими и языком в самых интимных женских местах!

— Ты хочешь сказать… в гроте Венеры? — уточнила леди Хирлбатт.

Леди Гилфорд задохнулась:

— Не может быть! Только не там.

— Именно там. Как ласковы его касания языком, как он слегка покусывает…

Кьяре еще не доводилось слышать настолько шокирующих откровений. У нее горели уши. Но, несмотря на отвращение к пересудам, ей хотелось стоять и слушать. И в этом желании не было ничего от научного интереса, пришла она к выводу.

Как бы то ни было, новых подробностей не последовало. Послышались звуки подъезжавшего экипажа.

— Ну вот, помяни черта… — пробормотала леди Гилфорд.

— Доброе утро, дамы, — раздался низкий мужской голос. Под стать голосу был и облик его владельца. Из-под высокой касторовой шляпы на воротник прогулочного костюма спускались длинные черные волосы, которые ветер разметал по плечам. На твердом подбородке виднелась отросшая щетина. А его глаза…

Кьяра быстро укрылась между двумя дубами.

На загорелом лице, гипнотизируя, выделялись синие, как сапфиры, глаза. А вот и печально известный граф собственной персоной. Он улыбнулся, и у нее перехватило дыхание. Должно быть, он мерзавец, но нельзя не согласиться, что он хорош как грех.

Темный и опасный как дьявол.

— О-ля-ля, Хэдли, — воскликнула леди Мертон. — Какой сюрприз! В утренней газете писали, что вы уехали из города.

— Я действительно уезжал, — подтвердил он. — Но пришлось вернуться, слишком много дел накопилось.

— Надеюсь, вы не простудились, сэр, — дерзко рассмеялась леди Мертон. — Купание на открытом воздухе холодной темной ночью вредно для здоровья.

— Меня предупреждали. — Его губы тронула улыбка. — К счастью, я не очень пострадал. Но впредь следует быть более осмотрительным. С холодной водой шутки плохи. — Он прищурился и остановил взгляд на леди Мертон. — Я вспоминаю несколько летних вечеров в Кенте. Погрузиться в ванну из шампанского гораздо приятнее.

Две ее подруги захихикали.

— Пузырьки так приятно щекочут и рождают возбуждение в… — Граф подмигнул. — В тех местах, которые я поостерегся бы назвать в приличной компании.

— Шалун! — расхохоталась леди Мертон. — Поскольку вы вернулись, надеюсь, что вскоре навестите меня.

— Постараюсь не разочаровать вас, мадам, — откликнулся граф. — А теперь извините меня, дамы, мне пора ехать. — Небрежно отсалютовав, он взмахнул хлыстом.

Хэдли уехал, но Кьяре показалось, что она все еще видит его синие глаза.

— Ты никогда меня не разочаруешь, Хэдли, — проговорила леди Мертон, глядя ему вслед, пока коляска не скрылась за поворотом. Вздохнув, она повернулась к подругам. — Что, если мы выпьем холодного лимонада у Понтера, а потом отправимся ко мне домой?

Дождавшись, пока они уйдут, Кьяра выскользнула из своего укрытия и заторопилась по своим делам.


Леди Шарлотта Грейсчерч Фенимор фыркнула в непозволительной для леди манере.

С формальной повесткой дня было покончено. «Грешницы» оставались сидеть за чайным столиком, где они выслушали последние дополнения Кьяры к Малой красной книге.

— Вероятно, нам нужно сократить название нашего опуса, — продолжила Шарлотта. — Вместо «Неизменные законы мужской логики. Научное исследование, основанное на эмпирических наблюдениях» мы могли бы назвать его «Мужчины. Краткое руководство для обращения с тупицами и хамами».

— Ха-ха-ха, — рассмеялась леди Ариэль Грейсчерч, выглядывая из-за плеча старшей сестры — леди Шарлотты. В отличие от нее леди Ариэль никогда не была замужем. — Мне нравится, что ты написала заголовки красными чернилами, Кьяра. Это для того, чтобы обратить внимание на снисходительность мужчин к своему поведению?

— Скорее, чтобы подчеркнуть их проклятый нарциссизм. — Шарлотта захлопнула журнал. Из-за артрита в коленях она стала медленно двигаться, но разум ее по-прежнему оставался скор. — Я так понимаю, на прошлой неделе тебя посетил с визитом племянник Шеффилда.

Кьяра кивнула.

Кейт Вудбридж поморщилась.

— Только не говори, что он пытался вытянуть из тебя еще денег. — Хотя в свои двадцать два она была самой молодой из «грешниц», Кейт более чем компенсировала свой юный возраст умением давать резкие оценки. — Маленький гаденыш.

— Следи за выражениями, дорогая, — напомнила ей Ариэль.

— Я знаю выражения и похлеще, — мрачно заявила Кейт, Дочка американского морского капитана — некоторые чистоплюи были склонны считать его пиратом — провела большую часть юности в экзотических портах разных частей света, набираясь знаний в ботанике. Не говоря уже об искусстве на нескольких языках пользоваться матерным вокабулярием, который мог вогнать в краску любого бывалого моряка.