Кейтлин хихикает и поворачивается, чтобы поцеловать меня.

— Здесь есть семьи.

Я провожу носом под её подбородком и легонько прикусываю шею.

— Объятья на публике запрещены?

— Я сказала не это, — произносит она. — Это было лишь наблюдение.

Я давлюсь смешком и продолжаю своё «нападение».

— Ты меня заводишь, — стонет она.

— Здесь я не смогу справиться с этим на ура.

— Тогда расскажи мне, что бы ты сделал, если бы мог.

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть ей в глаза:

— Серьёзно?

Она кивает с сонным выражением лица.

— Этим утром, когда я отправилась в супермаркет за продуктами для пикника…

— Что? — спрашиваю я. — Что случилось в супермаркете?

— Масло, — отвечает она. — Я увидела его и не смогла перестать думать о том разе в столовой.

Я собирался просто рассмеяться, но смех получается развратным и рваным. Беру её за волосы и притягиваю голову ближе к себе.

— В корзине есть масло. Хочешь повторить?

Она рьяно мотает головой. Настолько рьяно, что почти касается моего рта своим носом.

— Нет? — смотрю на её скрещённые ноги, потому что на ней платье. — Даже если в этот раз я обещаю быть нежным? Я только слегка приподниму твоё платье, коснусь тебя через трусики. Какого они цвета?

— Белого.

— Как невинно.

— И что ты сделаешь дальше?

Я приподнимаю брови, глядя на неё.

— Ты хочешь, чтобы я продолжил?

— Нет. Но если бы хотела?

Я улыбаюсь:

— Если бы мне пришлось взять тебя в парке на глазах у всех, затем я бы скользнул рукой к тебе в трусики и отымел тебя пальцем. Мне было бы нужно, чтобы ты была мокрой и хорошо подготовленной для моего члена, — я выдыхаю, пока она стонет от моих слов. — Так что я бы сделал это жёстко. Возможно, двумя пальцами…

— Больше, — перебивает она.

— Не жадничай. Двух пальцев хватит, чтобы подготовить тебя. Ты разгорячишься и станешь скользкой под моими ладонями, — она кивает. — Скажи мне, воробушек.

— Я бы хотела тебя.

— Насколько сильно?

— Я была бы влажной. Такой влажной, что испортила бы покрывало для пикника.

Моя похотливая улыбка исчезает, потому что всего лишь несколькими словами она провоцирует мой закономерный стояк.

— Очень хорошо. Тебе бы понравилось, не так ли? То, что каждый мог бы посмотреть, как я имею тебя пальцем?

— Нет, — стонет она.

— Ты можешь быть таким грязным маленьким птенчиком. Я бы сжимал твои сиськи и вколачивался в тебя, а ты бы жёстко кончила, объезжая мой член у всех на виду.

— Нет, я бы не сделала этого, — кричит она.

Я всего в секундах от ареста из-за того, что подумываю трахнуть Кейтлин в парке. Одна лишь мысль о её жарком местечке, которое всасывает меня, заставляет меня застонать ей на ухо.

— Господи, я хочу оказаться внутри твоей киски прямо сейчас.

— Я… Я хочу тебя там. Внутри моей киски.

Я опускаю лоб в ложбинку её плеча.

— Слово «киска» из твоего рта не помогает. Я вот-вот кончу в штаны.

Она моргает, глаза широко раскрыты:

— Правда?

Я смеюсь:

— Если ты продолжишь вести свои грязные разговоры, мне даже решать ничего не придётся.

— Ты это начал, — шепчет она. — Но закончишь ли?

— Тебе было необходимо спрашивать?

Мне кажется, я достиг максимума в поведении хорошего парня, поэтому разворачиваю её для жёсткого поцелуя. Её ладони упираются в мою грудь, но я продолжаю своё наступление, пока её протесты не затихают, а рот не обмякает под моими губами. Лишь когда она кулаками цепляется за мой свитер, мне приходится оторваться от неё. По правде говоря, я не хочу навсегда травмировать некоторых детей, да и взрослых тоже, а то, что протесты Кейтлин тают как мороженое, только расшатывает мой самоконтроль.

— Пикник окончен, — говорю я.

— Но мы ещё даже не поели, — её нижняя губа выпячивается, а глаза смотрят на меня с мольбой.

— Чёрт. Ладно. Мы поедим, но чем дольше я жду, тем больше завожусь.

Она улыбается:

— Я в это верю.


Глава 8.

Кейтлин.

Кельвин ведёт себя прилично ровно столько, сколько и должен. Всего лишь пару метров, как мы переступили порог квартиры, и он набрасывается на меня на диване и трахает так жёстко, что мы, боюсь, проломим потолок соседям снизу.

После мы лежим в крепких объятиях друг друга, смотря телевизор и перешёптываясь, в то время как солнце садится за окном. Никто из нас даже не вслушивается в слова, пока до нас не доходит, о чём именно там говорят:

— Вскоре после выпуска: завтра первый день седьмой недели с тех пор, как Героя видели в последний раз. Он покинул нас? Или наконец-то следует желанию правоохранительных органов? Или хуже: спустя почти двадцать лет его тайно убрали? Оставайтесь с нами для особенного репортажа.

Я щёлкаю кнопкой «выключить» и бросаю пульт на пол.

Кельвин сжимает меня спереди.

— Я уже вижу заголовки газет: «Наконец-то поражён: загадочная крохотная брюнетка ставит Героя на колени».

Я хохочу:

— Ты и на коленях? Да в аду быстрее снег выпадет.

— Ммм.

— И я не крохотная брюнетка.

— Для меня — да.

Закатываю глаза, но улыбаюсь. Никто из нас не говорит несколько минут, наслаждаясь последними мгновениями солнечных лучей.

— Ты хотел посмотреть? — в итоге спрашиваю я.

— Нет, — вздыхает он мне на ухо. — Я думал о родителях.

— Оу.

— Когда ты последний раз была на кладбище в Фендейле?

По моему затылку скатилась капелька пота в тот момент, когда я уставилась на их надгробия. Это был чуть ли не первый мой раз на кладбище, но посещение могил никогда не было лёгкой задачей. Я перекрестилась и прошептала молитву. Сказала им, что неважно, куда я отправлюсь, ведь они всегда будут со мной.

— В день перед тем, как переехала сюда, — отвечаю я.

— Ноль.

— Что ноль?

— Количество раз, когда я был там.

— Почему ты не…? — я сглатываю и пялюсь на мёртвый экран телевизора. — Твои родители тоже там?

— Их надгробия из такого же камня, как и у твоих родителей. Ты бы поехала со мной, Кейтлин? Мы могли бы съездить туда на выходные.

— На выходные? — поворачиваюсь в объятиях Кельвина, чтобы видеть его лицо. — Я никогда даже не думала туда возвращаться.

— Почему нет?

— Я не… У меня нет желания встречаться с моей приёмной семьёй. Просто на случай, если это то, о чём ты думаешь.

Кельвин фыркает:

— Нет. Андерсоны всё равно там больше не живут.

Мои глаза сужаются.

— Откуда ты знаешь?

— Слышал, они уехали из города, — он пожимает плечами. — По крайне мере, таковы слухи.

Я поджимаю губы.

— Конечно.

— Так ты могла бы поехать со мной? Только так я могу сделать это.

Я ищу его глаза:

— Почему? Чего ты боишься?

— Гордились бы они тем выбором, который я делал? Или пожалели бы, что дали мне формулу?

— Я знаю, скольким ты пожертвовал, сняв маску, — произношу я. — И также знаю, что это было нелегко.

— Ты пропустила самое худшее. Недели после прекращения инъекций превратились для моего тела в ад. Даже сейчас иногда бывают моменты, когда я думаю, что мне нужна инъекция. Моменты, когда я представляю жизнь без тебя.

— Но ты теперь лучше, Кельвин.

— Лучше? А что насчёт того, как я поступил с тобой пару ночей назад?

— Было неправильно, когда я сказала, что К-36 делала тебя плохим. Она всего лишь подкармливала то, что и так уже было там, — я прижимаю ладонь к его груди. — В тебе есть что-то тёмное, и даже я не буду этого отрицать. Теперь я думаю, что оно есть и у меня.

Он ловит мою руку своей. Адамово яблоко на его горле подпрыгивает, когда он сглатывает:

— Почему тебя это не пугает?

Честно говоря, даже не знаю, пойму ли я когда-нибудь, как мне существовать с Кельвином без страха. Но этого недостаточно, чтобы удержать меня вдали от него.

— Даже если это сложно для тебя, однажды ты увидишь, что тебе лучше без формулы. Я делаю тебя счастливой?

— Очень.

— Тогда чего ещё они хотели бы для тебя? — спрашиваю я, и он слегка кивает.

Позже я провожаю его, но мы оба задерживаемся в дверях. Мы одинаково улыбаемся, когда я говорю, что буду скучать по нему, и в конечном итоге он дарит мне поцелуй на ночь.

Сон неспокойный, а на следующий день работа полностью поглощает меня. Когда солнце в зените, я беру фотоаппарат и выхожу. Я расцветаю под его нежным теплом, хотя до этого, каждый день наблюдая восход и закат, абсолютно не ощущала на себе его лучей.

Витрина магазина очень хорошо укомплектована владельцем. Она чистая и поблёскивает, приветствуя посетителей. Позади здания мусорные баки, почти заполненная парковка и кучи оранжевых листьев. Вот где я сниму свои фото. Меня привлекает такое уродство, особенно сегодня.

Спустя полчаса, когда за несколько мгновений небо становится серым, я опускаю камеру и оглядываюсь на пустой парковке. Интересно, чем занят Кельвин: на работе ли он и думает ли обо мне?

Когда мой желудок сообщает мне о том, что уже время обеда, я возвращаюсь назад к фасаду здания. Капот полицейской машины заставляет моё сердце пропустить несколько ударов. Выше и ниже по кварталу есть ещё несколько предприятий, но она паркуется прямо перед моим зданием. И что-то подсказывает мне, что они здесь совсем не для дружественного визита.

 

Глава 9.

Кельвин.

Мои ноги отказываются двигаться быстрее, и это является ещё одним доказательством того, что я больше не тот, кем был. Пока шагаю к галерее, я воспроизвожу слова Мелинды из разговора в офисе, ища скрытый смысл.

— Это Кельвин?

— Кто это?

— Это Мелинда, сотрудница Кэт.

— Что случилось?

— Надеюсь, ничего страшного, что я позвонила сюда? Помню, она говорила, что у вас своя медиа-компания, поэтому я нашла номер и…

— Мелинда, — шиплю я. — Зачем вы звоните?

— Оу, я хотела узнать, не с вами ли она? Здесь полиция, и они спрашивают о ней.

— Полиция? — повторяю я. — А её нет?

— Она была здесь, но исчезла в районе обеда. Я думала, может, она встречается с вами.

— Я сейчас буду.

Мой мозг работает с утроенной активностью, обдумывая всевозможные причины, по которым её может не быть на работе. Наше прошлое, наполненное ошибками и плачевными деталями, встаёт перед глазами. Мне нужно было согласовать с ней историю её исчезновения на несколько месяцев.

К тому времени, как добираюсь до галереи, я уже бегу; замечаю патрульную машину перед зданием и дёргаю дверь на себя.

— Где они? — спрашиваю я женщину за первым столом.

— Кэт вернулась сразу после того, как я вам позвонила, — отвечает она. — Они увели её в заднюю комнату, но она выглядела взволнованной. Может, вам стоит…

Я не ждал продолжения её реплики и направился прямиком в офис галереи. Я вхожу в комнату без стука, заставляя всех подпрыгнуть, а копов ещё и схватиться за пистолеты.

Кейтлин поднимается из своего кресла:

— Что ты здесь делаешь?

— Мелинда позвонила мне, — я смотрю мимо неё и вижу, что на столе разбросаны файлы и бумаги. — Что случилось?

— Ничего, Кель…

— Я её парень, — говорю я офицерам.

— Кельвин Пэриш?

Я прочищаю горло. То, как он произносит моё имя, заставляет меня задуматься о том, что его предложение может продолжиться словами «Вы арестованы…»

— Да. Это я.

Кейтлин внезапно бросается в мои объятия, обвивая мою шею руками.

— Пожалуйста, позволь мне самой всё здесь уладить. Пожалуйста, Кельвин.

Я хватаю её за предплечье и прячу за своей спиной.

— Что здесь происходит?

— Нет причины для тревоги, мистер Пэриш. Нам всего лишь нужно проверить заявление мисс Форд.

— Заявление?

— После того, как картель меня отпустил, мне пришлось подать заявление, — произносит Кейтлин. — Ты же знаешь.

Киваю на её слова, хоть я и не знал.

— Почему важно проверять его сейчас?

— Ну, мистер Пэриш, не знаю, насколько вы осведомлены, но вернёмся ко времени, когда Кейтлин была… Эм… Похищена. Герой вывел из игры нескольких членов картеля, включая их лидера.

— Правильно, — подтверждаю я.

— В основном он ударил по их самому больному месту и выбил тем самым почву из-под ног. Несмотря на это…

— Они вернулись, — заканчивает Кейтлин.

— Новый лидер занял место Карлоса. Мы пока не уверены в деталях, лишь знаем, что они вновь формируются. Но теперь нет причин переживать. От них нет ни единого намёка на возвращение в Нью-Роун. ФБР уведомило нас, что все, кто был вовлечён в дело, должны быть осведомлены и нам нужно проверить их заявления на тот случай, если появилась новая информация.